Читать книгу "Клинки кардинала - Алекс де Клемешье"

Тем временем Трувер, приблизившийся вплотную к де Бреку, нагнул голову, заставив Бриссара мысленно хохотнуть: со стороны было похоже, что поэт намеревается укусить кровососа в шею. На самом же деле Трувер всего лишь шепнул что-то барону на ухо.

– Это меняет дело, – кивнул де Бреку. – Тогда я буду к вашим услугам… скажем, на рассвете.

– Нет, месье! – яростно прошипел Трувер. – Немедленно! Сейчас!

– Господа, господа! – возбужденный происходящим, вклинился между соперниками Вуатюр, распорядитель салона. – Я прошу вас поумерить свой пыл! Все-таки вы сейчас находитесь в доме, принадлежащем благородному семейству! Не нужно бросать на него тень! Проявите уважение к маркизе и снисхождение ко мне!

Бриссару происходящее стало напоминать фарс. Уж не разыгрывают ли участники заранее распределенные роли? Сейчас де Бреку попросят удалиться, и некоторое время он будет занят дуэлью с Трувером. Кому же понадобилось удалять отсюда де Бреку? Неужели в этом замешан Фюмэ и стоящий за ним Ночной Дозор Парижа? Николя взглянул на спектакль сквозь La Pénombre. Гнев, негодование – это эмоции, преобладающие в аурах юноши и поэта. Беспокойство – основа для красок в ауре Вуатюра. Фюмэ – полностью закрыт от чтения мыслей и чувств. Де Бреку внешне спокоен, но разве можно прочесть в ауре кровососа хоть что-то, кроме извечной жажды и ярости? Если, конечно, в настоящий момент кровосос подвержен приступу того или другого, а барон явно не был ни голоден, ни рассержен сверх меры… Эмоции прочих гостей – праздный интерес, любопытство, желание немедленно поделиться столь пикантной новостью хоть с кем-нибудь… Глупые, глупые люди!

В какой-то момент Николя поймал взгляд барона, направленный на Светлого Фюмэ. Светлый даже не обернулся к кровососу. Складывалось впечатление, что дозорный предоставил барону самому решать свои проблемы. Если Ночной Дозор и предъявит впоследствии вампиру претензии по поводу дуэли с обычным человеком, то сейчас Фюмэ гораздо выгоднее, чтобы барон исчез из салона мадам Рамбуйе. А письмо… Ну а что письмо? Придется кардиналу обойтись без оного, ибо де Бреку обязан принять вызов (да он, собственно, уже принял его!) и удалиться, а выкрасть письмо через Сумрак кровососу не позволят ни Фюмэ, ни сам Бриссар. Не повезло!

Барон как раз проходил мимо, и Николя не удержался, протянул ему руку. Де Бреку рассеянно посмотрел на ладонь Темного, мыслями находясь где-то далеко.

– Вы поступили благородно, сударь! – искренне сказал Николя. – Покорно стерпев насмешки в свой адрес, вы тем не менее вступились за честь дамы… Я удивлен. Про вас говорят всякое…

– Про меня или про наше племя? – усмехнулся барон.

Бриссар несколько смутился и замешкался с ответом.

– Запомни, Темный, – равнодушно сообщил барон, – дворянином я стал на сорок лет раньше, чем кровососом. Трудно, знаешь ли, избавиться от хорошего воспитания. Даже если постоянно приходится иметь дело с наглецами и падалью.

* * *

– Без секундантов, без свидетелей… – недовольно пробурчал Трувер, которому и тут необходимы были зрители.

– Ничего страшного, сударь, – меланхолично ответил де Бреку, левой рукой пробуя шпагу на упругость и вставая в позицию. – К бою!

Поэт скинул плащ и шляпу, вынул шпагу из ножен, посмотрел на своего противника – и неожиданно рассмеялся:

Как углядеть мне взором цепкимЗа шпагой этакую щепку?

– Ну все, довольно! – раздраженно ответил де Бреку, но тут же и сам едва заметно улыбнулся и опустил оружие; теперь он заговорил совсем другим тоном: – Действительно, уже достаточно. Я проверил – никто за нами не увязался.

– Караулят письмо?

– Бдительно караулят!

