Читать книгу "Паразиты - Рю Мураками"

Но после нескольких повторных прочтений произошло следующее. Уихара показалось, что все незнакомые слова, значения которых он не понимал, запрыгали у него перед глазами и превратились в какие-то абстрактные знаки. Нет, не то чтобы в знаки… впрочем, Уихара мало волновало, как это можно назвать. Накачанные героином эндорфины и бараны (они были одинаковых размеров) принялись кусать и мучить друг друга. Они заполнили все видимое пространство и завертелись в диком танце в поисках замочных скважин. Потом непонятно откуда возникла девственно-белая стена, вся испещренная мельчайшими скважинами, в которые стремились попасть эндорфины, принявшие форму пениса. Вслед за ними устремились энкефалин, диацетилморфин и норадреналин. Уихара затрясло от страха. Еще бы — даже внутри нашего тела все насыщено эротическими коннотациями!

Мистер VX-gaz, ваш стиль, как всегда, четок и ясен. Меня зовут Сальваторе Атама. Я, к сожалению, не так хорошо владею словом и поэтому прошу вас, дорогие читатели, великодушно простить меня.

Так вот, каким же образом хослокатерия попадает в человеческий организм? Загадка, да и только. Может быть, через кровеносную систему, а может, и через мышечную ткань… Хотя по большому счету это не так важно — кровяной поток и деятельность органов внутренней секреции помогают этому паразиту проникнуть в любое место нашего организма. И пусть место, где таится этот червь, неизвестно, зато область, где вырабатываются эндорфины, можно указать с легкостью. Эта область находится внутри клетки. ДНК копируется на передающую молекулу РНК, которая, оказываясь вне клеточного ядра, провоцирует протеиновый синтез внутри рибосомы. Таким образом получается пептид, означающий, что начался биосинтез протеинов. Когда этот аминокислотный синтез прекращается, пептид оказывается уже снаружи рибосомы, проникает сквозь мембрану из цитоплазмы и просачивается через капиллярную систему. При этом прекращается и синтез протеинов. Как только пептид проник сквозь мембрану в так называемый аппарат Гольджи, цепочка из аминокислот разрывается. В этот момент и происходит разрушение протеинов ферментами.

Иными словами, синтез протеинов возможен только при условии разрушения цепочек обогащенных аминокислот. А разрушение это возможно только благодаря растворимым ферментам. Организмы, лишенные этих ферментов, появляются на свет с серьезными пороками развития и очень быстро погибают.

Вещества, отвечающие за передачу нервных импульсов, как правило, состоят из трех оснований и обладают единой основой, точно так же, как и у наших далеких предков. Такая основа должна была наличествовать у одноклеточных организмов, живших миллионы лет тому назад. И что из этого? — спросите вы. Наука не дает никакого ответа, но тем не менее этот факт играет значительную роль при выработке эндорфинов. Благодаря способности клеток к слиянию многоклеточные организмы, являющиеся нашими отдаленными предками, смогли получить такое устройство. Тот факт, что выделения червя хослокатерии выполняют те же функции, позволяет рассмотреть одну, не лишенную остроумия, гипотезу. На самом деле существование этого червя научно не доказано. Мексиканские ученые-паразитологи тщетно надеялись обнаружить следы его пребывания во вскрытых трупах. Многие крупнейшие научно-исследовательские институты уже отказались от таких попыток. В научных кругах широко обсуждался вопрос о том, нет ли причинно-следственной связи между существованием этого червя и вымиранием динозавров. И что же? Странным образом не сохранилось ни одного протокола заседания, ни одного отчета! Существует мнение, что обреченные на вымирание виды как раз и являются переносчиками червя. Многие виды запрограммированы на последующее исчезновение, но только после того, как подготовят появление новых, более совершенных форм жизни. Так, вымирание динозавров дало возможность развития новой экосистемы. Червь хослокатерия — это провозвестник надежды для поколений организмов, обреченных на скорую смерть. Те из людей, кто ощущает в себе его присутствие, являются Божьими избранниками, обладающими правом на уничтожение, убийство и самоубийство…

Уихара дочитал последний абзац и залпом допил давно остывший кофе. Комната тонула во мраке — на дворе была уже глухая ночь. Мерцание компьютерного монитора чем-то напоминало свет далекого маяка в открытом море. От холодного кофе во рту чувствовался странный привкус. Уихара пошевелил пальцами — на них еще остались следы засохшей спермы. Сперма издавала характерный запах, но Уихара не обратил на это никакого внимания. Раньше этот запах возбуждал в нем желание умереть.

