Читать книгу "The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография - Хантер Дэвис"

В пятницу, 25 августа 1967 года, я ехал с ними в одном вагоне: четверка «Битлз» плюс Мик Джаггер и Марианна Фейтфулл[26], все в хипповых прикидах. Очень увлекательно было смотреть на Джаггера и Леннона. Друг с другом они были насторожены, предупредительны и уважительны, но старались не вступать в контакт.

Из предыдущих бесед я знал, что Джон некоторым образом завидует Джаггеру. Не музыке, разумеется, не успеху и не славе — Джон завидовал имиджу бунтаря, который у Джаггера сложился с первых дней; Джон считал, что ему и самому полагается такой имидж. Но, возражал я, «Роллинг стоунз» потому и смогли прийти в мир, что «Битлз» сломали многие устои и правила, — «Роллинг стоунз» опирались на то, что сделали «Битлз». Джона все еще возмущало, что Брайан сделал их такими картинно-чистенькими мальчиками, — Джон стыдился, что пошел у Брайана на поводу, и поэтому, видимо, уже после распада группы не упускал случая вываляться в грязи, выставляясь гораздо хуже, чем был на самом деле.

В дороге они почти не разговаривали — разве только позже, сходив к Махариши в другой вагон, смеялись и шутили над тем, что он каждому сказал, хотя было заметно, что к услышанному они отнеслись очень серьезно.

Поездка держалась в секрете, все устроилось в последний момент, но слухи разлетелись быстро, и на каждой станции вдоль перронов стояли толпы поклонников. Как будто вернулись дни битломании. Фанаты окружали поезд на каждой остановке и совали книжки для автографов в окна и двери — они сорвали банк, редкостный случай увидеть столько кумиров разом. Почти все покорно расписывались, за исключением Джона, который заявил, что ему все это надоело. Изредка, если поклонник совсем уж расстраивался, я подписывал его книжицу вместо Джона. Надеюсь, на «Сотбис» нашли способ отличить настоящие подписи от фальшивых.

В тот вечер в Бангоре мы все отправились в город перекусить. Была уже глубокая ночь, и в провинциальном городишке нашелся лишь китайский ресторан. Когда принесли счет, выяснилось, что ни мне, ни остальным денег не хватает. «Битлз» денег с собой не брали, словно королевская семья, а тут оказались без привычных помощников и ассистентов, которые предусмотрительно носили их кошельки.

Официант-китаец занервничал, подумав, что мы уйдем, не заплатив, но тут Джордж неожиданно водрузил босую ногу на стол. Он снял сандалии и внимательно изучал подошвы. Спереди была прорезь, из которой он извлек двадцатифунтовую бумажку, — этого достало с лихвой, чтобы заплатить за ужин. Оказалось, он засунул в сандалию деньги на всякий пожарный месяцы, если не годы назад и до того вечера напрочь об этом забыл.

Новость о смерти Брайана пришла в воскресенье, после долгой беседы битлов с Махариши. Тогда они отнеслись к этому известию весьма равнодушно, чем сильно задели семью Брайана, однако тут отчасти повинен Махариши, который утверждал, что смерть почти ничего не значит. Битлы нередко так откликались на подобные вещи. Пол однажды по-дурацки пошутил насчет смерти матери — не из жестокости, а из страха. По свидетельству друзей, Джон после гибели матери изображал безразличие.

Смерть Брайана стала переломным моментом, концом эпохи, последней главой в истории битломании, хотя тогда мы еще не понимали, что и группе отпущено немного времени. Все, впрочем, думали о том, что принесет новая эпоха. Помню, Джордж Мартин говорил, что, по его мнению, они не смогут обойтись без организатора, без человека, на которого можно опереться. Им всегда нужна будет помощь.

Что касается битлов, все, что они делали и думали в 1967 году, я детально описал в третьей части книги (главы 28–34), и добавить тут особо нечего. Я тогда понимал: все, что я записываю, мгновенно устаревает. Они никогда не стояли на месте, меняли точки зрения, одежду, интересы — постоянно появлялось что-то новенькое.