Трувер расхохотался, барон снова чуть заметно изогнул губы и требовательно протянул руку.

– Надеюсь, вы оценили, господин барон, как искусно все было проделано? Лишь одно касание плечами с этим юнцом – и все, подмена состоялась в наилучшем виде!

Поэт, покопавшись за пазухой, вынул конверт, скрепленный неразличимой в темноте печатью. Однако отсутствие освещения не смутило де Бреку, он пробежал глазами по имени получателя.

– Что там? – полюбопытствовал Трувер.

– Занимайтесь тем, что у вас лучше всего получается, сударь. Карманов на ваш век хватит. Одежду, кстати, можете оставить себе и потом использовать в представлениях своего уличного театра. Но лучше – продайте. Кстати, о плате…

С этими словами де Бреку убрал в карман письмо и кинул своему недавнему противнику мелодично позвякивающий мешочек.

– Господин барон, а можно я и дальше буду всем говорить, что стихи про бледность и про безусого кролика сочинил я, а не вы?

Де Бреку, не успевший еще убрать шпагу в ножны, погрозил вору острием.

Глава 3

«Лилия и крест»

– Прежде всего, я не вставал в пять часов утра, – улыбаясь, ответил кардинал. – Я еще не ложился, только и всего. В ваше время, господин де Сюлли, может быть, ложились поздно и вставали рано, но все-таки спали. В мое время уже не спят.

Александр Дюма, «Красный сфинкс»

Едва различимая тень стремительно неслась над спящим городом. Шелестели крылья, сверкали отраженным звездным светом глаза гигантского нетопыря.

С момента появления де Бреку в кабинете кардинала в Лувре прошло чуть более пяти часов: именно столько потребовалось барону, дабы в деталях разработать всю операцию по подмене письма, найти исполнителя на роль поэта Трувера и должным образом подготовить его. Стихи де Бреку сочинил буквально на пороге особняка Рамбуйе, едва только рассмотрел сквозь Полумрак присутствующих, в частности – «безусого кролика», которому в этот вечер суждено было стать жертвой острого языка лже-Трувера. Надо отдать должное уличному актеру, а по совместительству – фокуснику и карманнику (жизнь учит нас, что порою это одно и то же): тот так быстро вжился в роль, так быстро выучил стихотворный «экспромт», переданный ему бароном, что ни у кого из присутствовавших в салоне не возникло и тени сомнений.

Само представление в гостиной заняло не больше часа. Но теперь уже перевалило глубоко за полночь, и искать Ришелье в Лувре не имело смысла. Тем не менее это вовсе не означало, что кардинал закончил с делами и лег спать, и сейчас де Бреку, перекинувшись в летучую мышь, направлялся к его апартаментам. К слову, если бы «дуэль» действительно состоялась возле Турнельского дворца, к особняку Ришелье можно было бы пройти пешком – достаточно было бы всего лишь пересечь площадь, однако с лже-Трувером барон расстался гораздо раньше, в переулке за церковью Сен-Жерве, и теперь преодолевал оставшееся расстояние по воздуху.

Прежде чем опуститься на землю, нетопырь, дабы удостовериться в отсутствии невольных свидетелей, дважды облетел по периметру квадратную площадь, ныне известную нам как площадь Вогезов, а тогда называвшуюся Королевской. Но даже убедившись, что та пуста, а из окон респектабельных апартаментов не выглядывают ни их владельцы, страдающие бессонницей, ни прислуга, страдающая бездельем, – даже убедившись в этом, вампир предпочел вернуть себе человеческий облик за углом соседнего здания – особняка, принадлежащего Марион Делорм. О любовной связи герцога де Ришелье с этой юной парижской куртизанкой шептались даже самые ленивые до сплетен придворные (хотя таких, как известно, в природе не существует), однако у де Бреку было собственное мнение на этот счет: да, соседство на Королевской площади не случайно, но причина – не в нежных чувствах, а в тех услугах, которые Марион оказывала кардиналу. Девица Делорм добывала самую конфиденциальную информацию из самых непредсказуемых источников, и барон не был бы удивлен, если бы оказалось, что и о направляющемся в Брюссель сообщении его высокопреосвященство узнал от нее.