Читать книгу "Волшебная зима - Туве Марика Янссон"

– Да нет, съедешь со склона, что ведет к мосту, – сказал Хемуль. – Согни колени! Наклонись вперед! Следи только, чтобы лыжи не разъезжались! Верхнюю часть туловища – прямо! Руки прижми к телу! Ну, все запомнил?

– Нет, – ответил Муми-тролль.

Его кто-то подтолкнул в спину, он закрыл глаза и поехал. Сначала лыжи его широко разъезжались в стороны. Потом они скрестились, перепутались с лыжными палками, и на все это неуклюже упал Муми-тролль.

Среди зрителей началось оживление.

– Запасись терпением, – советовал Хемуль. – Вставай, дружок, попробуй еще раз.

– Ноги дрожат, – пробормотал Муми-тролль.

Да уж! Это было, пожалуй, не лучше одиночества. Даже солнце, о котором он так ужасно тосковал, светило прямо в долину и было свидетелем его унижения.

На этот раз мост у подножия холма стремительно ринулся к Муми-троллю, и он сильно задрал одну ногу вверх, чтобы удержать равновесие. Другая же его нога продолжала скользить сама по себе. Гости кричали «ура», полагая, что жизнь снова становится веселее.

Муми-тролль уже не понимал, куда едет, – вверх или вниз. Вокруг были лишь снег да несчастья. Под конец он повис на ивовом кусте, что рос на самом берегу реки, а хвост его полоскался в холодной воде. Весь мир был сплошной мешаниной из лыж, лыжных палок и всевозможных неприятностей.

– Не падай духом! – ласково сказал Хемуль. – Давай еще раз!

Но этого «еще раз» больше не случилось, потому что Муми-тролль утратил мужество. Да, он в самом деле утратил мужество и еще долго потом часто мечтал о том, как все было бы, если бы он в третий раз торжественно съехал с холма. Он бы описал на мосту красивую дугу и с улыбкой повернулся бы к гостям. А они бы кричали от восторга. Но так не вышло.

Вместо этого Муми-тролль сказал:

– Я пошел домой. Катайтесь, если хотите, а я пошел домой.

И, ни на кого не глядя, он вполз через снежный туннель в свою теплую гостиную, в свое гнездо под креслом-качалкой.

Он слышал, как Хемуль орет во все горло на холме. Сунув голову в печку, Муми-тролль прошептал:

– Мне он все равно не нравится.

В ответ предок вышвырнул из печки немного сажи, может, он хотел выказать свое расположение к потомку. А Муми-тролль начал спокойно рисовать кусочком угля на спинке дивана. Он нарисовал Хемуля, стоявшего вверх ногами в снежном сугробе, а в печке была припрятана большая банка с клубничным вареньем.

На следующей неделе Туу-тикки упрямо сидела подо льдом и удила рыбу. Рядом с ней под зеленоватым ледяным сводом сидели длинной цепочкой гости и тоже удили рыбу. То были гости, которым Хемуль пришелся не по нраву. А в доме семьи муми-троллей мало-помалу собрались все, кому не было дела до Хемуля и кто не в силах был или не смел ему это показать.

Ранним утром Хемуль просовывал голову через разбитое стекло и освещал всех факелом. Он обожал жечь факелы и сидеть у костра. Правда, кто же не любит жечь факелы и сидеть у костра, но Хемуль придавал всему этому необычайное значение.

Гости полюбили долгие беззаботные часы перед обедом, когда мало-помалу занимался день. А они тем временем болтали о том, что им снилось ночью, и прислушивались к тому, как Муми-тролль варит на кухне кофе.

Все это портил только Хемуль. Он всегда начинал говорить, что воздух в доме спертый, и расписывал, как приятно жить в холодном снегу.

Затем начинал светскую болтовню о том, как можно провести наступивший новый день. Он делал все, чтобы обитателям долины было приятно, и всегда обижался, когда они отказывались развлекаться. Тогда он, похлопывая кого-нибудь по спине, говорил:

– Ну что же! Ничего, скоро поймете: я был прав.

А вот малышка Мю, единственная из всех, повсюду следовала за Хемулем по пятам. Он щедро учил ее всему, что знал сам, особенно – кататься на лыжах. И весь сиял от радости, что она делает такие быстрые успехи.

– Маленькая фрёкен, – говорил Хемуль, – вы прирожденная лыжница. Скоро вы меня перещеголяете!

– Об этом я и мечтаю! – откровенно признавалась малышка Мю.

Но стоило ей только выучиться хорошенько кататься на лыжах, как она тотчас же исчезла. Она стала кататься на своих, известных только ей, холмах и думать забыла о Хемуле.

Как бы там ни было, теперь все больше гостей забиралось под ледяной свод реки удить рыбу, и в конце концов на холме, где Хемуль обычно катался на лыжах, пестрела одна лишь его черно-желтая куртка.

Гостям долины не нравилось, когда их втягивали в какие-нибудь новые утомительные дела.

Им больше нравилось сидеть и болтать о том, как было прежде, пока не явилась Ледяная дева и не кончилась еда. Они рассказывали друг другу о том, какой мебелью обставляли они свои дома, и с кем они были в родстве, и с кем дружили, и как ужасно было, когда явилась великая лютая стужа и все переменилось.

Они жались ближе к печке и слушали друг друга, пока не наступал наконец их черед рассказывать.

Муми-тролль видел, что Хемуль становится все более и более одинок.

«Надо сделать так, чтобы он ушел прежде, чем сам это поймет, – думал Муми-тролль. – И прежде чем кончится варенье!»

Но не так-то просто было найти повод избавиться от Хемуля, повод, который был бы и надежным и приличным.

Иногда Хемуль съезжал вниз к морю и пытался выманить пса Юнка из купальни. Но Юнку вовсе не хотелось ходить на лыжах по холмам, не интересовали его и сани, в которые запрягают собак. Ночью он все больше времени проводил под открытым небом и выл на луну, а днем хотел спать и клевал носом.

В конце концов Хемуль, отставив лыжные палки в сторону, умоляюще сказал:

– Я ужасно люблю собак. Я всегда мечтал о собственной собаке, которая бы тоже любила меня. Почему ты не хочешь поиграть со мной?

– Да я и сам не знаю, – пробормотал, краснея, Юнк.

И как можно скорее снова шмыгнул в купальню, где так хорошо мечталось о волках.

Вот с кем бы ему хотелось поиграть! Какое великое счастье было бы охотиться вместе с волками, следовать за ними повсюду, делать все, что делают они, исполнять все их желания. И мало-помалу он бы одичал и стал таким же вольным, как они.

Каждую ночь, когда лунный свет мерцал в ледяных цветах и разводах оконных стекол, Юнк просыпался в купальне и садился, прислушиваясь. И каждую ночь, надвинув шапчонку на уши, он неслышно прокрадывался из купальни на берег.