Сложнее всего было разговаривать с Джоном. Я часами торчал у него дома в Уэйбридже, молча плавал с ним в бассейне, поглощал пищу, сидел в маленькой гостиной в тишине — только старенький телевизор что-то бубнил в углу, мерцая экраном. В конце концов, видя, что сегодня беседа явно не состоится, я откланивался и приходил на следующий день в надежде, что Джон будет разговорчивее. С Синтией он мог так жить неделями. Не выходя из состояния ментальной погруженности. Вряд ли это из-за наркотиков, хотя в ту пору он очень много курил, и вряд ли из-за медитаций. Он просто то и дело надолго отключался от мира. Сейчас кажется, он ждал, когда придет Йоко и снова запалит в нем жизнь.

При желании он все еще выступал самой сильной личностью в группе, хотя доминировал уже меньше. Он позволил Полу контролировать многое, втягивать группу в новые проекты, например «Magical Mystery Tour», и допустил, чтобы Джордж заразил всех индийским мистицизмом.

Даже на частной вечеринке, посвященной «Magical Mystery Tour», веселом и шумном празднике с друзьями, родственниками и сотрудниками, Джон был какой-то подавленный. Мы все вырядились в маскарадные костюмы. Я был бойскаутом, а моя жена гёрлскаутом — выглядело жалко и указывало на отсутствие фантазии. Джон великолепно смотрелся в костюме грязного рокера, точь-в-точь как десять лет назад. Он пару минут поговорил с моей женой о книгах, а после этого сидел в оцепенении.

Дома и в голове он хранил кучу незаконченных песен, недописанных стихов, поначалу возился с ними, но быстро терял интерес. Насколько я помню, он месяцами подступался к «Across the Universe» и вариациям на эту тему. Раз в несколько недель наигрывал или напевал мне одни и те же фрагменты, так и не продвинувшись с нашей последней встречи.

А проще всего было разговорить Пола. Он был энергичен, проницателен и, в отличие от Джона, хотел нравиться — ну, по большей части. И за это я его не критикую. Я не считаю это пороком, хотя некоторые пытались усмотреть в таком поведении ехидство и презрение. Джон порой очень зло насмехался над щенячьей угодливостью Пола. Но парадокс был и остается в том, что ужасное отношение Джона к людям, его грубость и жестокость внушали окружающим любовь к нему, а вот мягкость и приветливость Пола вызывали подозрения в расчетливости. Пол всегда думает о последствиях и просчитывает результаты поступков, но в итоге сам себя загоняет в угол, поскольку нередко все получается совсем не так, как он задумал. Я думаю, он от природы отчасти не уверен в себе, потому и старается чрезмерно, работает как проклятый. Вдобавок он очень болезненно относится к критике — Джон-то пропускал ее мимо ушей.

Когда я работал над книгой, Джорджем владела одержимость, и говорить с ним было крайне затруднительно. Уже тогда времена расцвета «Битлз» были ему ненавистны — он хотел навсегда их забыть и жить дальше. Они все были в таком состоянии, но у Джорджа это проявлялось острее. В годы «Битлз» он вырос больше всех. Легко забыть, каким юным он начинал — зеленым семнадцатилетним пареньком. Долгие годы от него отмахивались — подумаешь, ребенок. Джон выступал явным лидером — он был на три года старше, а на раннем этапе это много значило, и Джорджа он совершенно затмевал. Вероятно, Джон и Пол с самого начала видели в Джордже не только искусного гитариста. Они гордились, как старшие братья гордятся младшим, что он так хорошо играет на гитаре, а к 1967 году их гордость переросла в восхищение — не только прекрасными песнями, которые он теперь сочинял, но и его познаниями в индийской музыке и культуре, и усердием, с которым он учился играть на ситаре. Впервые в жизни Джордж стал лидером и вел группу своим примером — не командуя и не помыкая.