Читать книгу "Извилистые тропы - Дафна дю Морье"

Однако в сочинении на латыни, которое он напишет через год после свадьбы — «Cogitata et Visa de Interpretation Naturae» («Размышления и умозаключения касательно истолкования природы»), — есть любопытный пассаж, где он вспоминает Сциллу из греческого мифа: «У нее женское лицо и туловище, но чресла опоясаны лающими псами. Точно так же эти доктрины сначала являют нам прекрасное лицо, но безрассудного влюбленного, который устремится к соитию с ними в надежде зачать ребенка, прогонят воплями и визгом». У Фрэнсиса Бэкона и Элис Барнем не было детей…

Двадцать седьмого мая в работе парламента был объявлен перерыв до шестнадцатого ноября, так что в распоряжении молодого мужа оказалось целых полгода, чтобы оказывать знаки внимания своей юной супруге и добиваться если не пылкой любви с ее стороны, то хотя бы доброго расположения. Возможно, визит ко двору поможет делу. В начале июля в Лондон приехал погостить брат королевы Анны король Дании Христиан. Он сошел на берег с флагманского корабля в Грейвзенде, где его встретили его зять король Яков и племянник принц Генри и потом отвезли его на своей королевской барке в Гринвич. Бедняжка королева Анна с трудом оправилась после родов и смерти дочери, которая прожила всего несколько часов, и все надеялись, что приезд короля Дании поможет ей пережить утрату. Король проехал в торжественной процессии по улицам Лондона, после чего августейшему гостю были устроены самые разнообразные развлечения и увеселения — ему показывали собор Святого Павла, Вестминстерское аббатство, Тауэр с обязательным зрелищем травли медведя мастифами, потом была соколиная охота, охота на вепрей и оленей…

Граф Солсбери устроил в Теоболдзе великолепный прием в честь сразу двух королей — Якова и Кристиана с их свитами, хотя королева Анна не приехала. Вполне возможно, что Фрэнсис и его жена тоже были приглашены, ведь они были родственники графа, и если они в самом деле присутствовали на торжественном приеме, Фрэнсис, вероятно, счел своим долгом спустя короткое время увести оттуда свою юную супругу. Обед прошел благополучно, но за ним последовала маска, в которой должно было изображаться, как царица Савская приехала к царю Соломону. К несчастью, придворная дама, игравшая роль царицы Савской, проявила слишком большую неумеренность за трапезой и, когда стала подносить дары королю Дании, споткнулась на ступеньках и вылила ему на колени и вино, и сливки, и желе.

Король Дании, который тоже «отдал дань винам», обтерся и пригласил даму на танец, однако растянулся на полу и был унесен в дальние покои отдохнуть. Маска продолжалась, ее участники пьянели все больше, они уже не стояли на ногах, падали и засыпали, кому-то удавалось добрести до холла, где их начинало отчаянно рвать. Последняя лицедейка, долженствующая изображать Мир, впала в такое буйство, что пожелала драться со всеми, кто стоял у нее на пути, и колотила их по голове оливковой ветвью. Истории неведомо, что думал обо всем этом незадачливый хозяин, но его отец, великий государственный муж лорд-казначей Берли наверняка перевернулся в гробу.

Что до Фрэнсиса, то он надеялся получить повышение в нынешнем июле, потому что пост генерального стряпчего должен был, как ожидалось, освободиться. Его давний соперник Эдвард Коук получил должность главного судьи по гражданским искам, а новым генеральным прокурором стал сэр Генри Хобарт. Однако место генерального стряпчего все еще продолжал занимать Сарджент Додридж, так что ученого советника Фрэнсиса Бэкона, как и всегда, постигло разочарование. Тем не менее он был осведомлен, что в не слишком отдаленном будущем возможны перемены, и написал письма его величеству, лорду Солсбери и лорду-канцлеру с изъяснением своих надежд.

В его письме к лорду-канцлеру Элсмиру, который в свое время познакомил его с семейством Пэкингтонов, мы находим первое упоминание о его женитьбе среди всей его переписки того времени. «И потому, мой добрый лорд, я смиренно молю Вашу светлость взять в рассмотрение, как драгоценно для меня сейчас стало время, ведь в тот день, когда мужчина вступает в брак, он в своих помыслах становится старше на десять лет. И может ли не лишать меня душевного покоя моя неустроенность?» В конце письма он снова упоминает о своей жене: «Скажу в заключение, что, как благородная миледи, Ваша супруга способствовала тому, что я дал другое имя некоей молодой особе, так и Вы, если Вам будет благоугодно помочь мне, что Вы и обещали, сможете изменить мой статус, я же буду бесконечно, до конца моих дней признателен Вам; и если Ваша светлость не встретит у его величества благожелательного отклика, а у милорда Солсбери доброй поддержки, я буду несказанно огорчен».

Не сохранилось никаких письменных свидетельств о том, какой ответ получил Фрэнсис, но доподлинно известно одно: никаких изменений в положении Фрэнсиса в то время не произошло.

Второе упоминание о том, что он женат, встречается в письме к его кузену Томасу Хоуби от 4 августа 1606 года, в котором он пишет о смерти их общего друга. После выражения печали Фрэнсис говорит: «Благодарю Вас за сердечные поздравления по поводу моего избавления от одиночества, как Вы это назвали. Кто, как не Вы, способны оценить радости семейной жизни с доброй женой, в чем я не смею сравнивать себя с Вами. Но я благодарю Господа, что не попал из огня да в полымя. В каком-то отношении моя жизнь стала лучше, поэтому я не нахожу поводов жаловаться. Но об этом мы поговорим пространнее при встрече, и эта встреча будет особенно радостной, если миледи осчастливит нас своим музицированием; молю Вас передать ей мои самые добрые чувства».

Томас Постъюмес Хоуби, младший сын тетки Фрэнсиса Элизабет Расселл, женился на богатой вдове с имениями на севере Англии и потому был вполне доволен своей судьбой. У него тоже не было детей; его северные соседи любили посмеиваться над ним и называли Джек Длинный Нос за то, что он вечно лез не в свои дела. Будем надеяться, что кузены свиделись за обедом, представили друг дружке своих жен и что жены усладили их слух музицированием; возможно, Элис играла на клавесине.

Где жили Фрэнсис и Элис, когда парламент созывался на сессию, остается для нас тайной. Фрэнсис, без сомнения, продолжал пользоваться своей квартирой в Грейз инне, но супругу он вряд ли брал с собой туда, тем более что в феврале 1607 года, когда палата общин собралась после рождественских каникул, ему предстояло очень много трудиться. Туикенем-Лодж ему больше не принадлежал, в 1606 году он перешел в собственность графини Люси Бедфорд. Возможно, «распутник» Пэкингтон, который отчаянно ссорился со своей супругой, матерью Элис, как раз в это время расстался с ней — по слухам, после самого безобразного скандала — и предоставил свой дом на Стрэнде в распоряжение падчерицы и зятя. Сельский житель и по склонностям характера, и по натуре, он предпочитал свое поместье в Хэмптон-Ловетте шуму и суете Стрэнда, а леди Пэкингтон, дама со столь же неуживчивым характером, как у него, да еще и с целым выводком маленьких Пэкингтонов (плоды ее союза с «распутником»), которых надо было поднимать, плюс ее собственные дочери от Барнема, скорее всего удалилась в принадлежащее лично ей имение в Суффолке. Теперь Фрэнсис на собственном опыте ощутил, в какой ад превращают нашу жизнь родственники, при том что времени у него было в обрез, ведь в палате общин предстояли жаркие дебаты относительно объединения подданства жителей двух королевств.