Читать книгу "Севастопольский вальс - Александр Харников"

Я усмехнулся – похвальбу адмирала Непира напечатали и в наших газетах. Да, «английская сила темная», невесело вам теперь…

И вдруг меня как словно током ударило – так, значит, англичан и французов не просто разбили, а разгромили практически без потерь?! Крупную эскадру двух лучших флотов мира и двенадцатитысячный экспедиционный корпус?! Нужно срочно сообщить Его Величеству – с этими русскими нужно жить в мире!

12 (24) августа 1854 года. Санкт-Петербург Капитан ФСБ Васильев Евгений Максимович

Ну вот, так всегда. Кому-то идти на бал в парадной форме, флиртовать там с прелестницами из высшего света и покорять их своим танцевальным мастерством. А кому-то эту самую парадную форму оставлять на вешалке и бежать по совсем другим делам. Покой нам, блин, только снится…

Позавчера вечером мой шеф, майор Смирнов, сообщил мне весьма интересные сведения. Как оказалось, одна из наших журналисточек, некая Лизавета Бирюкова, заходила к поляку из французской армии, которого наши «айболиты» заштопали после поножовщины с французами (чуть случайно не назвал его «изделием № 2», которое, как я слышал, тоже когда-то штопали). Увидев, что он дрыхнет после наркоза, эта мамзель пересняла на айфон несколько страниц из его блокнота.

Сия особа уже давно попала в наше поле зрения из-за своих беспорядочных половых связей. Это, впрочем, еще не криминал, и привычка к спариванию с кем попало распространена среди людей творческих профессий. Хотя лично я считаю это просто распутством. А вот то, что она пару раз занималась любовью с видными «демократами» обоих полов, как отечественными, так и импортными, которые весьма интересовали наших коллег из СВР, мне нравилось еще меньше. Но на берегу все это не сочли препятствием для ее заморского вояжа на «Смольном» и «Королеве». Видимо, у этой шалашовки имелись влиятельные покровители.

А застукал ее курсант ВМА Александр Николаев, который в тот момент замещал свою начальницу Елену Синицыну и время от времени посматривал на монитор камеры наблюдения, чтобы наблюдать за пациентами. Так получилось, что он зафиксировал тайный визит Лизаветы к недорезанному поляку и сразу передал информацию по инстанциям. Вскоре к пану заглянул один из наших ребят и тоже сфоткал страницы его блокнота.

Там имелось два десятка адресов – в Париже, Варшаве, Кракове, Минске и Петербурге. Вот последние, питерские, мне Игорь Борисович и передал для дальнейшей разработки.

Ситуацию делал пикантным тот факт, что, зациклившись на Королевском канале, мы упустили из виду существование второго водного пути «из варяг в греки» – Березинского, целиком проходившего по российской территории – из Западной Двины в Березину. Самым же интересным было то, что у этого канала глубина превышает два с половиной метра, тогда как у Королевского канала глубины местами были не более восьмидесяти сантиметров. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

О нашем плане послать небольшой караван по Королевскому каналу Лиза знала. А о втором варианте, над которым мы только начали работать, ее коллег-журналистов оповещать не стали. Тем более что риск нарваться на неприятности, двигаясь по Королевскому каналу, был вполне реальным. В тех краях во время мятежа 1831 года орудовали крупные отряды шляхтичей, и там еще до сих пор оставались ляхи-недобитки. А вот в районе Березинского канала обстановка более благоприятная.

За несколько часов до звонка Игоря Борисыча император представил меня шефу III Отделения Собственной Его Величества Канцелярии графу Алексею Федоровичу Орлову. Граф оказался весьма интересной личностью. Похоже, что Николай намекнул ему о нашем необычном происхождении.

