Читать книгу "Всегда кто-то платит - Маша Трауб"

Толяша меня удивлял. Однажды я застала его на кухне – он положил лист картона на разделочную доску, прикрепив лист кнопками и рисовал.

– Что, ты рисуешь? Ты умеешь рисовать? – ахнула я.

– Да так, балуюсь. Смотри, деревья утыкаются в небо.

Он показал в окно. Действительно, наши деревья, если смотреть с определенного угла, будто упирались верхушками в облака. Он рисовал и делал это замечательно. На мой вкус, конечно. Но дело было не в том, как он это делал, а в том, что он умел и хотел рисовать. Я почувствовала себя виноватой, ведь считала его простоватым, хамоватым. Не своего круга. А Анатолий, оказывается, много чего умел.

– Где ты научился? Ходил в художественную студию? – спросила я.

– Да прям. Мы церковь восстанавливали, считай, строили заново. Там художник иконы рисовал, то есть писал. Так вроде правильно говорить надо? Ну я и насмотрелся.

Анатолий был очень нежный, добрый и чуткий. Так мне тогда казалось. Да так оно и было – он всегда встречал меня после поликлиники, возил, куда было нужно. Мне нравилось с ним ездить. Я чувствовала себя женщиной. Он вел машину, а мою правую руку всегда держал в своей ладони. Отнимал, если был сложный перекресток. Я чувствовала себя в безопасности. Наконец у меня появился мужчина, который меня защищал, взял на себя ответственность за мою жизнь. И да, это было счастье, которым я наслаждалась. Я ценила каждую минуту – как он держал меня за руку, как открывал дверь машины, как заваривал для меня чай и приносил в постель. Разве меня можно за это судить? Разве в такой ситуации я должна была делать выбор между дочерью, которой стала совсем не нужна, и собственным, пусть и недолговременным счастьем?

Я уже и не надеялась, что он разведется. Но для него это оказалось важным. Я говорила, что официальная печать мне не нужна, лишь бы он был рядом, но он сказал, что хочет жениться. И точка. Мне тогда казалось, что это говорит о его серьезных намерениях. Он хотел семью, настоящую. Он даже предложил удочерить Ксению. Но я знала, что дочь не согласится – у нее мог быть только один отец, пусть даже тот, которого она никогда не видела, не слышала, а он от нее отказался еще до рождения. Но Ксения принадлежала ему, его роду.

Анатолий уговорил жену на развод. Подробностей я не знаю. Меня тогда мало что интересовало – только собственные ощущения. Я никогда не встречалась с его женой, она мне даже не звонила. Знала, конечно, что у Анатолия есть взрослая дочь, уже замужняя, с двумя детьми. Я тогда долго смеялась – он младше меня, а уже дедушка. Анатолий сказал, что рано женился, дочка тоже рано выскочила замуж. Вот так и получилось. Молодой дед.

Наверное, мне стоило больше узнать о его прошлой жизни, но я так наслаждалась сегодняшним днем, что ничего не хотела выведывать. У всех есть прошлая жизнь. И у меня. Почему я должна об этом думать? Мы встретились уже взрослыми людьми, наши дети выросли, так что имеем право на свою собственную жизнь.

Мы поженились. Толяша познакомил меня со своей дочерью. Я ему была так благодарна за то, что он меня принял – больную, без груди, что хотела любить – и его, и его дочь. Аня оказалась хорошей, простоватой, но доброй девушкой. Она была очень похожа на своего отца. Я тогда жила так, как представляла себе, но никогда не пробовала – зависела от мужа, подчинялась ему, готовила, мыла полы, слушалась во всем. Толяша взял на себя все проблемы. Он сделал ремонт в квартире, купил новую мебель. Мы расставляли ее по его вкусу.

