Читать книгу "Плохая примета – на счастье - Эльвира Смелик"

Но когда на тебе новые сникерсы цвета топленого молока и светло-голубые джинсы, а продолжительность жизни измеряется не тремя годами, разумно стараешься ее обойти. Что сделать довольно сложно, если поперлась по узкой тропинке между клумбами и детской площадкой, огороженными невысоким заборчиком. А тут еще непредвиденное обстоятельство в виде несущегося навстречу малыша со шкодливой улыбкой на губах. Совсем маленького, наверное, только недавно научившегося как следует ходить. Годовалого или немногим постарше.

Он так разогнался, что не справился с движением. Ноги чуть поотстали, а верхняя часть туловища устремилась вперед. Если бы не Вика, малыш бы упал. А так устоял, навалившись ей на ноги, вцепившись в светло-голубые брючины.

Почему Вика так акцентировалась на их цвете? Да потому что ручонки малыша были черными и липкими от той самой соблазнительной грязи.

– А-а-а! – выдавила Вика, глядя на запрокинутое кверху довольное личико. Ругать и сердиться на малыша невозможно, но все-таки хочется заглянуть с упреком в глаза его родителей. Или с кем он здесь? – Ты чей такой?

А вот и ответ.

– Вовка-хрюшка! – раздалось совсем рядом. – А ну иди сюда!

Кто-то перешагнул через огораживающий детскую площадку заборчик, протянул к малышу руку, поймал за капюшон курточки.

«Кто-то». Разум отказывался принимать реальность, но она нагло заявила о себе насмешливым хмыканьем и словом:

– Привет!

Захаров наклонился, подхватил малыша под мышки, оторвал от Викиных ног, перенес через заборчик, назад, на площадку, пригрозил с нарочитой суровостью:

– Только попробуй еще раз удрать.

Малыш не испугался, снова шкодливо улыбнулся, но не рванул с места, а полез в песочницу. Захаров внимательно следил за его передвижениями, но стоял по-прежнему возле Вики. А Вика стояла в ступоре. С трудом удалось выдавить из себя:

– Это – твой?

Он вечно спит в школе, и подружка у него довольно взрослая, и отношения у них, скорее всего…

– Мой, – спокойно подтвердил Захаров, опять усмехнулся и добавил: – Но не в том смысле, в каком ты подумала. Брат.

Брат. Ну конечно. Ну самое же очевидное.

– А я что, по-твоему, подумала? Я так и подумала, что брат! – праведно вознегодовала Вика. Не признаваться же.

Как он вообще догадался, что Вике в голову пришло? Или – глупые мысли не скроешь, они оказывают слишком большое влияние на выражение лица?

Захаров усмехнулся в третий раз, но ничего не сказал. Глянул на украшенные грязными отпечатками детских ладошек Викины джинсы, и на губах его обозначилась почти та же удовлетворенно-шкодливая улыбка, как и у младшего брата.

Йогурт вспомнил, «дыня-манго». И почувствовал себя отомщенным. Но Вика, между прочим, тогда извинилась, а Захаров даже не думал и злорадства своего не скрывал. Вернулся на детскую площадку, подошел к песочнице.

– Вовка, выползай! Идем домой. Установленный срок отмотали.

Обхватил малыша одной рукой поперек туловища да так и понес под мышкой в противоположную от Вики сторону, а тот болтал ногами и радостно повизгивал. Вовка-хрюшка.

Все-таки это была какая-то другая реальность.

У Вики нет ни брата, ни сестры, и родители никогда о втором ребенке не заговаривали. Или она легко забывала подобные разговоры, пока они не угрожали превратиться в реальность. Странно и неуютно осознавать, что придется делить с кем-то комнату и родительскую заботу. Но наверное, главное – комнату.

Все-таки он необходим – собственный необитаемый остров. Где можно побыть одному, где тебя никто не достанет. Но желательно не отделенный километрами водной поверхности от Большой земли.

Своя комната в этой роли идеальна. Спрятался в ней – отгородился от мира. Соскучился по людям – просто открой дверь.

Но иногда, наоборот, представлялось: хорошо бы кто-нибудь был. Лучше – сестра, и не с такой разницей в возрасте, как у Захарова, а в год или два. Можно даже близнец. Чтобы была не только родственницей, но и подругой. Которая точно никуда не денется.

Ну ладно. Несерьезно все это. И сейчас уж точно не то время, чтобы просить у родителей братика или сестричку.

А вообще, интересно. Захаров с младенцем. Гораздо неожиданней всех его прошлых выходок. Вика давно уяснила, что с подлостями и гадостями у него не заржавеет, а тут – абсолютно не в тему. Не вписывается. И чего теперь от него ожидать?

* * *

Дверь в кабинет математики оставалась закрытой, но туда никто особо и не рвался. Десятый «А» толпился в коридоре, рядом возились школьники поменьше, наверное, класс шестой. Вика брела, нога за ногу, не снисходя до окружавшей ее суеты, мысленно разрабатывала новый эпизод своей книги.

Договорились с Ассолью обменяться творениями, и от этого жутко волнительно. Нужно еще раз все перечитать и дописать до конца начатую главу. И кажется, Вика наконец-то придумала имя для главного героя. Как ни странно, оно действительно начинается на «Ар». Вот ведь заклинило на мысли. Ар…

– Полетаева, иди сюда!

Вику моментально вырвало из придуманного мира. Будто сирена включилась и автоматика запустила объявление: «Внимание! Сработала пожарная сигнализация. Просьба срочно покинуть помещение…» Но тут ей другой маршрут предлагался.

– Зачем? – она с недоверием посмотрела на Захарова.

– Ну пожалуйста.

Вика растерялась. И от искренних интонаций, и от этого «пожалуйста». Но все равно лететь на всех парах к Захарову не торопилась, топталась в нерешительности. Тогда он сам оттолкнулся от подоконника, сделал несколько шагов навстречу, взял за локоть, потянул к себе.

Вика и предположить не могла, что он планирует. Если бы догадалась, не стояла бы истуканом и Захарову не удалось бы воплотить задуманное столь легко. Обнять, прижать к себе, так что у Вики спина сама выгнулась, голова чуть запрокинулась назад, и поцеловать. Не просто прикоснуться, а аккуратно сдавить Викину нижнюю губу своими.

У нее еще, как нарочно, рот от изумления приоткрылся. А потом глаза на лоб полезли, и все слова из головы вылетели. Одни междометия остались:

– А… ы…

Уперлась в захаровскую грудь руками, пытаясь оттолкнуть, но он уже сам отпустил.

– Все. Можешь идти.

– А… о…

Блин!

Немая сцена, как в «Ревизоре». Все вокруг застыли в нелепых позах и пялились на Вику. Она и сама застыла, судорожно ловила ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. А Захарову опять хоть бы что. Вернулся к подоконнику, подхватил с него сумку и потопал к открывшейся двери кабинета математики.

Чего это вообще было?

Нет… ну… конечно…

Аааааа!

Как собраться с мыслями? Особенно под чужими взглядами. Одноклассники проходят мимо и осматривают, будто музейный экспонат. И ощущение от прикосновения до сих пор остается на губах. Оно вроде бы и приятное, но в то же время какое-то гадкое.