Читать книгу "Желтый Ангус - Александр Чанцев"

По вечерам, еще до ночных водочных посиделок, мы напивались за ужином бесплатным саке и пивом. Потом надевали юката и в них носились по этажам и лифтам, играя в салки. Парочки древних аристократок-старух на отдыхе, запеленатые в кимоно, вытягивали шеи, когда мы пробегали мимо, шепчась, какие все американцы высокие и красивые, а потом краснели и прикрывали рот ладошками, когда мы на бегу по-японски благодарили их…

А по ночам, начитавшись Дадзая, я выходил из номера, пробирался по коридору мимо пьянствующих наших номеров – в одном русские организаторы, в другом наша массовка – и спускался вниз. Там на диване слушал байки Костика о том, сколько тысяч он проматывает в месяц. Костик оказался из нашего Университета и хотел знать о всех преподавателях, как они. Или пил кофе с двумя американцами-геями. Один и двух слов не сказал, все время обиженный и нахохленный, а другой, Дэйв, очень artistic и вечно болтал. Работает в какой-то художественной галерее в Кобэ. Приглашал потом затусовать в Осаке – и пусть я приду с Тони. Меня звал Sasha. Я поправил, что вообще-то Sasha, но нет:

– Ты Sasha. Тебе это больше идет. Sasha… Он скривился. Нет, только Sasha.

– А это правда, что эти организаторы Sergei и Dmitri?..

– Что?

– Как, ты ничего не заметил?

– Нет.

– Как они выглядят? Как одеты?

– А что?

Дэйв от удивления даже придвинулся ко мне совсем близко и явно мне не верил, что я ничего не заметил.

– Sergei и Dmitri – они же одеты, как мафиози! Так одеваются только русские мафиози!

Цепь на шее толстяка Димы, холодненькие серые глазки Сергея, когда он отсчитывал нам деньги и собирал подписи – да, может быть…

– Ну, разве не так? Мне Лёша об этом сказал, да мы и раньше это поняли! – Дэйв был явно очень горд своим открытием…

Слушал обычно я эту болтовню после того, как звонил из холла Хён. Рассказывал ей, как мы сегодня снимались. Она рассказывала, как она и как скучает. А потом я спрашивал – нет еще? И она говорила – что нет, еще нет. Но что это ничего страшного, такое у нее пару раз уже бывало. Но не столько же времени? Нет, но действительно ничего страшного. И пусть я лучше думаю о себе, на море так легко простудиться…

Так я выходил звонить каждую ночь. Потом вызывал Тони с его пьянки и докладывал – нет еще. Тони закуривал, задумчиво качал головой. Задержка – это неприятно. Говорил Тони. Но еще не страшно. Все обойдется!

Это же мне сказал как-то и Дима. Перебирая свои карточки с иероглифами за обедом, вдруг:

– Шурик, не переживай! Все будет хорошо!

Так что я не переживал. Я им верил.

Последний день съёмок… Сцена шторма. Нас чуть поснимали днем, а потом вывезли ночью. Корабль был пришвартован у пирса. А над ним нависал огромный чан с водой. Тонна воды! И огромный вентилятор, как в каких-нибудь авиацехах. Воду на нас выливали, а вентилятор дул и создавал подобие шторма. Мы же под этим градом воды должны были носиться по палубе и убирать паруса. И будто качка. После первого же дубля мы были мокрыми до нитки. На берегу выставили переносные нагреватели наподобие мангалов – в них, за железной решеткой, как в топке, метались на ветру язычки пламени. И жар, от которого от одежды шел пар. Правда, это все для японцев – как и одеяла и полотенца от ассистентов. Нам же более скромное и явно придуманное этими мафиози Sergei и Dmitri – столик с бутылками водки. Чтобы согреться. И мы согревались. Даже американцы. Потому что, как всегда, было много занудных дублей. И потому что – начало марта, море ночью – вода на палубе тут же хрусталилась тонкой корочкой льда. На этом льду разъезжались ботинки, когда мы должны были перебегать с борта на борт. А пухлого американца Стива – биолог-исследователь из Университета Хиросимы – привязали к рулю. Он рулевым был, а рулевых в шторм привязывают, чтоб не снесло, не дай Бог, водой. Толстенький и маленький, привязанный к рулю, отплёвывающий воду и поправляющий свою матросскую шапочку, Стив выглядел очень жалко. Такие толстые – им хуже всего в голод приходится, гораздо хуже, чем худым. А еще я почему-то подумал, что если бы на корабле начался настоящий голод, то Стива бы первым съели. Капитан-мафиози Sergei закрыл бы на это глаза, а его старший помощник Dmitri сам бы надоумил оголодавшую команду приняться за бедного америкоса. Заученный Дима выгрыз бы даже костный мозг из его костей, а плейбой Лёша не побрезговал бы и его диабетическими внутренностями…

