Читать книгу "Мое чужое сердце - Кэтрин Райан Хайд"

– Возможно, – сказал я.

– Так не годится. Обещайте.

– Нет. Обещать не могу.

– Но вы же уже это сделали. Вы мне уже дали обещание. Вы же не можете забрать обратно. Так нечестно.

– Постараюсь изо всех сил. Я стараюсь как могу, Вида. И это все, на что я способен.

– Почему это так трудно для вас? – спросила она.

Это меня разозлило. И больше, чем я мог себе представить. Какая-то ерунда, а мне пришлось объясняться. Столько сил попусту.

– Вам не очень-то ведомо горе, – сказал я. – Ведь так?

Сразу же молчание в трубке. Потом:

– Мне не очень-то ведомо горе? Вы так только что сказали? Это мне-то горе неизвестно? Мне?! Да это все, что мне вообще известно. Не ведомо мне как раз почти про все другое.

– Это многое объясняет в таком случае, – заметил я.

– Что объясняет?

– Возможно, почему вы с трудом распознаете горе, когда сталкиваетесь с ним.

– Обещайте мне, что приедете.

– Хорошо, – отозвался я. – Обещаю.

Какой же я идиот! Раньше я таким не был. Или по крайней мере уверен, что не был. Зато теперь – стал. Это одно из весьма немногого, что мне известно наверняка.

Следующим вечером я доехал до больницы и встал на автостоянке.

А дальше – ни-ни.

Был довольно поздний вечер, что само за себя говорило: время посещений уже заканчивалось. У меня в запасе оставалось всего около пятнадцати минут.

Солнце нельзя сказать чтобы стояло все еще высоко, но того, что оно заходило, тоже не скажешь. Оно сияло над больничной кровлей, слепя мне глаза. Я прикрыл их ладонью, что не очень-то помогло, если вообще подействовало.

Понял: в здание я не войду.

Поднял взгляд на окно, любое из которых могло быть ее.

Поймал себя на том, что стал дышать осознанно: напоминал самому себе о каждом вдохе-выдохе, да так сосредоточенно, будто иначе организм мог бы разойтись по швам (готов поклясться, что это было недалеко от истины), и тосковал по дням, когда дышал вполне естественно, совсем о том не думая.

В раме одного из окон виднелась какая-то фигурка. Пациентка, посетительница. Откуда мне знать? Я стоял не настолько близко, чтобы увидеть. Могла бы быть даже Вида: нет доказательств, что не она. Только, похоже, шансов на такое совпадение не было.

Потом до меня вдруг дошло, что эта фигура меня видит куда лучше, чем я ее: меня-то солнце заливает ярким светом и глаза мне слепит. Предположим, это была она. Вида или нет, только я почувствовал себя уязвимым. Обреченным на неудобство. Мне вдруг показалось, будто шагаю по не совсем замерзшему озеру. Чувствую, как подается лед. Гадаю, не станет ли следующий шаг тем, когда я провалюсь. Под воду уйду.

Залез обратно в машину и поехал домой.

Я либо жуткий трус, либо наконец-то образумился. Зависит от того, кому, Виде или Майре, дать право вынести решение. А если бы такое право было у меня? У меня либо собственного мнения не бывает, либо я разрываюсь. Либо мнение мое разрывается.

Полагаю, это за посещение не засчитывается.

И, как мне кажется, не считается, что обещание сдержано.

Вида позвонила мне из больницы. Было еще рано – для нее. До девяти часов.

Я все это время не сидел дома.

– Я вас видела, – сказала она.

– Могли и ошибиться.

– Нет. Я не ошиблась. Я в окно смотрела. Я всегда в окно гляжу. Единственное, куда я еще в силах смотреть. Мне даже эти жуткие больничные стены видеть больше невтерпеж. Они меня с ума сводят. Они меня убивают.

– Вы скоро будете дома.

– Я видела вас на стоянке. Почему вы не пришли?

– Трудно понять, что видишь в такой дали.

– Откуда вы знаете, с какого расстояния я вас видела?

– Вида, я устал. Я собираюсь ложиться спать.

– Почему вы не пришли?

– Мне незачем объясняться перед вами.

– Но вы же обещали, что придете.

– Это мне урок на будущее.

– Так нечестно. И если вы скажете, что вся жизнь нечестная, то я завизжу.

– И не собирался такого говорить.

– Что ж тогда вы собирались сказать?

– Собирался сказать: «Спокойной ночи, Вида».

– Вы знаете, что я вам снова позвоню.

– Да, – ответил я. – Это я знаю.

Дорогая Майра,

наверное, мне следовало послушаться вас. По-моему, вы были правы.

Любящий вас

Ричард

P.S. Впрочем, на самом деле я не считаю, что все это связано с вопросом, который я вам задал на похоронах. Не думаю, что я настолько потерян, что уверовал, будто вся любовь, какую Лорри накопила за целую жизнь (в особенности любовь ко мне), все еще обитает в сердце. По-моему, тут западня попроще. У Виды есть частица Лорри. Настоящая частица женщины, которую я люблю. Внутри. Живая. Бьется. Она ее носит. Разве это оставило бы кого-то равнодушным?

Надеюсь на это. Хочется верить, что хоть я и полностью растерялся, но я не совершенно потерянный.

Кстати. Сказанное мною про связь с сердцем – это правда. Насколько я знаю. Во всяком случае, в определенной степени это правда. За исключением того, в чем это неправда. Если исключить рассмотрение в свете того своеобразного феномена, при котором что-то может быть правдой и неправдой одновременно.

Боже праведный. Послушайте меня. Я стал адвокатом конфликтующих реальностей. Или, может быть, это избыточно. Может быть, только такого рода адвокаты и существуют.

Боже, помоги нам всем.

P.P.S. Сегодня я сложил в коробки одежду Лорри. Только и всего. Надеюсь, вы не ждали от меня большего. Просто уложил все в коробки. Перетянул их клейкой лентой поверху. Я не вынес их из дому или еще что. Этого мне никогда не сделать.

Будем разумны.

Ричард, дорогой,

поверь, пожалуйста, что мне нет никакой радости оказаться правой в таком деле.

В твоих объяснениях есть смысл. Часть из них даже правдива.

Только мне все еще не дает покоя один вопрос: а как быть с той пожилой женщиной, которой достались роговицы Лорри? Почему ты не отправляешься заглянуть в ее глаза?

Взаимно любящая тебя

Майра

P.S. Интересное совпадение. Ты паковал коробки и стягивал их лентой. Я же разрезала скотч на коробках и выкладывала из них все. Ну, из одной коробки, во всяком случае. Сегодня прошлась по чердаку и нашла целый ящик с фото девочек в детстве. По-моему, больше, чем на половине из них есть Лорри, снятая еще ребенком. Разумеется, они очень много значат для меня, и я бы никогда не смогла расстаться с ними целиком. Но готова поделиться ими с тобой.