Читать книгу "Ручей любви - Линда Ховард"

Ди удалось, пошатываясь, подняться на ноги и закончить кормление скота, но когда она вернулась к дому, то едва смогла подняться по ступеням. Готовка показалась ей слишком утомительной, и она не стала заниматься ею. Она слегка обтерлась мокрой губкой и осторожно распустила волосы. Ее голова болела слишком сильно, чтобы выдержать тугую косу, в которую она обычно заплетала свои волосы перед сном. Ей оставалось только натянуть ночную рубашку и лечь в постель.

Спала она плохо, потому что каждый раз, когда двигалась во сне, ноющие мышцы протестовали и будили ее. На рассвете она проснулась, открыла глаза и с облегчением обнаружила, что головная боль прошла. Она оказалась бы в тяжелом положении, если бы получила сотрясение мозга, но, к счастью, этого не случилось.

Однако при попытке встать с постели Ди повалилась назад со сдавленным криком, поскольку острая боль пронзила ее ребра. Несколько минут они лежала, тяжело дыша, перед тем, как попробовать встать еще раз. Вторая попытка оказалась не удачнее первой. Ей не хотелось пробовать еще, но она знала, что не может позволить себе пролежать в постели целый день.

В третий раз она не пыталась сесть, а, скорее, скатилась с постели, приземлившись на колени. Ди оперлась о край кровати, закрыла глаза и постаралась набраться сил и решительности для того, чтобы встать. К счастью, стоять на ногах оказалось менее болезненным, чем сидеть на кровати, но все же это усилие заставило ее побледнеть. Однако снять ночную рубашку ей так и не удалось. И она не смогла надеть другую одежду. Но животные нуждались в уходе, и они не были виноваты в том, что она, испугавшись безобидного кота, оказалась настолько глупой и неловкой.

Ди повезло: за шесть лет своей самостоятельной жизни она ни разу не болела и не получала травм. Зная, что ей не на кого положиться, кроме себя, она всегда была крайне осторожна. Даже забивая гвоздь, она держала его длинными щипцами, чтобы исключить риск попадания молотком по руке. Ди стремилась сделать окружающую обстановку и свои привычки безопасными, но никакие меры предосторожности не предотвратили ее столкновения с котом.

Она ужасно злилась на свою неловкость. Даже если бы ей удалось спуститься по ступенькам и войти в сарай, как бы она кормила животных? Она не сможет поднять руки, тем более, когда в них тяжелые ведра с кормом. Каждое движение сопровождалось новым приступом боли. Ноги Ди онемели, ее спина, казалось, была сплошным кровоподтеком, а ребра пронизывала боль при каждом вздохе. Она попробовала сесть и не смогла сделать этого. Решила просто упасть на постель, но мысль о том, что пришлось бы вынести, если бы ей необходимо было вновь подняться, заставила ее воздержаться от этого. Похоже, что ей оставалось только стоять. Но весеннее утро было холодным, и она замерзала, стоя босиком в одной ночной рубашке. Угли в очаге разгорелись бы, если бы Ди смогла положить на них новое полено, но это тоже было ей не по силам. Видимо, ей все-таки следовало вернуться в постель, чтобы согреться.

Когда молодая женщина услышала стук копыт, ее первой мыслью было схватить дробовик, но она сделала слишком резкое движение. От возникшей боли у нее перехватило дыхание, и она со стоном застыла на месте.

— Ди!

Она узнала голос, и у нее отлегло от сердца. Лукас! Она бы подавила свою гордость и попросила бы его позаботиться сегодня о животных. Завтра, конечно, она смогла бы сделать это сама. Преодолевая боль, Ди добралась до окна как раз в тот момент, когда Лукас вошел в сараи, разыскивая ее.

— Лукас, — позвала она, но он не услышал.

Она пошла к двери, задерживая дыхание из-за боли при каждом шаге, но потом разочарованно уставилась на брус, которым заложила дверь, когда возвратилась в дом накануне.

— Ди? Где вы?

Он вышел из сарая и направился, к задней части дома. Тяжело дыша, Ди согнула колени, подставила плечо под один из концов бруса и напряглась. Тяжелый брус давил на ее больное тело, как топор, вонзившийся в плоть. Но у нее не существовало другого способа открыть дверь, и поэтому она сжала зубы и не обращала внимания на слезы боли, щипавшие глаза. Брус выскочил и ударился об пол со страшным грохотом. Лукас услышал шум, замер и повернул к дому, уверенный, что звук шел оттуда. Осторожность заставила его положить руку на рукоятку револьвера. Ди удалось открыть дверь и, пошатываясь, выйти, держась за раму, чтобы не упасть.

— Лукас, — позвала она. — Я здесь.

Он вышел из-за угла дома, двумя быстрыми прыжками преодолел ступеньки и убрал руку с револьвера, увидев ее.

— Почему вы не отвечали? — раздраженно спросил он, но внимательно посмотрев на нее, умолк.

Она, слегка покачиваясь, стояла в дверном проеме, а ее правая опущенная рука вцепилась в раму так крепко, что побелели пальцы. Она была босая, одетая только в простую белую рубашку с длинными рукавами и высоким вырезом. Сквозь тонкую ткань скромной, как у монахини, рубахи Лукас мог видеть высокую грудь Ди. Тяжелая грива ее волос была распущена и спутана, свисая вдоль спины черным потоком. Необычный вид молодой женщины поразил Лукаса, и он отметил, какое бледное у нее лицо.

— Что случилось? — спросил он, дотрагиваясь до ее руки, поскольку она выглядела так, как если бы собиралась упасть у его ног. Тревога сделала его тон грубым.

— Нет, не дотрагивайтесь до меня! — закричала она, отдернув свою руку.

Это движение вызвало еще большую боль, и хотя она кусала губы, чтобы сдержать крик, из ее горла все же вырвался низкий стон. Овладев собой, она произнесла:

— Я упала и разбилась. Мне так больно, что я не могу ничего делать.

— Пойдемте в дом, и позвольте мне закрыть дверь, — сказал Лукас.

Видя ее настороженность, он не стал помогать Ди, хотя каждое движение давалось ей с большим трудом. Если бы эта гордая женщина не так дорожила своим одиночеством и не выполняла бы мужскую работу, она не получила бы повреждения. Он вошел за ней и закрыл дверь, потом подошел к очагу, подбросил в него пару поленьев и перемешал, кочергой угли.

— Когда вы упали? — коротко спросил он, повернувшись к ней.

— Вчера вечером.

Прошла неделя с тех пор, как он посетил ее. По крайней мере, она не пролежала, беспомощная, несколько дней. Он откинул шляпу назад и встал перед ней на одно колено.

— Это будет больно, но мне нужно проверить, не сломаны ли кости. Просто стойте настолько спокойно, насколько сможете, — приказал Лукас.

— Не думаю, чтобы что-то было сломано, — запротестовала она. — Но я буду благодарна, если вы сегодня позаботитесь и животных. Я только ушиблась и смогу ухаживать за ними завтра, когда утихнет боль.

— Не беспокойтесь о животных. Но я хочу выяснить, не сломаны ли какие-нибудь кости.

Его голос был твердом, а лицо выглядело мрачно. Он решил, что нужно делать. И Ди знала: она не сможет остановить его. Она сжала кулаки, когда он сунул руки под ее ночную рубашку и провел ими снизу вверх по ее ногам, проворно и умело. Так он осматривал лошадей. Его пальцы были жесткими, и она втягивала в себя воздух, когда ее больные мышцы выражали протест. Сузившимися голубыми глазами он смотрел, как она дышала.