Читать книгу "Недосягаемая - Барбара Картленд"

При первой встрече оказалось трудно осознать, что это та самая Кристин, которая уехала из дому четыре с половиной года назад. Маленькая девочка, какой ее помнила Лидия, исчезла, а ее место заняла взрослая молодая женщина, очень уравновешенная и уверенная в себе. В последнем, как решила Лидия, было виновато американское образование. В Англии девочки одного с Кристин возраста могли быть застенчивы или самоуверенны и шумно хвастливы, что порою свойственно самым молодым, но Кристин в свои семнадцать с половиной казалась сформировавшейся личностью. По-видимому, дочь интуитивно понимала, что нужно сказать и сделать, и если испытывала какие-то волнения или «переживания» из-за приезда домой, то не подавала виду.

Несомненно, она была рада вернуться домой. Эта радость сквозила в сотне мелочей, а Иван был уже очарован дочерью, не сводил с нее глаз и слушал ее с восхищением, которое Лидия сочла даже забавным.

— В ней что-то есть, в этом ребенке, — сказал он Лидии, когда они остались вдвоем.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Лидия, понимая мужа, но желая заставить его объяснить самому.

— Шик, ум, обаяние и оригинальность, — ответил он торжественно.

Лидия тут же расхохоталась:

— Можно подумать, что ты гордый отец.

— Я действительно очень горд, — ответил он. — Мы с тобой славно справились с делом, ты и я.

Лидию обрадовал его энтузиазм. В то же время она не могла не ощутить легкого укола, когда подумала о сыне. Иван никогда не высказывал такого удовольствия по поводу Филипа, и Лидии захотелось, как часто бывало с ней раньше, чтобы он чуть больше проявлял интереса к своему единственному сыну. Ей очень его не хватало, но Филип был далеко, а Кристин здесь, рядом, и Лидия упрекнула себя за то, что не довольствуется тем, что имеет.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь хорошо, — сказала она Кристин. — Конечно, будет трудно завести много новых друзей, но мы станем приглашать людей. Кроме тебя их привлечет сюда бассейн.

— Я не тороплюсь заводить друзей, — быстро ответила Кристин. — К тому же я еще не решила, чем буду заниматься,

— Заниматься? — Лидия была огорошена. — Ты хочешь сказать, что намерена найти работу?

— Ну конечно, — ответила Кристин. — Ты ведь не думала, что я захочу сидеть сложа руки и строить из себя «светскую даму», не так ли?

Лидия, которая представляла себе именно это, почувствовала неловкость.

— Конечно, в военное время… — начала она, но Кристин перебила ее:

— Война или не война, для меня невыносима роль светской красавицы. Прости, мама. Полагаю, ты видела меня в той обстановке, в которой сама выросла. Но я бы возненавидела такое положение! Дочь хозяев дома, которая только и способна, что выбрать цветы да вывести на прогулку собак! Нет, я хочу работать, но как — еще не решила.

— Но у тебя ведь, наверное, есть какое-то представление о собственных талантах и склонностях. Кажется странным, но я так мало об этом знаю. Ты музыкальна? Кристин покачала головой:

— Одного музыканта в семье вполне достаточно. Лидия рассмеялась:

— Слава Богу, что ты так думаешь.

— Нет, я, безусловно, не буду заниматься музыкой. Если ты не против, мама, я бы хотела подождать немного, пока не разберусь с собственными мыслями.

Лидия была против, ей показалось, что она лишается доверия дочери. Тем не менее она с покорностью признала, что понадобится время, чтобы узнать это странное молодое существо, которое было частью ее собственной плоти и крови. Трудно теперь поверить, но когда-то это был ребенок, который бежал к ней на руки при любом случае, которому стоило только раз позвать ее ночью, и она тут же оказывалась рядом, который многие годы делился с нею всеми своими бедами и радостями.

«Не нужно было отсылать ее из дому, это моя ошибка», — подумала Лидия и, подобно множеству других матерей, мучилась вопросом, почему она так сглупила, позволив уговорить себя после дюнкеркской операции[1]отправить ребенка за море.

Но в тот момент беда казалась неминуемой, все боялись вторжения, угрозы воздушных атак, а при ее немощи и при том, что она являлась, по собственному горестному признанию, для всех обузой, было вполне разумным принять приглашение тети Иоанны.

Ребенок, наверное, тоже считал, что она поступила правильно. Лидия уже немного узнала о жизни Кристин в Америке. Девочке было удивительно хорошо на просторах поместья в Виргинии, где жила тетя Иоанна. У нее нашлось много товарищей по играм, они занимались всеми видами спорта, в том числе и верховой ездой. Тетя Иоанна считалась весьма состоятельной, вернее, ее американский муж. Она забирала детей, и они периодически совершали поездки в Нью-Йорк за новыми нарядами, где вволю предавались светским удовольствиям.

«Кристин скучала бы здесь во время войны, — подумала Лидия, — даже если бы я отослала ее в хороший пансион». Но сердце матери разрывалось оттого, что упущены важные годы взросления дочери. Это время прошло, и дружба, которая могла бы между ними завязаться, теперь ушла навсегда.

Конечно, очень лестно, что Кристин всем нравилась и что ее считали очаровательной. Вскоре после приезда дочери у них побывала Элизабет и перед уходом призналась со вздохом сестре:

— Рядом с Кристин я чувствую себя просто неотесанной, она так изысканна, и все же в этом нет ничего показного или неестественного. Неужели и вправду наше воспитание было не самым совершенным?

Она говорила насмешливо, но Лидия откликнулась на ее слова почти с бешенством:

— Нас воспитали отвратительно. Даже смешно подумать, что, когда мы были подростками, нам не позволяли интересоваться ни собой, ни собственной внешностью, заставляли хранить молчание во время еды, учили, что в жизни от нас потребуется только одно — как можно скорее выйти замуж.

Элизабет вздохнула:

— Бедный папа, ему казалось, он делает все, что в его силах. Возможно, будь жива мама, все было бы по-другому.

— Сомневаюсь, — сказала Лидия. — Они оба были одною поколения и одного класса, с одинаково узким кругозором. Ониникогда не относились бы к нам как к личностям, которым следовало позволить сделать в жизни собственный выбор.

— Но ты, безусловно, поступила как хотела, — напомнила ей Элизабет.

— Но какой ценой! — с горечью сказала Лидия.

— Это дорого обошлось не только тебе, — тихо проговорила Элизабет.

Лидия взглянула на нее удивленно, ожидая объяснений. Элизабет с трудом подбирала слова:

— Я часто задумывалась, вышла ли бы я за Артура, если бы не ты?

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Лидия.

— Мезальянс, который ты заключила, выйдя за Ивана, тяжело давил на меня, — сказала Элизабет, — о нем всегда говорили с ужасом, и я поневоле начала бояться любого, что выходило за общепринятые рамки и полностью не соответствовало традициям отцовской семьи. Дети, наверное, очень впечатлительны, поэтому гнев и недовольство взрослых глубоко проникают в их сознание. Я была настроена никогда не повторить твоей ошибки, как бы ни повернулась судьба. Ты не должна забывать: меня вырастили с мыслью о том, что это была ужасная ошибка. Поэтому, как только я достаточно подросла и начала задумываться о каких-то вещах, мне захотелось спокойной жизни, положения, которое производило бы впечатление на людей. Можешь себе представить, когда появился Артур — он сочетал в себе все эти качества, и он предложил мне спокойствие в самом широком смысле этого слова — жить и не бояться нужды и при этом не служить предметом обсуждения для других людей, не быть отвергнутой обществом, как, я верила, была отвергнута ты.