Читать книгу "Звезда моей души - Татьяна Устименко"

Арден выплюнул основательно изжеванную травинку и уставился на меня с откровенной издевкой:

— А она в ответ: «Естественно!» — вот что.

На моих ресницах повисли две крупные слезинки разочарования. Арден победно запрокинул красивую голову и ехидно заржал, а затем призывно помахал стоящей возле забора Элали и демонстративно неторопливой походкой направился к своей милашке, унося с собой мое вдребезги разбитое сердце. Но даже этого ему показалось мало. Отойдя на несколько шагов, он неожиданно обернулся и добил меня еще одной колкой репликой:

— Йона, ты бы хоть капустными листьями пользовалась, что ли! Девчонки утверждают — они здорово помогают увеличить грудь!

«Ха, легко сказать „помогают“, — недоумевала я, сидя как раз на этих самых треклятых капустных грядках. — Но вот каким образом? Пробовала я положить два кочана к себе в вырез рубашки, так ведь они, заразы, оттуда вываливаются!..»

За широкими дверями церемониального зала послышались приглушенные голоса, и мы буквально вытянулись в струнку, не смея пошевелиться. Сейчас решится наша судьба! Секунды текли, складываясь в минуты, но в зал никто не входил. Стоя в самом конце шеренги, я совсем не видела дверей, оказавшись от них слишком далеко. Но зато рядом со мной находился декоративный витраж, искусно выложенный из кусочков цветного стекла и заменяющий собой часть толстой каменной стены. Изображающее богиню Банрах стекло давно пришло в негодность, потемнев от старости и покрывшись паутиной крупных трещин, что предоставило мне счастливую возможность услышать проходящий в коридоре разговор, стремительно перераставший в откровенную перепалку. Судя по всему, там стряслась какая-то непредвиденная заминка, причем возникшая уже у самого порога, поэтому голоса спорящих становились все громче, и я смогла разобрать несколько сбивчивых фраз.

— …сожалею, почтенный сьерр, но на сей счет у меня имеются совершенно четкие инструкции! — Мужчина — судя по всему, достаточно молодой и обладающий хорошими манерами — изъяснялся ровным, уверенным баритоном.

— Глупые выдумки! — истерично взвизгнул кто-то. — Бред пресытившегося властью воображения!

Обладатель красивого баритона глубокомысленно хмыкнул, умудрившись вложить в этот короткий звук и насмешку, и скепсис одновременно.

— Но позвольте, а как же наши традиции, высокочтимый сьерр? — Его собеседник, казалось, был сильно обескуражен, а используемое им обращение «высокочтимый» являлось в Лаганахаре признаком самого глубокого уважения. — Какой извращенный пример подаете вы всем прочим гильдиям, попирая правила, за которые ратовали сами, причем в ущерб другим?

— Во Тьму ваши традиции! — лениво протянуло мяукающее женское сопрано, мягкое, но вместе с тем настолько вкрадчивое и липкое, что от первого звука этого голоса у меня на лбу выступила холодная испарина страха.

— Бардак! — хамовато добавил чей-то прямолинейный бас. — Бардак и очередной беспредел Звездной башни. Я напишу жалобу королю!

— Пишите хоть самим Неназываемым! — задиристо рассмеялся шикарный баритон.

Его оппонент выдал серию шокированных ахов и охов.

— Да поймите вы, у него же приказ! — Богатый интонациями девичий голос звучал устало и раздраженно. — А подобные приказы начальства не нарушаются и даже не обсуждаются! Так что придется нам забыть об обычаях. Предлагаю всем успокоиться, и давайте поскорее начинать церемонию, ибо на дворе уже почти полдень.

— Да, да, начнем! — поддержал здравомыслящую девушку хор из нескольких голосов.

— Какое разумное предложение!

Дверь шумно распахнулась, в зал раболепно просеменил тучный брат настоятель и слегка поклонился, приглашающим жестом указывая на нашу стоящую навытяжку шеренгу:

— Вот они, наши воспитанники, так что прошу вас, выбирайте…

По нигде не зафиксированному, но неуклонно соблюдаемому этикету, церемония выбора учеников протекала всегда по одному и тому же четкому распорядку, предписывающему гостям конкретные правила выбора учеников. Поэтому представители гильдий заходили в зал поодиночке, соблюдая строгую очередность, отражающую степень влиятельности их общины. Памятуя об этой приятной традиции, я заранее привстала на цыпочки и широко раскрыла глаза, ожидая увидеть чародея, обладающего правом первым выбирать ученика для своей гильдии. И пусть маги уже несколько лет не появлялись в нашей обители, все равно мое сердце колотилось пойманной пташкой, надеясь на чудо!

Но вместо чародея в зал неожиданно ступили две девушки расы лайил, состоящие в должности жриц богини Банрах и облаченные в мрачные черные одеяния своей гильдии. И как они смогли добраться до нашей обители, ведь лайил практически не переносят дневного света? Не иначе, твари приехали в плотно закрытой кожаной кибитке. Каюсь в трусости, но меня оторопь взяла при виде их раскосых красных глаз, полыхающих багровыми отблесками неугасимого священного огня, в любое время суток горящего перед жертвенником богини; их выступающих из-под верхней губы клыков и тяжелых, каких-то сонных век, подведенных засохшей кровью очередной жертвы. Содрогнувшись от ужаса, я невольно покачнулась и чуть не упала, ощутив на себе их испытующие, жадные взгляды.

Жрицы откинули капюшоны своих плащей, плотоядно облизнулись и медленно прошлись вдоль трепещущей шеренги воспитанников, недоумевающих, что могло понадобиться здесь этим детоубийцам и как посмели они первыми вступить в залу, нарушая извечные обычаи проведения церемонии выбора учеников. Неужели лайил желают наполнить жертвенный котел? Но вроде бы мы пока не использовали свой шанс попытать удачу в одной из гильдий и никто из нас не оказался отвергнутым или забракованным.

— Да пребудет с вами Тьма! — хрипло каркнула первая жрица, почти выхаркивая нам в лицо привычную фразу официального приветствия, ежедневно используемого в Лаганахаре.

— Милостью Банрах и во имя ее! — вразнобой, дрожащими голосами отозвались мы.

— Ягняточки, — насмешливо протянула вторая лайил, — овечки вы мои жертвенные…

В паре шагов впереди меня возникла какая-то суматоха. Это наша красотка Элали не выдержала демонстрации своеобразного юмора жриц, черного во всех смыслах сего слова, и упала в обморок. Среди изрядно струхнувших мальчишек кто-то громко и тягуче пукнул от ужаса.

— Радуйтесь, ибо вы удостоены высочайшей милости богини! — между тем продолжала вдохновенно вещать жрица, не обращая ни малейшего внимания на нагнетаемую ею атмосферу всеобщего трепета, а возможно, даже наслаждаясь этим. — Сегодня особый день, и наша всемилостивая госпожа приказала мне, Каадсур, избрать одного из вас — самого достойного, чьим предназначением станет служба в ее главном святилище, расположенном в центре Пустоши!

По нашему ряду прокатился негромкий вздох отчаяния, ибо о храме Песка ходили самые невероятные слухи. Но, невзирая на всю вопиющую противоречивость этих слухов, нам было достоверно известно одно: обратно из храма еще никто и никогда не возвращался.

А жрица неторопливо шла мимо нашего неровного строя, садистски упиваясь сложной гаммой чувств, отображающейся на бледных лицах до смерти напуганных ею детей.