Читать книгу "Газетчик - Александр Молчанов"

Ведь очевидно же, что Кораблев и есть маньяк, которого разыскивает милиция. Это он изнасиловал и убил бедную Нину Шарову. Недаром народ говорит: в тихом омуте черти водятся. Недаром от него сбежала жена, забрав ребенка. Жить под одной крышей с маньяком – тяжелая судьба.

Первый урок Пергамент простояла под дверью кабинета. Потом она отошла к окну и проводила взглядом Кораблева, который прошел по коридору, спустился и направился к выходу.

Пергамент двинулась за ним. Она видела, что Кораблев быстро шел вдоль школы. Он не оглядывался, но Пергамент на всякий случай зашла за ряд кустов черноплодной смородины. Если бы Кораблев оглянулся, он бы не заметил преследовательницу.

Сердце Людмилы Ивановны стучало так, что, казалось, сейчас выскочит из груди. Она чувствовала необычайное воодушевление. В ее жизнь только что вошло нечто чудесное, что наполнило ее величайшим смыслом. Возможно, вся ее скучная предыдущая жизнь, состоящая из никому не нужных отчетов и методичек, была только подготовкой этого самого момента, момента, когда она поймает опасного маньяка.

Кораблев завернул за угол школы. Людмила Ивановна прибавила ходу. Она побежала, перепрыгивая через сваленные на тропинку кучки картофельной ботвы. Завернула за угол, готовая столкнуться с чем угодно.

За углом никого не было. У стены школы были свалены доски, оставшиеся после летнего ремонта. Еще стоял огромный пустой бак, из которого летом поливали пришкольный огород. Кораблев исчез. Людмила Ивановна обошла бак. Пустые грядки, а с другой стороны – турники и шведская стенка.

Людмила Ивановна вернулась в школу в глубокой задумчивости. Она поднялась на второй этаж и вошла в учительскую. В учительской находилось несколько человек, которые уже собирались расходиться на второй урок. Людмила Ивановна попросила минутку внимания.

– Уважаемые коллеги, как вы знаете, пропала Нина Шарова. Вчера я говорила с представителем милиции, сержантом Пшеницыным. Павлик – мой ученик, у меня с ним еще со времен школы сложились доверительные отношения.

Когда Пергамент так говорила, она сама этому верила. Сейчас ей казалось, что Пшеницын – действительно ее лучший ученик, которого она за руку ввела в большую жизнь и научила всему, что он знает. И прежде всего научила различать добро и зло, что так важно для человека, который, стоя на стороне добра, противостоит злу.

Пергамент рассказала о своем вчерашнем разговоре с Пшеницыным. Вроде бы она излагала все именно так, как было. Но у нее получалось так, что Кораблев оказывался единственным подозреваемым. По ее словам, его вина была очевидна, но пока не доказана официально. Долг каждого учителя заключался в том, чтобы найти эти доказательства.

Пергамент сообщила, что только что потеряла его за школой возле бака. Как ему удалось скрыться? Неизвестно. Очевидно, злодей умен и ловок. Куда он отправился? Возможно, навестить то место, где он закопал труп Шаровой. Ведь убийцы всегда возвращаются на место преступления. Пергамент предложила всем учителям объединиться и отправиться на поиски Кораблева.

– А как же дети? – пискнула Ольга Николаевна, имея в виду, что ученики сидят в классах и ждут начала урока. Но Пергамент поняла по-своему.

– Вы правы. Мы должны их защитить.

Учителя слушали Пергамент по-разному. Кто-то с ужасом, как Ольга Николаевна. Кто-то со скепсисом, как Мокин.

– Если бы милиция его подозревала, они бы не оставили его на свободе, – сказал он.

– А вы не думали о том, что его оставили на свободе только для того, чтобы он выдал себя каким-то неверным движением или словом?

– Это возможно, – согласился Мокин. – Я поговорю с Соловьевым.

– Не нужно ни с кем говорить! Мы теряем время! – возмутилась Пергамент. – Пока мы здесь болтаем, по Шиченге ходит…

В этот момент дверь отворилась и вошел Кораблев. Он был погружен в свои мысли и не заметил, что с его появлением все замолчали и уставились на него. Он посмотрел на расписание и вышел из учительской. Несколько секунд в учительской царило молчание.

– Видели? – торжествующе прошипела Пергамент.

Никто ничего не видел.

– Да уж, – неопределенно сказал Мокин.

14

За завтраком Зуев был капризным и мрачным. Отказался есть яичницу, сказал, что пересолена. Сделал глоток кофе и отодвинул чашку. Ему явно хотелось привлечь к себе внимание жены и сына, которые сидели и молча жевали, погруженные в свои мысли.

Зуев потрогал лоб рукой.

– Мне кажется, у меня температура.

Вера встала, перегнулась через стол и приложила губы к его лбу.

– Нет у тебя никакой температуры, не выдумывай.

– Горло болит, глотать больно. И голова раскалывается.

– Выпей эффералган.

– Давай.

Зуев изобразил на лице страдание. Вера достала из холодильника таблетку, бросила в стакан, налила воды и подала Зуеву. Зуев взял стакан и зашипел:

– Горячая!

– Ничего, если горло болит, пусть прогреет как следует.

Зуев, продолжая изображать страдание, выпил. Потом поставил стакан на стол и сказал решительно, как будто таблетка придала ему сил:

– Не пойду сегодня на работу.

– Вот еще новости, – всплеснула руками Вера.

– Не могу, Вера, заболеваю.

– Тогда иди в больницу.

– Сил нет. Понимаешь ты, сил нет.

– Если болен – иди к врачу.

– Да в нашей стране человеку, чтобы заболеть, нужно иметь железное здоровье. Нужно пойти в больницу, записаться на прием и два часа просидеть в очереди, чтобы тебе посмотрели горло и сказали пить больше жидкости и соблюдать постельный режим. Я сам себе пропишу постельный режим.

– Зуев, дело твое, если ты не боишься, что тебя уволят…

– Если уволят, к Бокову пойду. Он давно водителя ищет.

– Так все ради этого? Хочешь, чтобы тебя уволили?

– Вера, ты себя слышишь вообще? Ты это говоришь больному человеку!

Пока Зуев убеждал Веру, что он болен, он, кажется, убедил в этом и самого себя. Его плечи обвисли, глаза потухли, язык еле ворочался. Он почувствовал, что его бьет озноб, а горло, обожженное кипятком, начало першить. Он шмыгнул носом, встал, пошатнулся и чуть не упал.

– Вера, что-то мне совсем худо. Позвони Ильину, скажи, что я не приду сегодня. Отлежусь пару дней.

– Ладно, позвоню. – Лицо Веры смягчилось. – Надень еще свитер сверху и ложись под одеяло.

– А свитер-то зачем? – удивился Зуев.

– Чтобы пропотеть как следует.

– Папа что, останется дома на весь день? – встревожился Алексей.

– Кажется, да, – сказала Вера.

Она не заметила, что Алексей заметно нервничал в это утро. Он несколько раз заглядывал в спальню, где устроился Зуев. Решила, что мальчик просто тревожится из-за отца.