Читать книгу "Артур Рэйш. Когда темные боги шутят - Александра Лисина"

Глядя на медленно развевающееся платьице, на котором расплывались кровавые пятна, беспорядочно спутавшиеся золотистые волосы, перехваченные на лбу ярко-красной лентой, и остекленевшие глаза на кукольном личике, мне впервые за последние десять лет захотелось выпить.

— Когда? — только и спросил я, изучив труп.

Лардо принялся нервно теребить свой ус.

— Примерно свечу назад. Родители услышали крик, выбежали из дома, а она уже висит… девочку звали Лори. Ей было восемь. Говорят, колья сняли со старого забора неделю назад: решили сделать новую ограду. Выбросить сразу не решились — думали, может, где пригодятся. А она просто играла. День другой-третий… отец сам помогал их вкапывать… говорил, загородку для собаки сделает. Они ее раньше в доме держали, а тут кто-то повадился яблоки воровать, вот он и решил: пусть какое-то время псина поживет на улице. А теперь у него ни собаки, ни дочки, ни, похоже, яблони больше не будет… с корнями выкорчует, лишь бы никогда не вспоминать. Эх, не зря говорят, что у Фола скверные шутки. Я раньше как-то не верил. А сейчас…

Лардо яростно почесал кончик носа, на который злорадно плюхнулась холодная капля с прохудившихся небес, и встряхнулся.

— Ладно. Работай, Рэйш. Если опять скажешь, что дело ваше, то я сразу сворачиваюсь и не порчу своим людям сон. Если же нет…

Я одернул сбившийся на одну сторону плащ и пошел убедиться, что в отличие от счастливчиков из городской стражи у меня сегодня будет тревожная ночь. Хорошо, если без видений и шепота. Все-таки три смерти подряд — это слишком. Но тут даже духов выпускать не надо, чтобы понять, что никаких следов мы не найдем.

На мой призыв Тьма отозвалась мгновенно, будто только и ждала, пока я открою ей душу. Лениво колыхаясь, сомкнулась вокруг, жадно лизнула кожу, заставив ее похолодеть. Зашептала на ухо сотнями разных голосов. Обняла, запустив ледяные когти под одежду. А потом неохотно схлынула, оставив после себя едкий привкус горечи и непроницаемую для обычного света пленку на глазах. Сквозь которую я совершенно отчетливо увидел горящую на лбу девочки и знакомую до боли печать.

— Понял, уже ухожу, — поднял руки Лардо, когда я повернулся и коротко указал ему на выход. — Счастливо оставаться.

— Я бы тоже ушел, — тяжело вздохнул Родерик, проводив его завистливым взглядом. — Но шеф мне этого не простит. И как ты умудрился довести его до такого состояния?

— Для этого нужен врожденный талант, которым ты явно не обладаешь, — флегматично откликнулся я, отпуская Тьму восвояси, и на всякий случай все-таки попробовал взять след.

Не вышло, естественно. Ну да ничего. Зато не придется вызывать призраков, один из которых сразу же разорется, едва узнав о новом деле, а вторая мгновенно расквохтается. Жуку вовсе смотреть на это не стоит: его в свое время подло зарезали в одном из переулков… незачем лишний раз напоминать.

Я прикоснулся ладонью к шершавой коре и на пробу тронул один из кольев — острый. Потом, обернувшись на строчащего что-то у себя в бумагах сыскаря, тщательно осмотрел тело… мало ли… но, как и в предыдущих двух случаях, ничего толкового не нашел и в задумчивости присел на первый попавшийся ящик.

Что могло связывать пожилого отца-настоятеля — верного последователя Рода и просто хорошего, если верить Йену, человека… с боящейся открытых пространств экономкой и маленькой девочкой, за которой и грехов-то никаких не водилось? Родственные узы? Маловероятно — отец Нил никогда не был женат, у девочки имелись родители, а погибшая женщина вовсе оказалась сиротой. Да и по возрасту они не подходили: для матери восьмилетней Лори Элизабет была слишком стара, а отец Нил к моменту рождения девочки уже давно принял обет безбрачия.

Но тогда, может, они пересекались в храме? На службе? Или были посвящены одному богу? Вот только Элизабет не верила в богов и ни разу не посещала храм. Соответственно, не могла видеться с отцом Нилом. Девочка, быть может, и бывала там когда-то с родителями, но обычно посвящение происходит позже восьми лет. Да и знаков на ее коже никаких не было. Дроуди уверял, что посторонних в дом не водил, поэтому вероятность, что его экономка могла встретить других жертв во время какого-то приема, собрания или иного мероприятия, равнялась нулю.

Тогда где же связь? Где ниточка, которая объединила этих троих и сделала их одинаково значимыми для убийцы?

У них разные сроки смерти… по крайней мере Лори умерла позже… ничем не похожие места и способы гибели… разное окружение и совершенно различные привычки… у них даже положение в обществе разительно отличалось! Храм, богатое поместье, квартал бедняков… все трое только умерли одинаково странно — от самых, казалось бы, обыденных причин. Да еще печать Смерти горела на их лицах обрекающей меткой. А во всем остальном я, как ни старался, не мог углядеть даже малейшего сходства.

Да и кому они могли помешать? Что могли сотворить такого, раз их решили наказать столь необычным способом?

В Алтории нет гильдии убийц, как та, что процветает в соседнем с нами Лотэйне. И Верль отнюдь не слывет негласной столицей преступного мира, чтобы здесь наказывали детей за грехи их родителей. В нашей глуши, где самая большая трагедия — это окружающие город непролазные болота, преднамеренное убийство огромная редкость. Не говоря уж о том, чтобы оно было тройным, да еще в такие короткие сроки.

Разве что это какой-то гнусный рок? Внезапно обрушившееся на город проклятие? Но тогда какого Фола оно поразило троих самых неподходящих для этого случая жертв? У которых к тому же не было АБСОЛЮТНО НИЧЕГО общего?

Я остановившимися глазами уставился на притихший сад, в котором только слышался скрип пера и тихий шелест веток на яблоне.

Не понимаю…

В первый раз за долгое время я совсем ничего не понимал. Отвратительное чувство. Мерзкое. Вот уж не думал, что когда-нибудь испытаю его снова.

— Арт, я закончил, — вдруг тронул меня за плечо поднявшийся с соседнего ящика сыскарь. — Тебе здесь что-нибудь нужно?

Я молча качнул головой.

— Тогда идем. Надо найти шефа…

— Сходи один. Он на меня сегодня злой.

Родерик понятливо хмыкнул и ободряюще хлопнул меня по плечу. После чего пригладил мокрые волосы, отряхнул с формы прилипшие яблоневые листочки и ушел, оставив меня бессмысленно глазеть на пронзенный двумя кольями труп маленькой девочки, по неподвижному лицу которой медленно стекали крупные дождевые капли.

ГЛАВА 5

У меня редко бывают сны. Вернее, их практически не бывает, за что, признаться, я почти благодарен Солу. Ведь сон — это зыбкая граница между явью и небытием. Та самая невидимая грань, которая отделяет живых от мертвых. И через которую в наш мир нередко проникают те, кому здесь быть не положено.

Но этой ночью мне не повезло: я проснулся от ощущения чьего-то пристального взгляда. Не враждебного, к счастью, хотя порой всякое бывало. Просто взгляда — требовательного и настойчивого.