Читать книгу "Ноктэ - Кортни Коул"

— Кисмет.

Деэр смотрит на меня — долго, тяжело и мрачно, — и мне всё же удаётся сделать глубокий вдох, затем другой.

— Значит, увидимся, — говорит он, вставая и резко завершая наш разговор.

— Когда ты переезжаешь? — спрашиваю я, вдруг запаниковав при мысли о его уходе. Он приносит с собой атмосферу уюта, радости и чего-то насыщенного, опасного и нового. Я не хочу это просто так отпускать.

Он усмехается.

— Прямо сейчас. Я захватил свою сумку.

Сумку? Я взглядом следую за его жестом и вижу большую спортивную сумку, привязанную к задней части мотоцикла. Одна сумка.

— И это всё?

— Я путешествую налегке, — отвечает он, направляясь обратно к гостевому домику. К его домику, который теперь всего в тридцати метрах от моего дома.

— Полагаю, что так, — бормочу я, наблюдая за его покачивающимися широкими плечами и развевающимися тёмными волосами. Он хватает сумку и ныряет в свой новый дом, а я вдруг осознаю, что забыла спросить у него кое о чём.

Как долго он здесь пробудет?

***

Ужин этим вечером кажется немного другим, а всё потому, что Деэр находится всего в тридцати метрах от нас.

Я подаю на стол спагетти — самое простое в приготовлении блюдо на планете — с чесночным хлебом и кукурузой. Отец ест с удовольствием, в отличие от Финна, который, как обычно, ковыряется в тарелке. Из-за лекарств он потерял аппетит.

Мы ужинаем поздно, потому что отец работал допоздна.

При мысли о папиной «работе» я не могу удержаться от взгляда на его руки. Знаю, он вымыл их несколько раз, когда поднимался наверх, но одна лишь мысль о том, что он ими делал и что трогал, вызывает отвращение. Мне прекрасно известно, что какой-то час назад или около того он вводил иглу в шею мертвеца и полностью заменил его кровь химической жидкостью.

А теперь он ест этими же руками.

Это отвратительно, и меня мутит от вида кроваво-красного соуса для спагетти.

— Ну, как прошёл твой день? — интересуюсь я у Финна, отчаянно пытаясь думать о чём-нибудь другом. Я не видела его с самого утра. На что он пожимает плечами.

— Хорошо, наверное. Я закончил перебирать свой гардероб. И пап, у меня набралось несколько коробок для «Гудвилла».

Папа кивает, но я замечаю, как на лице Финна что-то мелькает, и у меня расширяются глаза. Не делай этого, пытаюсь я передать ему телепатически, не упоминай мамины вещи. Не надо.

И он не упоминает. Вместо этого Финн смотрит на меня.

— На самом деле, я кое-что хочу сказать вам, ребята.

Мы с папой выжидающе смотрим на него. От его серьёзного вида у меня перехватывает дыхание.

Какого чёрта?

Я вижу, как он с трудом сглатывает. Плохой знак.

— Я всё-таки решил поступать в МТИ.

Моё сердце уходит в пятки, а в комнате повисает тяжёлое молчание. Мы с папой переглядываемся, а затем оба поворачиваемся к Финну, и я пытаюсь подобрать слова, чтобы начать спор.

— Нет, — наконец выдавливаю я. — Ты не можешь поехать один. Финн.

Он чувствует мольбу в моих глазах, поэтому отводит взгляд в сторону, разглядывая стены и окна.

— Пожалуйста, не пытайтесь меня отговорить, — произносит он, обращаясь в основном ко мне. — Кэл, я хочу поехать с тобой. Правда хочу. Но так будет лучше. Я должен это сделать. Мне нужно понять, смогу ли я остаться в здравом уме, находясь в одиночестве. Понимаешь?

Нет. Тысячу раз «нет». Миллион раз «НЕТ».

Я качаю головой, но папа наклоняется ко мне и кладёт руку на моё плечо, жестом предупреждая сохранять молчание. Я беспомощно оглядываюсь на него.

— Думаю, так действительно будет лучше, — говорит отец. — Мы с вашей мамой… — Его голос срывается, словно ему больно продолжать, и он на секунду замолкает. — Мы с вашей мамой считали, что так будет правильно. Небольшая разлука поможет вам развиваться самостоятельно.

Папа будто гордится им. Он говорит так, словно Финн совершает что-то героическое, как если брат спасает ребёнка из пожара или убирает черепаху с автострады. Но это не героизм, а самоубийство. Я вижу это по его глазам и по тому, как он держит плечи и не смотрит в мою сторону.

Избавь меня от страданий.

Когда я смотрю на него, то вижу лишь слова из его дневника.

Но когда Финн снова переводит взгляд на меня, его глаза наполнены чем-то ещё. Мольбой.

Позволь мне это сделать. Отпусти меня.

Позволить ему сделать что?

Научиться жить одному? Справляться со всем в одиночку? Под пристальным взглядом Финна я судорожно вздыхаю. А он всё смотрит. И смотрит. И смотрит. И, наконец, я ломаюсь под натиском бледно-голубых глаз.

— Ладно, — выдыхаю я.

Финн приподнимает бровь.

— Ладно? И никакого скандала или криков?

Я качаю головой.

— Нет, если ты уверен в своём решении. Я уже спорила с мамой и папой из-за этого, но не собираюсь спорить и с тобой.

Я ощущаю подавленность, грусть и панику, а ещё нарастающее чувство одиночества. Но что я могу сделать? Это выбор Финна. Его взгляд смягчается.

— Ты не споришь со мной, — отмечает он. — Потому что и сама знаешь, что я должен это сделать.

Нет, не знаю. На самом деле я думаю совсем иначе.

Но опять же, что я могу сделать? Он уже всё решил.

Не в силах что-либо сказать, я лишь молча киваю.

Я размазываю еду по тарелке, потому что при попытке её проглотить она прилипает к горлу, будто какая-то студенистая жижа. Папа с Финном продолжают наблюдать за мной, ожидая, что я начну протестовать, или спорить, или закачу истерику. Но я не собираюсь этого делать. Вопреки себе, я каким-то образом остаюсь спокойной, невозмутимой и очень собранной ровно до той минуты, когда после извинений мне удаётся сбежать.

Я выбегаю на улицу, не обращая внимания на кричащего мне вслед Финна. Несусь через двор и, хватая ртом воздух, бегу вниз по тропинке, ведущей к пляжу. В сумрачном лунном свете тропинка похожа на серебристую ленту, извивающуюся и виляющую через влажный зелёный подлесок и мерцающие тёмные скалы.

Деревья образуют полог над тропой, и в темноте и одиночестве это действует на нервы. От вида теней у меня пробегают мурашки по коже, ведь неизвестно, что они в себе таят. Но несмотря на луну, проглядывающую сквозь верхушки деревьев, и ветер, завывающий сквозь сосновые иголки, я всё равно признательна за возможность находиться именно здесь, а не в нашей столовой.

Я подгоняю себя вперёд, подальше от разрушительного пути, на котором, кажется, настаивает Финн, и направляюсь ближе к океану.