Как я уже говорила, по-своему он был привлекательным, если кому нравятся резкие мужчины с понятными инстинктами. Мне нравилось, что я его понимала. Еще до того, как он сам мог выразить желание. Ксения тогда совсем отдалилась, но я тоже считала это нормальным. Чего она от меня ждала? Что я могла ей дать как мать, если она даже кашу мою не ела? Я не могла ей посоветовать, в какой институт поступать, не знала, о чем она думает, о чем мечтает. Мне казалось, что она вообще ничего не хочет. Живет, как живется. Но одно я знала твердо – если бы я ей что-то посоветовала, она бы сделала в точности наоборот. Она всегда была «наоборот». Особенно со мной. Ксения была самодостаточной, ей никто не был нужен. Ну а я оказалась слабее. Мне был нужен Анатолий.

Анна

Мама призналась, что отец всегда ей изменял. Да я и так это знала. Тоже мне новость. Все мужики гуляют, козлы. По натуре такие. Мой тоже гуляет, и что теперь – вешаться? Да я иногда рада бываю, что Колька на стороне валандается – мне хоть выспаться удается. А то целый день с двумя детьми попробуй, побегай. Там не то что любовь, лишь бы до кровати добраться да раздеться. Потом скандалец устроишь, и он еще неделю будет шелковый ходить, виноватый. Да пусть шляется. Никуда ж не денется. Куда ему? Гол, как сокол. Ни жилья, ни работы толковой. Бабам на уши льет, что зарабатывает, они и верят. Я вот смотрю на своего Колю и гадаю – кому ж такое счастье надо? Смотрю на мать и думаю – зачем ей мой отец сдался? Лишь бы не одной? Да по мне так пусть валит на все четыре стороны. Только пусть бабки раз в месяц привозит. А еще лучше – проезжает мимо и забрасывает в форточку, чтобы я его даже не видела. Вот это счастливая семейная жизнь. Но нет же – возвращается, моется, чистое белье хочет, сволочь. И отец таким же был. Я хоть и малая была, а всех его «теть» сразу раскусывала. Да мне все равно было. Он мне, чтобы я молчала, подарки приносил, откупался. Ну и всем хорошо. Да я бы и без подарков ничего матери не сказала – зачем ей? Она ж все равно переживать будет. Нет, я сразу решила, пусть гуляет, хоть угуляется, мне по хрен. Только дети мои, не отдам, квартира моя, и алименты будь добр. Нормально. Все так живут. Многие строят из себя, счастливую семейную жизнь изображают. Я ж с детьми все время, на детских площадках, в сад отведи, забери. Так наслушалась про любовь до гроба. А как копнешь или винишка предложишь, прямо там, на площадке, так и польется говно. Все мужики козлы. Все изменяют. Кто налево, кто направо, а кто и в обе стороны успевает. Я так считаю – лучше признайся самой себе и живи уже спокойно, чем придумывать да верить, что «мой не такой». Все такие. Куда только девки смотрят? Ну ведь голодранец, последние трусы и те жене принадлежат, а все туда же. Зачем такое счастье?

Вот зачем этой Елене сдался мой папаша? Вроде бы не дура. Придурковатая малость, но не дура какая-нибудь. И что? Только потому, что он моложе? Что ей такое счастье на голову свалилось? Последний шанс в жизни? Да я вообще без мужика могу. Без детей не могу. А без мужика – легко. И что она в моем папаше нашла? Умная, умная, а говна под носом не разглядела и вмазалась. Ну, значит, хорошо до этого жила. А теперь пусть хлебает ложкой. Папаша и ее кинет. Я-то сразу поняла, что ему надо. Не мог он на старухе просто так, за здорово живешь жениться. Сколько лет не разводился и тут на тебе – развелся и женился. Кобель драный! Как же я ненавижу этих мужиков! А баб, которые за них выскакивают, еще больше ненавижу. И не жалко мне было эту Елену. Пусть хоть на старости лет научится, раз в молодости урок не получила. Пусть ее мой папаша обберет как липку. Может, тогда поумнеет? Или такие полоумные идиотки ничему не учатся? Да тут ежу понятно – папаша поживиться захотел. Тоже мне любовь-морковь. Да я с детского сада в такие сказки не верю. Ой, да пусть делают что хотят. Мое-то какое дело? Если бы не мама, я бы вообще туда не пошла. Но мама попросила – мол, присмотри за отцом. Зачем ей? Ей-то какая радость?