Читать книгу "Нерв - Джинн Райан"

Я смотрю на него.

– Хотелось глотнуть свежего воздуха.

Он улыбается.

– Да, воздух тут хорош.

– Ты разве не должен руководить разбором декораций?

– Нет, до завтра ничего не будем разбирать.

– Ох, надо бы разослать всем еще одно напоминание насчет костюмов: чтобы сдали их в химчистку. Пусть даже не пытаются вернуть что-нибудь, что будет вонять, или…

– Или что?..

Я подпираю рукой подбородок.

– Я повешу их грязные костюмы прямо им на шкафчики, а сверху повешу противогаз. Или еще что-нибудь в этом роде.

Глаза Томми смеются.

– Ты же милая! Не ожидал от тебя такого.

– На «милых» воду возят.

А также на ответственных, преданных и что там еще нацарапали одноклассники в моем школьном альбоме?

Томми смотрит на меня с недоумением.

В полуоткрытую дверь доносятся обрывки смеха – актеры возвращаются в гримерки. Я оставила на туалетных столиках баночки с охлажденным кремом и салфетки, но, готова поспорить на мою недельную зарплату в «Винтаж Лав», большинство предпочтет остаться в гриме и явиться в таком виде на капустник. Им нравятся драматичные глаза и точеные скулы, которые я им сделала.

Я вздрагиваю на апрельском ветру и чувствую, как подкрадывается головная боль. Смотреть, как лучшая подруга при всех вешается на парня, который тебе нравится?.. От этого зрелища у меня в мозгу закоротило эмоциональные цепи, и теперь я чувствую себя какой-то оглушенной. Или, может быть, просто глупо – а чем иначе объяснить мои следующие слова:

– И что вы, парни, находите в Сидни?

На самом деле этот вопрос уже за гранью глупости – не только потому, что я выгляжу неуверенной в себе неудачницей, но еще и потому, что ответ очевиден: ее способность повысить твою самооценку ровно за десять секунд, ее блондинистая грива и тело, которое она не стесняется показывать, нося облегающие свитера и низко сидящие на бедрах джинсы. Не говоря уж о корсете, который она надевает в последнем акте и не снимет, пока кто-нибудь не поможет ей, лента за лентой, крючок за крючком.

Томми отводит взгляд.

– Ну-у, не всем парням нравятся такие девушки. Некоторые предпочитают девушек, не настолько, м-м-м, очевидных.

Это что же, он считает, что миниатюрные девушки, которым нравится стиль ретро – неочевидны? Или точнее, невидимы?

Дверь у нас за спиной с грохотом распахивается – так, что лестница вздрагивает. Сердце подпрыгивает у меня в груди.

Лицо у Мэтью раскраснелось, грим наполовину стерся. Или кто-то его стер…

– О, крошка Ви! Я тебя обыскался.

– Правда? – мой голос звучит как-то пискляво.

Он смеется:

– Пра-а-а-авда!

Томми закатывает глаза. Я встаю и отряхиваю юбку.

– А что такое?

– Я тут подумал, не найти ли нам более уединенное местечко?..

Сердце вот-вот выскочит у меня из груди.

– Э-э, конечно. – Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не запрыгать на месте.

Мэтью берет меня за руку и тащит внутрь.

– Пока, Томми, – говорю я, и дверь за мной с лязгом захлопывается.

Мы пробираемся между группками актеров, их родных и друзей, которые осыпают их поздравлениями. В воздухе висит густой запах духов и одеколона. На секунду мне кажется, что я вижу папу – короткий ежик седых волос, – но я быстро теряю его из виду. Может, это еще чей-нибудь отец. И зачем вообще папе заглядывать за кулисы? Чтобы сказать «Малыш, ты классный костюмер»? К тому же это мой вечер свободы. Должны же они сделать мне хоть какую-то скидку!

Мэтью ведет меня в каморку в конце коридора, которая служит запасной гримеркой. Здесь никого нет. Прежде, чем я успеваю понять, что он делает, он поднимает меня за талию и кружит, как фею из балета.

Я смеюсь, чувствуя, будто парю в невесомости.

Он ставит меня на пол и нажимает мне пальцем на нос. Внезапно мы вновь оказываемся в этом щекочущем нервы пространстве, в котором танцуем вот уже пару недель. И это происходит на самом деле! Я не придумала! Может, я неправильно поняла их с Сидни поцелуй на сцене? Может быть, они просто слишком вжились в роль…

Сердце бешено колотится.

– Ты потрясающе играл сегодня.

– Благодаря тебе и всей нашей команде, – его рука ложится мне на плечи, он подводит меня к зеркалу. – Ты была просто как маленький ангел. Порхала вокруг и всем нам помогала. И еда, которую ты принесла, выглядит ужасно вкусно.

Я сажусь на стойку, а он падает в кресло. Может, он притянет меня к себе на колени? При этой мысли меня бросает в дрожь.

Он берет мои руки в свои.

– Можно одну крошечную просьбу?

– Конечно.

Черт, надо было освежить помаду.

Он указывает на щеку.

– Я тут грим случайно размазал. Можешь наложить заново? Сидни говорит, в гриме я выгляжу брутально, и для капустника будет неплохо, а?

Плечи у меня опускаются.

Он хочет освежить грим? Остаться в роли, потому что Сидни кажется, что так он больше похож на мачо? Я сижу и тупо гляжу на него.

Он указывает на мой чемоданчик с гримом, который, должно быть, принес сюда, прежде чем пойти за мной. Надо же, как он подготовился! Он барабанит по моим коленкам, будто играет на маракасах.

– Сделай только самое основное, в детали можно не вдаваться!

Я делаю вдох и встаю, стараясь успокоиться и не покраснеть от разочарования.

– Конечно.

Я открываю чемоданчик, беру карандаш и контурную пудру. Стоит мне начать, и он убирает руки с моих коленок. Я заостряю линию челюсти и нос, перехожу к контуру глаз. И только наполовину закончив работать с глазами, позволяю горьким вопросам пробраться в мою голову. Нравилась ли я когда-нибудь Мэтью по-настоящему, так, как он нравился мне? Или я – просто способ сблизиться с Сидни?

Я сильнее нажимаю на карандаш, который впивается ему в бровь. Он морщится.

– Прости, – говорю я. Грубый след на его коже подает мне идею. Меня очень тянет придать его гриму новый оттенок. Между пикантной брутальностью и видом одержимого маньяка грань очень тонка. Я могу сделать так, что любая девушка на капустнике почувствует себя неуютно, едва взглянув на него. Рука сама начинает подрисовывать брови чуть ближе друг к другу. Но что-то меня удерживает. То самое «что-то», что никогда не дает мне устроить сцену или скандал. Сдерживая слезы, я рисую Мэтью те сексуально-задумчивые глаза, которые он так хочет.

Выбрасываю ватные шарики в корзину.

– Все готово.