Читать книгу "Пассажир своей судьбы - Альбина Нури"

Чего ей было бегать и рыдать, если ее муж, которого я своими глазами видел лежащим без сознания, теперь преспокойно сидел возле окна. На столике высился двухлитровый баллон пива, стояли три стакана. На газете лежала вяленая рыба, распространяя по всему купе характерный запах. В руках у женщины, ее мужа и еще одного мужчины, тоже сидевшего за столом, были игральные карты.

Люди мирно потягивали пивко и перекидывались в картишки, коротая долгий путь. А я стоял на пороге и сознавал, что эта мирная картина вызывает у меня необоримый, выкручивающий мозг ужас.

– Где пострадавший? – снова осведомилась медсестра, все еще стоящая позади меня.

Женщина, что лежала на верхней полке с журналом в руках, хохотнула:

– Пострадавший? В каком смысле?

Поскольку я все еще не обрел дара речи, медсестра ответила за меня:

– Молодой человек обратился за помощью, сказал, что у вас в вагоне умирает человек. Я медработник.

– Может, кто и помирает, а мы еще на тот свет не собираемся, – сказал мужчина, ради которого я побежал за врачом.

– Поживем пока, – подхватила его жена.

Оба они рассмеялись, и мужчина разразился хриплым натужным кашлем.

Да он это! Никакой ошибки быть не могло! Я же сам видел…

– Я же сам видел, что вы лежали вот тут! – я ткнул пальцем в сторону лавки. – А вы бегали по вагону, кричали, что он умирает! Тут была куча народу, все видели!

Что, если всё подстроено? Если это заговор против меня – бывает же такое? Они сговорились, чтобы свести меня с ума, и теперь нарочно морочат, прикидываются, разыгрывают невероятные сцены!

Но зачем? В чью голову это пришло? Кому могло понадобиться?

Может, матери? Она ведь не хотела, чтобы я ехал. Только я и сам прекрасно понимал, что это не могло быть правдой. Да и невозможно такое сыграть!

Люди, которые смотрели на меня, как на опасного сумасшедшего, выглядели совершенно искренними. Они действительно недоумевали, что за чушь городит ворвавшийся к ним в купе человек. Сидели, играли в карты – и тут на тебе!

– Ты что куришь, парень? – спросил мужчина, перестав кашлять. В его голосе звучало насмешливое участие.

Женщина, усевшись возле мужа, покачала головой.

– Такие молодые, а уже…

– Да что «уже»! Говорю вам, я видел!

Я растерянно обернулся и наткнулся на ледяной взор медсестры. Она смотрела на меня, как на мерзкую мокрицу, которая свалилась в ее тарелку.

– Очевидно, это считается забавным в вашем кругу? Вы полагаете это смешным и, должно быть, довольны своей выходкой?

– Я похож на человека, который чем-то доволен?! – взорвался я, оттолкнул плечом стоявшую в проходе медработницу и вылетел в коридор.

– Не курю я ничего! И не пью, ясно вам?!

Шарахнулся в одну сторону, потом в другую, да так и замер, вцепившись в поручень под окном. Схватился так крепко, словно боялся, что меня оторвет от него и унесет в космические дали.

Стоял и смотрел прямо перед собой, пытаясь привести мысли в порядок. В ушах звенело, меня всего колотило, и я не сразу понял, что кто-то тронул меня за плечо. Это оказалась медсестра.

Мы были одни: мнимый больной и его родственники скрылись в купе, не забыв прикрыть за собой дверь.

Женщина смотрела пристально и внимательно. Теперь она уже не казалась рассерженной фурией, в глазах таились понимание и сострадание.

– Не обманывал я вас. Не разыгрывал, – сказал я и услышал, как сильно дрожит мой голос.

– Я знаю, – спокойно ответила она. – Вижу.

– Что со мной такое? – спросил я, как будто она могла ответить.

– Нужно взять себя в руки. Лечение…

– Мне не нужно лечение! – перебил я. – Я здоров. Меня в армию вот-вот заметут. Скажите лучше, что творится в этом поезде?

Снова вспомнилось, что мы едем без остановок уже который час.

– Почему он нигде не останавливается? Неужели никто не видит, что это ненормально?

Лицо женщины стало вдруг отрешенным, глаза затуманились. Она некоторое время смотрела куда-то поверх моего плеча, а потом сказала:

– Это дорога. Дорога, понимаете? Нужно ехать, молодой человек. Раз вы в поезде, значит, нужно ехать.

Проговорив эти непонятные слова, медсестра резко развернулась на сто восемьдесят градусов, словно солдат на плацу, получивший команду «Кругом!», и, чеканя шаг, зашагала прочь из вагона. Ушла так быстро, что я не успел ни остановить ее, ни расспросить.

Глава 7

Я остался один, и идти мне было некуда. Вернуться в купе не мог: от мысли, что придется сидеть там, рядом с Тамарой, бросало в дрожь. Но ведь до Улан-Удэ еще больше двух суток пути, не могу же я простоять все время в коридоре.

Пустое купе! Точно, вот что нужно делать – просто занять его, пока не появились законные владельцы, а там видно будет.

Но, как ни крути, придется зайти к себе за вещами. Я вздохнул: идти не хотелось. Только ведь и после не захочется, ни через полчаса, ни через час. Лучше уж отстреляться по-быстрому: раньше сядешь – раньше выйдешь.

Решительно отворив дверь, я зашел в купе. Тамара сидела возле стола. Раскрытая книжка домиком лежала на одеяле: страстный брюнет все так же склонялся над своей возлюбленной.

Перед Тамарой стояла пластиковая тарелочка, на которой высилась внушительная горка салата. Не могу точно сказать, сколько прошло с того момента, как мы (втроем, я ведь точно помню!) обедали. Наверное, уже несколько часов, но голода я не чувствовал.

Не говоря попутчице ни слова, я взял сумку и хотел было молча выйти, как Тамара окликнула меня:

– Ты куда с манатками-то, Федь? Тебе ж еще о-го-го сколько ехать!

Я в замешательстве смотрел на нее. На лице женщины не было ни малейшего следа растерянности или настороженности. Она обращалась ко мне как ни в чем не бывало, по обыкновению тут и там прилепляя к словам частицу «то». Как будто того ужасного разговора про Катю и не было между нами! Или Тамара о нем уже позабыла? Но тогда, может, эта женщина и вправду не в себе, и Катя все-таки где-то в поезде?

А может, Тамара притворяется, не хочет напоминать?

Окончательно запутавшись, не зная, что ответить, я стоял столбом, прижимая к себе сумку.

– Перекусить собрался, хочешь со мной? У тебя ж и нет ничего из еды-то!

– Нет, спасибо, я не голодный, просто…

– Чего в сумку-то вцепился? – перебила Тамара. – Оставь, чего ты? Не украду твои пожитки-то!

Итак, дело ясное: она не придуривается, не делает хорошую мину при плохой игре. Она либо в самом деле ничего не помнит, либо… Либо я окончательно и бесповоротно сбрендил, помнить ей нечего, потому что ничего не было.