Читать книгу "Людовик XIV. Личная жизнь "короля-солнце" - Елена Прокофьева"

В следующий раз Мазарини прибыл в Париж 26 ноября 1634 года в качестве чрезвычайного нунция папы римского. И был им достаточно долго — до 1636 года. После чего был снова отозван в Рим.

И только в конце 1639 года он окончательно вернулся во Францию, по личному приглашению Людовика XIII. А на самом деле, конечно, — Ришелье. После смерти его друга и советника, отца Жозефа, Ришелье нуждался в человеке, который смог бы его заменить, и не видел кандидатуры более достойной, чем Джулио Мазарини.

Тогда же Ришелье подал прошение в Рим о присвоении Мазарини кардинальского сана. Папа долго не мог принять решение, прекрасно зная, насколько Джулио далек от желания посвятить себя церкви, — и все же в 1641 году, он соблаговолил оказать ему эту милость.

«Когда Джулио узнал о своем новом статусе, он медленно опустился на землю и произнес следующую фразу: «Теперь я богат!» Воистину для многих это было ярчайшим подтверждением жадности Мазарини, — пишет Людмила Ивонина. — Но учтем, что целых два года ему пришлось влачить худшее в финансовом отношении после Рима существование. Он даже заметно похудел за это время, но скорее из-за постоянно снедаемого его душу беспокойства о своем положении и своей карьере во Франции, нежели из-за недостатка в яствах. Вообще же, плотно покушать Джулио всегда любил. Пока, разумеется, позволяло здоровье…

И еще — мало кто знал, что параллельно Джулио получил грамоту о получении подданства, согласно французским законам дававшую иностранцу право владеть, приобретать и даже передавать по наследству имущество и доходы во Франции, в том числе бенефиции духовных лиц».

Стоит также упомянуть, что, даже получив кардинальский сан, Мазарини настоящим священником не был. До 1917 года в католической церкви существовал так называемый чип «кардинал-дьякон». Носившие его не могли, в отличие от кардиналов-священников или кардиналов-епископов, совершать таинства и не давали обета безбрачия. Это обстоятельство даст возможность Джулио спустя некоторое время обвенчаться с Анной Австрийской.

Мазарини вполне подтвердил высокое о себе мнение всесильного первого министра Франции. Более того, — он подтвердил свои намерения трудиться на благо страны, которая не была его родиной, но которая дарила ему такие радужные перспективы. Никто не бескорыстен. Глупо ждать альтруизма от человека, наделенного амбициями. Но Мазарини был готов продолжать политику Ришелье — это было главным. И он мог это сделать — это было не менее важно. Ришелье признавал, что его протеже более тонкий и умелый дипломат, нежели он сам. И незадолго до смерти он объявил Мазарини своим преемником.

«У Вашего Величества есть кардинал Мазарини, — сказал он Людовику XIII, — я верю в его способности на службе королю».

Людовик не воспротивился этой рекомендации и уже в день смерти своего первого министра вызвал к себе Мазарини и объявил, что назначает его главой Королевского совета.

В провинции и парламенты городов было отправлено уведомление, в котором говорилось: «Богу угодно было призвать к себе кардинала де Ришелье. Я принял решение сохранять и поддерживать все установления его министерства, продолжать все проекты, выработанные при его участии, как во внешних, так и во внутренних делах, не внося в них никаких изменений. Я сохранил в моем совете тех же людей, которые мне там уже служили, и призвал к себе на службу кардинала Мазарини, в способностях и верности которого я имел возможность убедиться…»

Джулио всеми силами старался прижиться при французском дворе. Он заводил друзей, он был обходителен и мил — проявляя в полной мере свои великолепные дипломатические способности. Он часто навещал королеву и своего крестника дофина, постепенно приучив их к своему постоянному присутствию. И в отличие от отца, которого маленький Луи боялся, к Мазарини он испытывал самую крепкую привязанность.

Джулио был галантным и услужливым кавалером. Он постоянно заверял Анну в своей любви и преданности, и это ей очень нравилось. Она чувствовала себя красивой и желанной. Она была очарована им. И очень скоро уже не могла представить себе жизни, если его не будет рядом.

Никто не знает наверняка, когда Анна Австрийская и Джулио Мазарини стали любовниками. Некоторые историки предполагают, что это случилось в 1640 или 1641 году. Другие — что только после смерти Людовика XIII, и тогда же Мазарини и Анна якобы вступили в тайный брак. Об этом есть сведения в мемуарах многих приближенных ко двору лиц.

А вот в мемуарах д’Артаньяна, к примеру, написано, что между ними не было ничего, кроме дружбы. И вообще, что Мазарини руководствовался лишь корыстными интересами: «…не было ничего такого, на что бы он не пошел, лишь бы завоевать расположение особ, близких к королеве, он даже притворился влюбленным в одну из ее камеристок по имени Бове… находившуюся в самых лучших отношениях с ней. Бове, настолько любившая всякую лесть… сделала подле своей государыни все, что он хотел. Она молила ее не только устранить Шавиньи, но еще и содержать в секрете все обещания, данные ей кардиналом Мазарини».

«Джулио действительно одно время притворялся влюбленным в хорошенькую и распутную Бове, — пишет Людмила Ивонина, — но только чтобы возбудить ревность Анны и заставить ее простить ему все то, что, по его мнению, могло ей не понравиться. Несомненно, Мазарини и королева уже давно любили друг друга, независимо от того, когда они реально вступили в любовную связь. Дневников, где бы Джулио описывал свои чувства к Анне, он не оставил. Сохранилась только его переписка. В письме герцогу Пармскому в декабре 1642 года Мазарини бросает такую фразу: «Сейчас я летаю, как на крыльях. И виновата в этом прекраснейшая из женщин»».

Анне хватило мужества бороться за любимого человека. Исторический факт: она добилась для Мазарини возможности жить рядом с ней и входить в любой момент в ее покои. Многие современники и историки считают фактом так же и то, что Анна и Мазарини были обвенчаны. Ги Бретон, конечно, прежде всего собиратель сплетен, однако сплетни он собирает из прижизненных мемуаров, так что на него вполне достойно сослаться, когда он разбирает доказательства супружества королевы и «светского» кардинала.

«Проявив изумительную отвагу, она заявила 19 ноября в присутствии всех членов совета, что ввиду недомогания господина кардинала, ввиду того, что ему тяжело каждый день проходить через сад, дабы попасть в Пале-Рояль, и учитывая, что ежечасно происходят события, о которых ему следует докладывать, она считает необходимым предоставить ему апартаменты в Пале-Рояле, дабы иметь возможность должным образом обсуждать означенные дела».

«Решение королевы, — писал тем же вечером Годен, — было одобрено под рукоплескания господ министров».

Министры имели полное право аплодировать, ибо на сей раз влюбленные соединились под одной крышей. Кардиналу отвели покои «во дворе, который выходит на улицу Бонзанфан»; отныне счастливому любовнику, чтобы попасть к королеве, нужно было лишь подняться по потайной лестнице, которая еще существовала во времена принцессы Пфальцской: та уверяет, что он проходил здесь каждую ночь.

Необыкновенная отвага со стороны женщины, которая еще два месяца назад краснела при одном упоминании Мазарини и стремилась всеми средствами — вплоть до самых экстравагантных — скрыть свою связь с ним, настолько удивила публику, что вскоре в городе стали шептаться, что любовники вступили в тайный брак. Так впервые было высказано предположение, над разгадкой которого будут биться многие поколения историков. Прежде чем мы в свою очередь займемся им, предоставим слово современникам.