Поэтому он ничуть не удивился, когда я заявил, что моя задача – помочь его «богоугодному заведению», поелику это возможно, в борьбе с врагами внешними и внутренними. Граф познакомил меня с жандармским штабс-капитаном Николаем Львовичем Новиковым и велел ему оказывать нам всю требуемую помощь. Мы с ним быстро нашли общий язык. Похоже, что граф прикомандировал к нам настоящего профессионала. И после звонка шефа, когда я назвал ему оба адреса, обнаруженные в блокноте у поляка, штабс-капитан не моргнув глазом заявил:

– Анджей Коморовский мне лично незнаком, но не далее как вчера мне о нем докладывали. Он работал в канцелярии его величества, а вечером пятого числа заявил на службе, что у него заболела тетя в Новгороде, и что он покинет город на два-три дня. Когда же по прошествии двух-трех дней он так и не объявился в Петербурге, на службе забеспокоились. Они поговорили с его знакомыми и узнали, что никакой тети в Новгороде у него нет. О чем и сообщили в III отделение. Тем более что исчез он сразу после того, как пришло известие о разгроме неприятеля у Свеаборга.

– Так… Действительно, очень интересно. В тот же вечер снялась с якоря неприятельская эскадра у Красной Горки, которую мы надеялись заблокировать в заливе. Не он ли сообщил им о том, что пора спасаться?

– А что, они разве ушли? – с плохо скрываемым огорчением спросил Николай Львович.

– Да нет, их настигли у Ревеля и заставили сдаться. Всех ли – точно я не скажу. Но интересно другое – первая же фамилия в списке принадлежала вероятному изменнику. А вторая фамилия, Адам Ольшевский, вам знакома?

– Поручика Ольшевского я знаю лично. Он служит в лейб-гвардии Кексгольмском полку. На меня лично он производит странное впечатление – душа компании, любит выпить, умеет рассказать анекдот, неплохо играет в карты. Но у меня такое впечатление, что он не всегда говорит то, что думает. Фактов у меня нет, только чувствую я, что он какой-то фальшивый…

– Внутреннее чувство в нашем деле – великая вещь, – усмехнулся я.

На фасады обоих зданий, где жили подозреваемые в измене поляки, мы сумели установить камеры наружного наблюдения, да так, чтобы была видна входная дверь. Но увидеть сами камеры было сложно, тем более что они были похожи на детали облицовки. Еще два радиомикрофона люди штабс-капитана Новикова ухитрились разместить в квартире, которую снимал Адам Ольшевский, заявившись туда под видом трубочистов. Пока один осматривал печи и дымоходы, второй, как мы его учили, незаметно сунул «жучок» на книжную полку. Как сказал потом исполнитель, он увидел, что на книгах лежит толстый слой пыли, и, следовательно, хозяин квартиры вряд ли скоро обнаружит «закладку».

Забавно было, что когда вечером мы решили протестировать радиомикрофон, то в наушниках услышали звуки, характерные для эротических сцен. Я дал наушники штабс-капитану, который густо покраснел и осуждающе покачал головой. На мониторе мы вскоре зафиксировали, как из подъезда дома, в котором жил Ольшевский, вышла нарядно одетая пышнотелая женщина средних лет. Николай Львович, увидев ее, даже присвистнул от удивления.

– Да это же супруга посланника Австрии! – воскликнул он. – Ай да Ольшевский, ай да сукин сын…

А вчера вечером на Коломенскую улицу, где снимал квартиру Коморовский, заявилась наша Лизавета. Служанка, открывшая ей дверь, сообщила, что пан Коморовский в отъезде, и неизвестно, когда вернется. Вероятно, из-за того, что было уже поздно, она в этот вечер не посетила Ольшевского. Так что на следующий день мы с нетерпением ждали ее на Фонтанке, где в своей квартире жил и занимался развратом поручик Адам Ольшевский. По нашим расчетам, рандеву должно состояться еще до официального приема в Зимнем, назначенного на шесть часов вечера. Вряд ли Лиза захочет пропустить это событие. И не только из-за того, что там будут интересные мужчины, но и потому, что ее отсутствие будет замечено другими. А она, как я понял, если и дура, то не настолько.