Все три прочитанных текста смешались у него в голове. Рибосомы, основания, аппарат Гольджи представлялись Уихара кирпичиками, деревянными балками, колоннами, которые складывались в некое подобие ацтекской пирамиды. Внутри этой пирамиды, в святилище, клейменные каленым железом бараны толпились вокруг алтаря, чтобы пожрать сердце доктора Шанке. Все четыре склона пирамиды были залиты кровью, а на самом верху стояли три сморщенные старухи с разрисованными грязью лицами по имени Глицин, Тирозин и Фенилаланин. Из всего прочитанного Уихара ясно понял только пример с ключом и замочной скважиной. Если, например, представить замочные скважины в виде пор, то все не так уж и сложно… Поры ведут под кожу, внутрь организма. Их можно сравнить с бесчисленным множеством замочных скважин, а все эти энзимы и ферменты будут тогда ключами, которые должны отыскать скважину, которая подходит им по форме. «Конечно, это многое объясняет! — мысленно возликовал Уихара. — Раньше в мои поры, или скважины, вставляли неправильные ключи! Поэтому я не мог ни с кем нормально общаться и боялся выходить один на улицу. Но теперь-то все будет по-другому… Теперь все ключи попали в нужные скважины, дверь наконец отворилась и я понял свою истинную природу!» Мысли его лихорадочно перескакивали с одной на другую, и каждая клеточка, каждая пора его тела пылала огнем. Надо было срочно начинать действовать… «Это еще одно доказательство!» — думал Уихара. Он принялся повторять про себя последние фразы из текста: «…Червь хослокатерия — это провозвестник надежды для поколений организмов, обреченных на скорую смерть. Те из людей, кто ощущает в себе его присутствие, являются Божьими избранниками, обладающими правом на уничтожение, убийство и самоубийство…» Уихара соскочил с кровати и бросился на кухню. Там он схватил большой нож с затупившимся лезвием и сунул его за пазуху. Похоже, он вновь вообразил себя древним мексиканским жрецом…

Пустырь в конце тупика был огорожен забором, за которым смутно вырисовывались силуэты опор линии высоковольтных передач. Местность была покрыта густым туманом. Уихара стоял перед тремя полуразвалившимися строениями, когда-то бывшими щитовыми домиками. Оттуда не доносилось ни единого звука, и ни единый луч света не прорезывал кромешную тьму. Уихара был здесь накануне днем, когда выслеживал старуху, разговаривавшую сама с собой. И хотя он почти позабыл, как выглядело это место при дневном свете, сейчас он готов был побиться об заклад, что-то здесь изменилось. Вчерашний день теперь вообще казался Уихара далеким-далеким прошлым…

Судя по всему, всеобщая электрификация сюда еще не докатилась. Уихара с трудом нащупал проход и приблизился к первой хибаре. Под ногами зашуршала сухая трава, и, лишенный возможности нормально видеть, он едва не налетел на ржавый остов машины. Уихара встревожился, но ничего не произошло. Все вокруг спало, и до него долетела только пьяная ругань каких-то запоздалых гуляк. Уихара замер, но компания миновала переулок, даже не взглянув в его сторону. «Интересно, сколько сейчас времени?» — подумал он. Впрочем, время теперь большого значения не имело. Беспокойно оглядываясь, он двинулся было вперед, но тут же споткнулся и оцарапал себе руку о какую-то автодеталь. Сначала боли почти не было, но рука стала липкой и влажной.