Читать книгу "AMERICAN’ец. Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого - Дмитрий Миропольский"

Ромáлэ терпели несколько лет. А что поделаешь? Конечно, можно по цыганским законам объявить его пэкэлимос, опоганенным. Если цыгану сбрить усы и обрезать волосы, такому только подыхать: ни один табор к себе не подпустит! Да только поляку до цыганских законов дела нет. Тем более королём над цыганами его польский король поставил…

…но и цыганское терпение, наконец, лопнуло. Несколько крепких мужчин подловили Знамеровского, засунули в мешок — и выпороли публично. Крепко выпороли, еле живого отпустили. А кто порол? Никто не признаётся. Виноватых не нашли, зато стал цыганский король и вести себя правильно, и к людям прислушиваться, и дела разбирать по закону, а не за ловэ.

— Это же понятное дело, — говорил Василий Семёнович, заискивающе глядя Резанову в глаза. — Как Знамеровский сядет судить, так седалище враз порку припоминает. Король-то он, конечно, король, но в глазах цыган читает: «Помним-помним, ты ж у нас поротый! И ты, ваше величество, помни!»

История попахивала якобинством, и Огонь-Догановский рисковал, когда рассказывал её обер-прокурору. Однако расчёт оправдался: Николай Петрович уже сделался весел и только пальцем погрозил на прощанье. А садясь в карету, напевал под нос из модной оперы:

Кто умеет жить обманом, Все зовут того цыганом… Пум-пурум… зовут цыганом…

В голове Резанова крутилась ещё притча, слышанная в Москве. Иные тамошние дамы от ворожбы цыганской совсем с ума посходили. На сей счёт прошёлся язвительный Сумароков:

Цыганку женщина дарила И говорила: «Ребёнка я иметь хочу, Ты сделай мне, я это заплачу». Цыганка говорит на эту речь погану: «Поди к цыгану!»

Николай Петрович велел кучеру ехать не торопясь, а сам вернулся к мыслям о собственных делах. Было, что вспомнить и о чём подумать.

Четырнадцати лет он оказался в лейб-гвардии Измайловском полку. В шестнадцать — юного гвардейского красавца приметила увядающая императрица Екатерина. Из её спальни вынес Резанов отвращение к зрелым женщинам — и начало карьеры.

Военное дело Николая Петровича не прельщало, зато по гражданской части он дослужился до обер-секретаря Правительствующего Сената. Благоденствовал при Екатерине Великой — и стал одним из немногих, кто не попал в опалу при сыне её: император Павел Петрович приблизил Резанова и даже посвятил в кавалеры Мальтийского ордена.

После удачной женитьбы стал Николай Петрович компаньоном тестя своего, купца Шелихова: тому принадлежали, считай, все поселения в Русской Америке, все товары тамошние, вся коммерция… Как раз тогда Николай Петрович вдоль и поперёк узнал Америку с американцами, хотя не побывал дальше Иркутска. А вскоре тесть умер, и Резанов разбогател уже вовсе сказочно.

Доходное дело на другом континенте понравилось императору: по высочайшему указу Павла Петровича — на исходе века, в тысяча семьсот девяносто девятом году, появилась под Его Императорского Величества покровительством Российско-Американская Компания с петербургским её главой Николаем Резановым.

А в начале века девятнадцатого уже новый государь, Александр Павлович, оказал Компании благосклонность и вошёл в неё акционером. Следом за императором, конечно, хлынули царедворцы. Было пайщиков десятка полтора — стало четыреста с лишком. Денежная река разбухала день ото дня. Николай Петрович стал уже обер-прокурором Сената, благоденствовал и процветал, планы строил невероятные…

…но прошлой осенью, по смерти жены, всё чуть было не рухнуло. Император тогда поинтересовался, как намерен поступить Николай Петрович. Мол, не желает ли оставить службу, уехать в имение и посвятить себя воспитанию сироток?

Да, Резанов мог бы пожить где-нибудь под Псковом, с детьми, в кругу родни. Отдохнуть — а там, глядишь, и снова к делам вернуться. Но императорская забота выглядела подозрительно: вдруг решил молодой государь Александр Павлович воспользоваться горем вдовца и под благовидным предлогом отправить его в отставку?

Все полтора года после кончины императора Павла его воцарившийся сын постепенно менял двор. Перестал быть милостив к светлейшему князю Платону Зубову, который организовал убийство его отца и возвёл Александра на трон. Даже Гаврилу Державина, придворного старожила и знаменитейшего поэта, новый государь убрал с глаз подальше. Но Зубов и Державин были главнейшими резановскими благодетелями. Раз их могущество кончилось — как же можно Николаю Петровичу отлучаться от дел?!

Он упирался, император настаивал. Пригласил в личный кабинет и сказал:

— Коли не хочешь ехать в деревню, оставь детей попечению родственников, а сам отправляйся в путешествие. Рассеешься, на мир посмотришь — не всё же тебе в Сенате безвылазно сидеть!

Это милостивое предложение обер-прокурор сумел обернуть в свою пользу — и вызвался в государевы ревизоры. Но не прямо: для начала помянул давнюю затею с открытием морского пути на Аляску. Знал, что молодой государь в восторге от смелого прожекта капитана Крузенштерна.

Уже следующим летом предстояло морякам отправиться кругом света и навестить русские поселения в Америке, на владения Компании вблизи посмотреть. Экспедицию готовили с необычайной резвостью, и — совсем уж редкий случай! — поход щедро оплачивала казна. Это был настоящий подарок судьбы, и мог ли Николай Петрович остаться в стороне?! Но государю он говорил о другом, и Александр Павлович соглашался: кому же инспектировать дальние земли России, как не Резанову, первейшему знатоку американских краёв…

Так разговор обер-прокурора с императором перешёл с увеселительного путешествия — на кругосветный поход государственной важности. Правда, случилась в разговоре неожиданность.

— Вот смотри, — Александр Павлович широко указал на карту, что развёрнутой лежала на столе, — белым-бело! Робкие контуры, не более. Здесь Камчатка, здесь Сахалин, и там тоже подданные наши живут… Но до конца никому не ведомо, как выглядят сии земли. А на юге, рядом совсем — Япония. Сосед ближайший. Почему же у нас отношений с японцами нет?

Ни у кого до сих пор с Японией дипломации не получалось, говорил молодой император. Но если из Европы глядеть, Япония — другой конец света. Сидят японцы на своих островах, сами оттуда никуда — и к себе никого не пускают.

— Впрочем, как раз в последнее время купцы наши жалуются, что людишки японские тихой сапой стали русских людишек теснить, — добавил государь. — Перебираются морем и селятся по нашим берегам, где захотят. Зверя бьют, рыбу ловят — вроде как на своей земле. И дохода казне никакого, один убыток. И до смертоубийства всё чаще дело доходит…

Резоны молодого императора были Николаю Петровичу понятны. При государыне Екатерине Великой крепко встала Россия на Чёрном море — вот и желал теперь Александр Павлович по примеру бабушки своей навести порядок на Дальнем Востоке империи. Желал в историю войти не только как первый Александр на российском престоле, но и как первый европейский монарх, утвердившийся на краю света. Там, куда даже тёзка его, великий Александр Македонский, не добрался.