Читать книгу "Стать смыслом его жизни - Ирина Грин"

— Сынок, ну что ты! — повторяла мать, гладя его по вздрагивающему затылку.

— Мамочкин сынок, соскучился, — прокомментировала поведение ребенка вышедшая из спальни воспитательница. — Вы не волнуйтесь, привыкнет. Ему тут лучше, чем дома.

Женщина Наталье не понравилась. Какая-то она была неестественная, и улыбка, кривившая ярко-красные губы, казалась фальшивой. «Может, это просто ревность материнская?» — пришло в голову. По дороге домой она пыталась расспросить Сеню об интернате, но тот упорно молчал.

За выходные мальчик немного успокоился, но когда в понедельник утром Наталья разбудила его, Сеня вновь расплакался. С трудом удалось матери уговорить его одеться и пойти в школу.

— А вот и наш Сеня! — встретила их воспитательница и, обращаясь к Наталье, прошептала: — Уходите, мамаша, уходите.

Наташа почувствовала, как сын стиснул ее руку.

— Пойдем, скажи мамочке «До свиданья», — воспитательница протянула руку, Сеня схватился обеими руками за мать и забился в истерике. С трудом оторвав от себя сына, Наталья оттолкнула его и, выскочив из комнаты, прижалась к холодной стене. Плач сына стал глуше — она поняла, что его увели в другое помещение.

Наташа вышла на улицу, свежий сентябрьский ветер остудил лицо. «Так надо, — уговаривала она себя, — так надо», — но внутренний голос шептал обратное.

Придя в пятницу, она была поражена видом сына. Вялый и абсолютно спокойный, он вышел к ней и достал из шкафчика обувь. Наталья заметила, что правый туфель он надевает на левую ногу.

— Сынок, так неправильно, — она присела перед ним на корточки. Глаза матери и сына на мгновение встретились, а потом он равнодушно отвернулся.

В понедельник Наталья пошла к заведующей. Полная ухоженная дама лет пятидесяти с внушительной халой на голове, делавшей ее похожей на молодой гриб-боровик, внимательно выслушала ее, сочувственно кивая.

— Не расстраивайтесь, мальчик сейчас проходит сложный период адаптации, еще неделька-две — и вы его не узнаете.

— Но я его и так не узнаю, он стал совсем другим, мой сын был веселым, заботливым, а теперь…

— Не все сразу. Как мать я вас хорошо понимаю, но вы должны потерпеть. Вы ведь желаете добра своему сыну? — заведующая уставилась на Наталью. — Тут у нас он среди своих, под присмотром, можете быть спокойны за него. С детьми работают профессиональные психологи, вот в пятницу проводили тесты, хотите посмотреть?

Наталья молча кивнула.

— Так, Васильковский Арсений… — бормотала заведующая, роясь в большой стопке бумаг. — А, вот, посмотрите.

Наташа взяла лист, на котором торопливым почерком были написаны абсолютно непонятные слова: дисграфия, дислексия, дискалькулия.

— Что это значит?

— Различные расстройства обучаемости. Скорее всего, нам не удастся научить вашего Сашу ни читать, ни писать, ни считать. Сами понимаете… — она развела полными руками.

— Моего сына зовут Арсений, и раз вы считаете, что не сможете ничему научить его, я не вижу смысла оставлять его здесь.

На этом Сенина школьная жизнь закончилась. Эти две недели в интернате полностью изменили мальчика. Он перестал выходить на улицу и целыми днями сидел на стуле или на кровати, стиснув руками колени. Участковый психиатр объяснял поведение ребенка эмоциональным срывом. Он посоветовал Наталье переехать в другой район. Однако это не помогло — Сеня по-прежнему был безучастен к окружающей жизни, предложение выйти на улицу вызывало панику. Матери казалось, что сын потихоньку угасает.

Однажды Наталья подтащила Сеню к окну.

— Пойди, погуляй, посмотри, как хорошо!

Внизу, в зарослях сирени, громко хохотали девочка и двое мальчишек.

К удивлению матери, Сеня пошел в коридор искать кроссовки. Сердце радостно забилось. «Только бы никто не обидел его, только бы ему понравилось в новом дворе!»

А потом Сеня стал рассказывать про девочку Веру, с которой он дружит и которая «очень-очень хорошая».

— Спасибо тебе, — закончила рассказ Наталья, — спасибо!

Она обняла Веру и поцеловала. Девочке было неловко, она не знала, что сказать.

— Ну, я пойду?

— Иди, иди, конечно. Ты уж извини меня, не стоило, наверное, тебе все это рассказывать, — пробормотала Наталья, пряча глаза, в которых стояли слезы.

Вера долго не могла заснуть — ей было жалко Сеню. Влюбленная в книги, она не представляла, как можно жить, не умея читать. А что если попробовать? Сначала эта мысль показалась ей абсурдной — для нее, дочери медицинских работников, мнение врачей было неоспоримо. Но что-то подсказывало, что стоит попытаться. Ведь врачи в интернате не успели так подружиться с мальчиком, как она. Засыпая, Вера представляла, как Сеня берет книгу и…

Первые шаги были очень трудными. Сеня захлопывал книгу и смотрел на нее глазами, полными неподдельной печали. Хотелось все бросить, казалось, что из этой затеи ничего не получится. Но наступал новый день, и она, запасшись терпением, начинала все сначала. Видя, что Сеня боится книг, Вера стала действовать по-другому: писала буквы прутиком на земле, мелом на асфальте, носком ботинка на первом снегу. Карточки с буквами «неожиданно» появлялись у Сени в кармане, на скамейке, на ступеньках лестницы. Постепенно, шаг за шагом, они одолели буквы, научились складывать их в слова. К следующему лету Арсений уже довольно бегло читал, стараясь подражать Вериной интонации. Получалось немного смешно. Но получалось! Когда Сеня прочитал матери про дуб у Лукоморья, та расплакалась.

Катя не понимала привязанности сестры к Сене.

— Вер, ты чего, влюбилась в него, что ли? — удивлялась она.

Вера пожимала плечами. Это казалось странным, но, кроме Кати и Арсения, она больше почти ни с кем не общалась и не представляла жизни без своего необычного друга. Несмотря на все ее старания, Сеня был абсолютно равнодушен к книгам. Он брался за них, только чтобы не обидеть подругу, и под любым благовидным предлогом бросал чтение и убегал во двор, где всегда находил для себя какое-нибудь дело. Но Вера не огорчалась — гораздо важней для нее было то, что Сеня перестал бояться людей, из нелюдимого замкнутого мальчика превратился в отзывчивого, улыбающегося подростка, стал настоящей палочкой-выручалочкой всего дома. Он выгуливал собачку Серафимы Михайловны, чинил постоянно отваливающееся колесо у детской коляски соседки с третьего этажа, помогал дворнику подметать улицы, вешал белье, бегал в магазин за мелкими покупками.

Однажды Сеня зашел к Вере и застал целую компанию Катиных подружек, занятых рисованием стенгазеты к первому мая. Он долго стоял и смотрел, как на белой бумаге появляются цветы и шарики. В интернате он пробовал рисовать, но это было совсем не то.

— Я тоже хочу, — покраснев от смущения, сказал мальчик Вере.

— Вот еще! — фыркнула Катя.

— Да ладно тебе! Рисуй, Сеня, — Вера дала ему листок бумаги.