Читать книгу "Великая испанская революция - Александр Шубин"

Под влиянием анархо-синдикалистской агитации за бойкот выборов («электоральная стачка») значительная часть левых избирателей просто не пришла на избирательные участки на выборах 19 ноября и 3 декабря 1933 г. Ухудшение социальной ситуации в 1932 г. также вело к падению авторитета либерально-социалистической коалиции. Правые получили 3345 тыс. голосов (СЭДА — 98 мест), радикалы — 1351 тыс. (100 мест), социалисты — 1627 тыс. (60 мест), левые либералы — 1 млн (70 мест), коммунисты — 400 тыс. (но не победили ни в одном округе). Для того, чтобы опередить правых, левым не хватило 400 тыс. голосов (анархо-синдикалисты контролировали около полумиллиона)[83].

Правый курс и стратегии левых (1933–1934)

К власти пришел либерально-консервативный блок во главе с лидером Радикального союза А. Леррусом. Бывший радикальный либерал, теперь позиционировавший себя как центрист, практически перешел в консервативный сектор политического спектра.

Правительство правых фактически остановило аграрную реформу, отменило социальные выплаты и стало спонсировать Церковь.

Левые называли Лерруса «испанским Брюнингом» (имея в виду канцлера Германии, при котором возникли предпосылки для прихода к власти Гитлера), и анархисты считали, что теперь только восстание может остановить фашизм. К этому взгляду постепенно склонялись и социалисты, но анархисты стремились перехватить инициативу.

НКТ создала секретариат обороны во главе с А. Ортисом и Национальный революционный комитет в составе Б. Дуррути, С. Меры, И. Пуэнте и др. Новую всеобщую стачку назначили на декабрь. Незадолго до ее начала правительство развернуло массовые аресты анархистского актива. Но радикалы анархизма снова решились выступать в невыгодных условиях.

Через четыре дня после выборов Национальный ревком прибыл в Сарагосу. Стали распространяться листовки с призывом к рабочим занять предприятия, сформировать рабочие комитеты и объединяться в Советы. 8 декабря началась всеобщая стачка анархо-синдикалистских профсоюзов, которая переросла в восстание в Сарагосе и нескольких городках и деревнях Арагона и Каталонии. Крестьяне нескольких деревень по традиции провозгласили коммунизм. Восстание в деревнях было подавлено с помощью авиации. Ревком в Сарагосе продержался четыре дня. Силы были очевидно не равны, большинство рабочих не поддержало анархо-синдикалистскую попытку, и 14 декабря НКТ призвала к прекращению стачки и восстания. Анархисты снова оказались в полуподполье. Уже в августе 1933 г. в тюрьме находилось 9 тысяч забастовщиков и повстанцев (что в Испании часто было тем же самым).

18 декабря в Испании было введено чрезвычайное положение. Правительство использовало его для ударов как по НКТ и КПИ, так и по социалистам — закрывались народные дома ВСТ и распускались некоторые социалистические муниципалитеты.

Оказавшись в оппозиции, ИСРП стала быстро радикализироваться. Левое крыло во главе с Ф. Ларго Кабальеро лидировало в ИСРП. Еще до поражения на выборах 1933 г., 23 июня этого года Ларго Кабальеро выступил с сенсационным докладом «Социалисты и республика», в котором говорил: «Мы знаем, что если наша партия и наши организации окажутся в такой ситуации, когда для того, чтобы воспрепятствовать установлению фашизма, надо будет установить диктатуру пролетариата, мы пойдем на это»[84]. Доклад произвел в среде социалистов эффект разорвавшейся бомбы, Х. Бестейро категорически протестовал против возможности установления диктатуры пролетариата в Испании, повторяя основные аргументы идеологов II Интернационала. Ведь уровень развития Испании ниже даже, чем уровень развития России. Какое же строительство социализма, какая диктатура пролетариата! Бестейро считал «диктатуру пролетариата для Испании абсурдом и пустой детской иллюзией»[85] (как не вспомнить известную оценку Плехановым «Апрельских тезисов» Ленина). Но Ларго Кабальеро настаивал, и в августе высказался еще более определенно: «Если у меня и были колебания, то они рассеялись после двадцати с лишним месяцев существования правительства Республики: теперь я убежден, что невозможно реализовать дело социализма внутри буржуазной демократии. Одно дело социальные реформы внутри буржуазной демократии и другое дело — социализм»[86]. Так в чем же тогда различие между левыми социалистами и коммунистами? «Нас разделяет тактика, методы»[87]. Как покажут события гражданской войны, в этих методах заключались и важные стратегические различия.

После поражения на выборах политический поворот Ларго Кабальеро был поддержан партией и ВСТ, который в январе 1934 г. взял курс на подготовку всеобщей забастовки. Ларго Кабальеро совместил посты председателя ВСТ, генерального секретаря ИСРП и председателя парламентской фракции партии. Радикально выглядели и выступления И. Прието, который после падения авторитета Х. Бестейро стал вторым по влиянию лидером ИСРП. Он выступал за восстание во имя спасения республики. Но, в отличие от Ларго Кабальеро, И. Прието выступал против социалистических преобразований в Испании, за возрождение союза с левыми республиканцами[88]. Для него радикальные средства служили задачам крайне умеренных преобразований, по сути — столь же умеренной политики, как и та, за которую радел Бестейро[89]. Уже в это время радикальные речи были для Прието маской, скрывающей лицо правого социалиста.

По мнению лидеров ИСРП (и Ларго, и Прието) началось движение к фашизму и монархии, и этому следовало противостоять даже вооруженным путем. В результате ИСРП стала сближаться с коммунистами, а также с националистами Каталонии, права которой на автономию ущемлялись правым правительством. Еще во время выборов произошел примечательный эпизод. Вступивший в КПИ доктор Каэтано Боливар был поддержан социалистами и демократами и прошел в кортесы. Хотя дело было больше в обаянии Боливара, чем в блокировании партий, это был первый прецедент союза левых сил. Коммунисты были настроены на сближение с социалистами, у которых еще со времен их пребывания у власти образовались запасы оружия. Оно было заготовлено для поддержки демократического восстания в Португалии. Но отстранение испанских социалистов от власти поставило крест на проекте «братской помощи» португальским демократам, а оружие было спрятано «на всякий случай». Коммунисты считали: «Если нам удастся установить взаимное доверие с социалистическими рабочими с самого начала повстанческого движения, то мы получим необходимое оружие и с его помощью найдем остальное»[90].