А мы все носились по палубе. И на нас все выливали эти тонны. И ветер от вентилятора сбивал с ног – как и потоки воды. Потом ноги – водка и усталость – начали подкашиваться. И мы уже качались – шторм, качка – вполне натурально. Хотя режиссер – я его, кстати, так толком и не видел, он сидел все время у себя в палатке и отсматривал дубли на маленьком черно-белом телевизоре и все время кричал «еще раз!» – все еще «еще раз!» Это «еще раз!» передавал его ассистент. Ассистент ассистента орал это же еще громче. А мы начинали «еще раз!», когда русскоговорящий японец отдавал команду мафиози Диме – тот уже нам. Холёный и холодный все время, он сейчас выражался исключительно матом и все пихал всем водку – «вы пейте, пейте. Для сугрева, не заболеть…»

А заболеть действительно нельзя было. Раздолбай мы с Тони – мы даже не сделали себе страховку. А стипендии нам бы не хватило даже вылечить небольшой насморк… Поэтому, стуча себя по дымящимся бокам и обматываясь выданными полотенцами, я говорил себе, что надо самовнушиться, чтобы не заболеть. Просто абстрагируйся – совсем не холодно. Вот холод, а вот мое тело – и между ними пленка. Совсем не холодно! Но только когда же это закончится? Прожектор бил в глаза, а сигареты все вымокли и мы долго отогревали их над огнем – они становились чайного цвета и ломались еще в пальцах.

Потом я послал все и выбрался на берег. Сел вместе с японцами около этих нагревателей и стал ловить руками пламя. Начал выяснять у японца из японской массовки, сколько ему платят. Он из гильдии актеров, так что непосредственно ему ничего не платят, они на подряде – ублюдок явно не хотел колоться. А нам всего тринадцать штук! – сказал я, чтобы ему было стыдно. Где Тони? Я буквально вскочил. Бедный Тони – у него же астма, ему нельзя тут мокнуть! Я нашел Тони в группе русских, он весь был, как мокрый воробей; подложенная под его шляпу газета куда-то потерялась, так что шляпа постоянно сползала ему на глаза. Схватив его за плечи, я потащил его к мангалу-обогревателю. Согнал со стульев парочку японцев и усадил его.

Потом я растирал его, хлопал по плечам, обнимал и даже поцеловал в щёку (мокрая щетина как мягкая шерстка какого-нибудь котенка). Гей-парочка американцев смотрела с большим интересом… Тогда, говорил потом Тони, он мне за эти полгода все простил. Потом, правда, он еще говорит, я вдруг вскочил, его чуть не отпихнул и умчался приставать к ассистентке. Узнав ее имя, звал ее к себе в номер. Ёб…ный в рот, Тони, какой там у нас номер комнаты?..

Когда все это, наконец, кончилось – море по краю начало бледнеть, а ночь сделалась какой-то призрачно серой, и за сцену ночного шторма уже никак не сходило – мы все пошли в онсэн. Горячий гейзерный источник, типа сауны, на нижнем этаже гостиницы, камнями выложено. Даже я пошел, хотя в баню принципиально никогда. Лежал, задыхаясь от серных испарений и температуры, от которой сердце через раз только стучит, и чуял, как постепенно входит в тело тепло. Вот пальцы на ногах шевелятся, вот в ступни тепло вступило… Перед глазами мальчики из Ниигаты с двухлитровой бутылкой саке и Стив в банное полотенце кутается. Маленький членик-краник под необъятной складкой его живота…