Читать книгу "Сокрушительный удар - Дик Фрэнсис"

Софи позвонила вечером, в девять. Ее голос показался мне таким до боли родным, что я просто не мог поверить, что мы с ней знакомы меньше суток.

— Просто чтобы поблагодарить вас за все.

— За разбитую машину?

— Ну, вы же знаете, о чем я.

— Как рука?

— Гораздо лучше. Слушайте, у меня мало времени. Мне все-таки придется ехать на работу. Очень некстати, но что поделаешь!

— Скажите, что вы плохо себя чувствуете. Она помолчала.

— Нет. Это не правда. Когда я приехала домой, я проспала несколько часов и теперь чувствую себя прекрасно.

Я не стал спорить. Я уже знал, что убедить ее в чем-то против ее воли невозможно.

— Послушайте, — сказала она, — как ваши рыцарские инстинкты?

— Малость подзаржавели.

— Могу предоставить возможность их почистить. Я улыбнулся.

— Что вам нужно?

— Да... М-м... Теперь, когда дошло до дела, мне пришло в голову, что я, пожалуй, не имею права вас просить...

— Вы согласитесь стать моей женой? — спросил я.

— Чего-чего?!

— Э-э... ничего, — сказал я. — Так что вы хотели?

— Да, — сказала она.

— Что «да»?

— Да, соглашусь. Стать вашей женой.

Я уставился в стену невидящим взглядом. Я ведь не собирался ее об этом спрашивать... Или собирался? Во всяком случае, не так быстро. Я сглотнул. Прокашлялся.

— Ну, тогда... тогда вы имеете право просить о чем угодно.

— Хорошо, — сказала она. — Тогда придите в себя.

— Уже пришел.

— Моя тетя — та, которая разводит лошадей...

— Да?

— Я с ней говорила по телефону. У нее очень серьезные неприятности.

— Какие?

— Честно говоря, я не очень поняла. Но она живет возле Сайренсестера, а я знаю, что вы завтра утром едете в ту сторону с лошадью миссис Сэндерс, и я... э-э... ну, вроде как пообещала, что вы ей поможете. Во всяком случае, если у вас найдется время к ней заглянуть, она вам будет очень признательна.

— Ладно, — сказал я. — А как ее зовут?

— Миссис Антония Хантеркум. Ферма Пэйли. Пэйли — это деревня. Недалеко от Сайренсестера.

— Ладно. — Я все записал. — А вы завтра вечером работаете?

— Нет. Только в субботу утром.

— Тогда я мог бы... мог бы к вам заехать по дороге домой... Чтобы рассказать, о чем мы говорили с вашей тетей.

— Да, — ее голос звучал нерешительно, словно ей было неловко. — Я живу...

— Я знаю, где вы живете, — перебил я. — Где-то в конце пятифарлонговой прямой Сэндаунского ипподрома.

Она рассмеялась.

— Если высунуться из окна моей ванной, то видно трибуны.

— Я приеду.

— Ну а мне надо бежать, а то опоздаю. — Она помолчала, потом недоверчиво спросила:

— Вы серьезно?

— Я думаю, да, — сказал я. — А вы?

— Нет, — сказала она. — Это же глупо!

* * *

Утром в пятницу я наконец-то избавился от двухлетка, стоившего семьдесят тысяч фунтов. Ночная пробежка не принесла ему вреда. Отправляя его вместе с двумя другими, несколько менее ценными экземплярами, я думал о том, что мне незаслуженно повезло. При воспоминании об этой бешеной ночной скачке вдоль шоссе я до сих пор обливался холодным потом.

Криспин в это утро, как обычно, валялся в отключке у себя на кровати. Я позвонил доктору, и тот пообещал заглянуть во время обхода.

— Как та девушка, которую я зашивал? — спросил он.

— Вернулась домой. Поехала на работу.

— Крепкий орешек!

— Да.

Я вспоминал о ней не реже чем раз в десять минут. Прохладная девушка, которую я один раз поцеловал в щеку вчера, стоя рядом со взятой напрокат машиной в Гатвике. Она только улыбнулась в ответ. Разве это любовь? Быть может, узнавание...

* * *

Несколько позже я отправился в Глостершир и без труда нашел тетушкину ферму в Пэйли. Ферма носила все следы упадка: булыжник во дворе пророс травой, изгородь вот-вот завалится, крыша конюшни тоже нуждается в починке, краска на стенах наполовину облупилась...

Хозяйка жила в славном деревенском домике, каменном, чересчур заросшем плющом. Я постучал в парадную дверь, которая была не заперта, и густой женский голос пригласил меня войти. В прихожей меня встретили собаки: гончая, Лабрадор, два бассета и такса. Все пятеро проявляли любопытство, сдерживаемое хорошим воспитанием. Я позволил им обнюхать и облизать меня и подумал, что, если я приеду сюда еще раз, они меня узнают.

— Входите, входите! — повторил тот же голос.

Я вошел в длинную гостиную, обставленную весьма обшарпанной старинной мебелью и застеленную персидскими коврами. Портьеры и занавески с бахромой, шелковые абажуры и стаффордширские фарфоровые собачки говорили о том, что в прошлом обитатели дома жили в достатке; но дырки в ситцевой обивке дивана выдавали нынешнее положение вещей.

Антония Хантеркум сидела в кресле, держа на коленях еще одну собачку. Йоркширский терьер, ходячая муфта. Антонии Хантеркум было около шестидесяти. Резкие черты лица и стоическая готовность выстоять, несмотря на титанические трудности.

— Вы — Джонас Дерхем?

— А вы — миссис Хантеркум? Она кивнула.

— Проходите. Садитесь.

Голос у нее был низкий, сочный, и слова она выговаривала очень отчетливо. Я вроде бы как приехал сюда, чтобы помочь, и тем не менее она не казалась особенно дружелюбной.

— Извините, что принимаю вас сидя, — сказала она. — Маленький Дугал плохо себя чувствует, и мне не хотелось бы его тревожить.

Она погладила свою живую муфточку. Интересно, где у него хвост, а где голова?

— Софи попросила меня к вам заехать.

— Не вижу, какая от вас может быть польза, — неприязненно сказала она. — И к тому же вы ведь один из этих...

— Один из кого?

— Из этих барышников.

— А-а!

Ситуация начинала проясняться.

Миссис Хантеркум угрюмо кивнула.

— Я говорила Софи, что просить вас о помощи бесполезно, но она настояла, чтобы я хотя бы изложила вам свои жалобы. Софи очень решительная девушка.

— Да, очень.

Антония Хантеркум проницательно взглянула на меня.

— Она, похоже, неплохо к вам относится. Она звонила, чтобы узнать, как у меня дела, но говорила в основном о вас.

— В самом деле? Она кивнула.