Читать книгу "Коловрат. Вторжение - Алексей Живой"

Кузнец с помощниками затащил пленника вглубь пустой кузни. На пороге их повстречал и сам Захар, молча застывший у стены. Не обращая на него внимания, кузнец поволок пленника туда, где в углу стояла конструкция, похожая на два мощных деревянных столба с поперечной перекладиной, или скорее барабаном, на которой была намотана цепь. Сбоку от барабана виднелась ручка, как у колодца, а длинная цепь тянулась вверх к кованой металлической петле, вделанной в потолок наподобие блока, и через нее уже свешивалась вниз почти до самого пола. На конце петли имелся острый крюк, при виде которого староста из лесной деревни задрожал.

– Ироды, – прохрипел он, задергавшись в руках своих конвоиров, – что творите?

Кузнец и охранник, не обращая внимания на его стоны, развернули старосту спиной, сорвали с него рубашку, оголив, и просунули крюк между ладоней, связанных ремнем. Затем Кузьма слегка провернул ручку, и староста чуть приподнялся в воздух, повиснув над полом со связанными сзади руками. Его подъем сопровождался хрустом в суставах, отчего староста взвыл и стал поливать проклятиями боярина, рязанского князя и всех его прихвостней, хотя порой было трудно разобрать, что он говорит, из-за разбитого рта.

– Ну, слава богу, а то я думал, ты уж говорить никогда не сможешь, – удовлетворенно кивнул Евпатий, останавливаясь напротив, – боялся, что рот тебе совсем на сторону свернул, паскуда. Помогла, значит, мазь знахарская.

Коловрат приблизился на один шаг к дыбе и добавил:

– Ты мне собирался кишки выпустить и до сих пор еще жив. Так что можешь благодарить пока, что я тебя не сразу за ребро подвесил.

– А с этим что делать, Евпатий Львович? – уточнил Ратиша, кивнув на татарина, которого держали двое дружинников.

– Этого к столбу привяжи пока. Вон туда, напротив, – приказал боярин, указав в сторону, где чуть поодаль стоял еще один столб, тоже с приспособлениями, но попроще. – Пусть смотрит и соображает, пока до него очередь дойдет.

Когда ратники заломили татарину руки вверх, он попытался вырваться, но не смог и в бессильной злобе лишь плюнул одному из них в лицо. В ответ ратник приложил его головой об столб, расквасив нос в кровь, а затем закончил дело, подвесив его на торчащий крюк за руки. Но цепи здесь не было, и над полом его никто пока не поднимал, поэтому пленник просто был прикреплен к столбу со связанными руками и ногами.

– Эй, полегче с ним, – нехотя приказал Евпатий, – пригодится еще.

Временно позабыв о татарине, боярин велел принести кузнецу раскаленный прут. Кузьма неспешно дошел до мехов, устроенных в десяти шагах. В них давно уже полыхал огонь, в глубине потрескивали угли, а на краю лежала раскаленная заготовка. Надев рукавицы, Кузьма вытащил прут из огня и медленно вернулся к пленнику с дымящимся железом.

– Начинай, – сделав знак Захару, Ратише и всем дружинникам выйти на улицу, приказал боярин, не задав еще ни одного вопроса пленнику.

Кузнец осторожно ткнул качавшегося на цепи старосту каленым железом под ребра. Металл с шипением вошел в плоть, а староста издал дикий вопль, разнесшийся по кузнице, и завертелся из стороны в сторону, словно хотел соскочить с крюка.

– А теперь давай говорить, Евсей, – стал серьезным боярин, – давно ли с татарами стал дружить? Что они тебе обещали за помощь против князя рязанского? Много ли вас таких в лесу?

– Ненавижу тебя, собака! – заорал Евсей. – Всех вас, рязанцев, ненавижу.

– Чем же тебе так рязанцы не угодили? – уточнил Евпатий.

– Вы отца моего убили. До вас мы свободно в лесу жили, вольно, а теперь дань должны платить князю.

– Тут уж ничего не поделать, – пожал плечами боярин, – на то воля князя. Все платят. А ты думал, чудак-человек, что татары с тебя дань брать не будут? Что они тебе обещали?

Но Евсей вдруг замолчал, перехватив взгляд татарина, болтавшегося на столбе напротив. Заметив это, Коловрат подал знак Кузьме, и тот повторил внушение, проведя раскаленным прутом по ребрам еще раз, но подольше. Евсей дернулся так, что чуть не вывернул себе суставы в плечах, и вновь заорал благим матом.

– Иркен сказал, что если мы им поможем, то будем свободно жить! – зашептал староста. – Дань платить никому не будем.

– А ты и поверил? – усмехнулся Коловрат, бросив взгляд на татарина, который отвернулся в сторону, сжав зубы. – Да они с тебя первого три шкуры драть будут, опосля того, как ты своих предашь. Они вас, дураков, используют, а потом в рабов обратят, или воевать заставят дальше с такими же русичами, как вы. И закончится твоя вольная жизнь. Вспоминать еще будешь, как при князе жил. Небо с овчинку покажется[2].

Евпатий сделал пару шагов в задумчивости возле дыбы и вернулся на прежнее место, словно соображая что-то.

– А друга твоего степного, значит, Иркен, зовут? Хорошо. А как он с тобой разговаривал? Ты по-татарски говорить в лесах научился или он по-нашенски знает?

– Он по-нашенски говорит, – выдавил из себя староста, на ребрах которого уже запеклась кровь. – Мне до встречи с ним было незачем их разговор понимать. Он сам к нам пробрался и завел разговор о свободе от князя рязанского, которую нам хан даст, если поддержим его, когда придет.

За спиной Коловрата на соседнем столбе послышались проклятия на татарском языке. Иркен, похоже, отлично понимал, о чем беседуют боярин и его знакомец.

– А вы и рады, дружков нашли, – кивнул боярин, не обращая внимания на Иркена. – Знал, на что давить. И когда, он сказал, придет хан?

Евсей замолчал на мгновение, но увидев движение руки боярина, которым тот подзывал кузнеца с раскаленным железом, вдруг появившемся прямо у его лица, затараторил как мог быстро.

– Не знаю я, – едва не захлебнулся слюной староста, – намекал, что скоро. Может, в конце осени. Он всегда туману напускал, а помощи требовал много. Это вы у него спросите!!!

– Спросим, – довольно проговорил Евпатий, – обязательно спросим. Только прежде ты мне скажи: много оружия в лесах уже закопано? Это ты и сам знать должен, ты же вроде старший в своем племени.

– В нашем племени сотни на три бойцов хватит, – копья, мечи, топоры. У нас с десяток деревень готовы вооружиться, когда придет час, – едва не харкнул староста, – места покажу. Да у соседей еще не на одну сотню наберется. А дальше по границам, может, и еще с кем договорились. Мне неведомо.

– Ты смотри, какие они шустрые, – удивился боярин, даже смерив уважительным взглядом Иркена. – И что от тебя хотел твой друг?

– Чтобы мы на кордоны напали по первому зову и спалили их. Потом из леса отряды ваши терзали. А когда придут татары, броды через реки им назвали лучшие и проводников дали, чтобы конница быстрее до Рязани могла дойти в обход главных сил княжеских. Даже карту свою показывал, на коже выжженную. Я такой никогда и не видал ранее. Броды я ему назвал в нашей местности все, какие знал, да только половина из них на той карте уже была отмечена.