Читать книгу "Мушкетер - Валерий Большаков"

— Уберечь, что ли, честь её величества? — проговорил он. — Мм?

— Мушкетёр-р! — торжественно сказал Пончик. — Угу…

— Поговори мне ещё…

— Королева Анна всплакнёт от признательности, а уж когда мы ей вернём алмазные подвески…

— Вить, будь другом, привяжи Понча рядом с Окенгэмом.

— Я уже раскаялся! — поспешил заявить Александр.

Акимов только головой покачал сокрушённо да шумно вздохнул.

— Шикарно! — сказал он. — Я тут с ума схожу, а вы все шутите, словно на пикник выехали. Семнадцатый же век на дворе!

— Ну немножко другое время, и что? — усмехнулся Олег. — Жизнь как-никак продолжается. Я уже заметил то, чего не видел раньше — в будущем, я имею в виду. Многие наши современники делят отпущенные нам годы на «правильно прожитые» и на те, что обычно считаются потерянными. Так не бывает, Витя, жизнь неразрывна. Вот угодишь ты в тюрьму — и вычисляешь, сколько времени потеряешь, пока на волю не выйдешь. А человек живёт от и до, от рождения до смерти, весь срок, без остатка. И какая разница, где ты и «когда» ты оказался? Главное, как ты проживёшь час, день, год. Жизнь ведь так коротка! Стоит ли её ещё больше сокращать, выдумывая лакуны, якобы ничем не заполненные? Даже в тюрьме можно жить, хотя бы для того, чтобы устроить побег и оказаться на свободе. Понял?

— Ага!

— Тогда отбой.

Рано утром Олег с Яром запрягли коней и усадили лорда в карету. Разнывшихся камердинера с эсквайром не стали привязывать к запяткам, а усадили верхом на коней из упряжки, как форейторов, — если и сбегут, не страшно. Да и «куды бечь»?

Во второй половине дня показался Куаффи, хорошо укреплённый замок, к стенам которого жалась деревушка, вид имевшая не только живописный, но и зажиточный. Вряд ли местных жителей можно было считать богатеями, но и нищетой тут не пахло.

Сухов рискнул проехать напрямую, между крайними домами деревни и крепостным рвом, и вскоре пожалел об этом.

Ворота в замок были зажаты двумя тонкими башнями, через ров перекидывался мост, две толстенных балки удерживали его на ржавых цепях. Именно с этого подъёмного моста и появился всадник на вороном коне.

Оставив за воротами немалый отряд, он в одиночку выехал на дорогу и поднял руку, требуя остановиться.

— Гаишник местный, — пошутил Быков, да только никто его не поддержал и не улыбнулся даже.

Олег выглянул в окно, посмотрел выжидательно на всадника, оседлавшего воронка.

Конник был мужчиной средних лет, хотя и рано поседевшим. Моложавое лицо его постоянно меняло выражение — от настороженности до растерянности и смущения.

— Барон де Понтье, к вашим услугам, — отрекомендовался он. — Скажите, шевалье…

— Виконт, — холодно поправил его Сухов.

— Скажите, господин виконт, вы хозяин этого экипажа?

— Хозяин этого экипажа арестован мною, — по-прежнему холодно ответил Сухов.

— Могу я узнать имя… мм… арестованного?

— Уолтер Монтегю! — подал голос лорд. — Оставьте, барон, ненужное жеманство! Вам же прекрасно видно, кто тут связан, а кто на свободе. От вашего губернатора[38] я ушёл, а вот этому… э-э… виконту попался-таки… Кстати, он мне так и не представился.

Де Понтье перевёл взгляд на Олега, и тот слегка поклонился.

— Олегар де Монтиньи, виконт д’Арси, — сказал Сухов, намечая улыбку. — Мой отец благословил меня на подвиги во славу короля, и я решил начать немедля, догнав этого английского шпиона, ранившего де Бурбона. Думаю, ваш друг рад будет моей маленькой удаче, а вскорости я надеюсь обрадовать и его высокопреосвященство…

— О! — закатил глаза барон и склонился с седла, шепнув заговорщицки: — Вы можете принести радость ещё одному человеку, тоже моему доброму приятелю. Не соблаговолите ли проехать до часовни?

— Отчего же? Трогай, Виктуар!

Карета бодро покатилась, скрипя ремнями подвески, и замерла около старой, облупленной часовни, выглядевшей довольно-таки убого рядом с добротными домами.

Олег вышел наружу, и де Понтье тут же поманил рукою человека, замершего в тени часовенки. Тот робко приблизился, но поклонился с достоинством, не соответствовавшим его запыленным одеждам.

— Кого я вижу! — послышался насмешливый голос Монтегю. — Сам Лапорт пожаловал!

Пьер де Лапорт остановился как вкопанный, взглядывая по очереди на барона, на Сухова, на карету. Решившись, наконец, он храбро подошёл к Олегу и сказал без надменности, но с затаённой гордостью:

— Имею честь быть камердинером её величества и послан самой королевою, дабы перехватить по дороге… э-э… сэра Уолтера. Мне известны слухи о порочащих честь её величества связях с герцогом Бэкингемом, якобы имевших место быть. Всецело полагаясь на ваше благородство, шевалье, осмелюсь спросить: нет ли в почте сэра Уолтера писем от известного лица к королеве Анне?

Именно в этот момент Сухов и сделал свой выбор. Он подумал: а с какой, собственно, стати я должен беречь честь королевы? Эта сумасбродная испанка изменяет своему венценосному супругу с первым врагом Франции, совершая двойное предательство, а я её должен покрывать? С чего бы вдруг?

— В самом деле, — любезно ответил Олег, — письма, подписанные Джорджем Вильерсом,[39] попадались нам, но среди них не было ни одного для королевы. Её величество может спать спокойно.

Лапорт вздохнул с облегчением, повеселел и отступил, сгибаясь в поклоне.

— Быть может, господин виконт нуждается в сопровождающих? — оживился де Понтье — видимо, его тяготила необходимость оказывать услугу Лапорту. Не хотелось барону связываться с сильными мира сего.

— О, нет, — улыбнулся Сухов, — благодарю. Но вот… Ради бога, барон, избавьте меня от парочки, сопровождавшей лорда! Можете их посадить или повесить — на ваше усмотрение.

Де Понтье исполнил его просьбу, задержав слуг англичанина, и карета покатилась дальше налегке.

— Четыре туза и джокер! — подытожил Быков, вычислив баланс сил.

Лорд скользнул по нему взглядом и сосредоточил всё своё внимание на Сухове.

— А вы молодец, виконт, — проговорил он, усмехаясь с иронией и некоторым цинизмом. — Припрятали козырь в рукаве.

— С шулерами надо играть краплёными картами, — сказал Олег.

— О, темпора, — вздохнул Монтегю, откидываясь на подушки, — о, морес…[40] Ей-богу, вы мне даже нравитесь, сударь!

— Страшно рад, — усмехнулся Сухов, — страшно горд.