Читать книгу "Путешественник. Том 2. Сокровища поднебесной - Гэри Дженнингс"

— Увы, нет, господин орлок. Связь с ними невозможна без того, чтобы не выдать их врагу. Я лишь могу предполагать и надеяться, что они движутся вдоль гребня горы и каждый день размещают и подготавливают свое секретное оружие.

— Ну что же, будем надеяться, что они успеют все сделать, — сказал Баян. Он поднял голову, чтобы внимательно осмотреть горы, окружающие долину.

Я сделал то же самое. Раз уж орлок настаивал на том, что я несу ответственность за секретное оружие, следовало удостовериться, что дела идут так, как надо. Если наш план сработает, то погибнет примерно пятьдесят тысяч бон и приблизительно столько же юэ. Только представьте, какую огромную ответственность возложил Баян на меня — мирного человека и христианина. Я рассудил так: если войну выиграют монголы, это будет означать, что Бог тоже на нашей стороне, что смягчит угрызения совести христианина, спровоцировавшего массовую резню. Если же латунные шары не сработают, как предполагалось, то бон умрут в любом случае, а юэ нет. Война продолжится, а меня замучает совесть — ведь погибнет столь много людей, пусть даже презренных бон, причем без всякой пользы.

Однако должен признаться, доминирующим чувством у меня в тот момент было любопытство. Мне было интересно посмотреть, что выйдет, если шары с воспламеняющимся порошком все-таки сработают. Где же, интересно, монголы их поставили? Разумеется, сам я смог бы найти дюжину подходящих мест в горах, где, поручи мне Баян заниматься их размещением, уложил бы смертоносные заряды. Например, выступы утесов, наподобие замков крестоносцев возвышавшиеся над лесом, с пересекавшими их трещинами, которые образовались от времени или непогоды; они могли внезапно расколоться на куски, плиты сдвинулись бы и упали, а падая, увлекли бы за собой и другие глыбы…

Мы спустились с холма вниз тем же путем, которым поднялись на него. У подножия Баян приказал ожидавшим его людям:

— Настоящая армия находится в сорока или пятидесяти ли позади нас и тоже готовится остановиться на ночь. Шестеро из вас отправятся туда сейчас же. Первые пятеро будут по одному отъезжать в сторону от дороги через каждые десять ли и ждать там, так ваши лошади отдохнут до завтра. Шестой всадник должен добраться к нашим до восхода солнца. Скажете сардарам, чтобы они не выступали в путь. Велите им ждать там, где они стоят, иначе пыль от их передвижения будет видна отсюда и сорвет все наши планы. Если все пойдет завтра, как было намечено, следующим я пошлю капитана Тоба с приказом для сардаров — привести сюда всю армию галопом, растянувшись, чтобы прикончить всех оставшихся врагов, которые, возможно, выживут в этой долине. Если же все здесь пойдет не так, тогда… Тогда я пошлю капитана Тоба с другим приказом. А сейчас ступайте. Поезжайте.

Шестеро монголов ушли, ведя лошадей. Баян повернулся к нам:

— А теперь давайте немного перекусим и поспим. Мы должны быть на вершине холма и начать свое наблюдение еще до того, как рассветет.

Глава 2

И мы действительно затемно оказались на вершине холма: орлок Баян с сопровождавшими его офицерами, ван Укуруй, я, капитан Тоба и оставшиеся двое воинов из его отряда. Кто нес меч, кто лук и колчан со стрелами, Баян — готовившийся к бою, а не к параду — был в тот день без зубов. У меня же, поскольку я тащил неуклюжую пику с флагом, не было никакого оружия, кроме моего поясного кинжала. Мы легли на траву и стали ждать, когда туман рассеется и станет видно место действия. Утро уже давно наступило. Прежде чем солнце показалось из-за горных вершин, его лучи осветили безоблачное синее небо, этот свет постепенно отразился от лежавшей внизу черной чаши долины и поглотил туман с реки. Сначала это было единственное движение, которое мы могли разглядеть, — молочное свечение, поднимающееся над чернотой.

А затем долина приобрела форму и цвет: туманная голубизна на кромках гор, темная зелень лесов, бледная зелень травы и подлеска на открытых участках, серебряный блеск реки после того, как испарился темный туман. И тут все пришло в движение: из табуна лошадей донеслось отдаленное случайное ржание; затем женщины в курене начали подниматься со своих подстилок, они стали разжигать лагерные костры и ставить на огонь воду для чая — мы услышали вдалеке позвякивание котелков, — а мужчины пока еще спали.

К этому времени юэ не раз уже наблюдали, как просыпается лагерь, и знали его обычный распорядок. И с учетом этого выбрали момент для нападения: когда стало уже достаточно светло, чтобы они могли четко рассмотреть свои цели, но пока еще встали только женщины, а мужчины спали. Я уж не знаю, каким образом юэ дали сигнал к началу атаки: я не увидел развевающегося флага и не услышал звука трубы. Но внезапно воины юэ все вместе с поразительной четкостью пришли в движение. Только что мы, наблюдатели, смотрели вниз — на пустой склон холма в долине возле куреня. Мы словно с вершины пустого амфитеатра глядели вниз, на не занятые зрителями скамьи перед сценой в отдалении. Но уже в следующий момент вид был загорожен, потому что склон больше не был пустым, как если бы скамьи в амфитеатре волшебным образом бесшумно, ряд за рядом, заполнили многочисленные зрители. Из травы, кустиков и кустарников внизу на холме неожиданно поднялась более высокая растительность — мужчины в кожаных доспехах, причем у каждого был уже поднят лук и стрела лежала на натянутой тетиве. Все произошло так неожиданно, что мне показалось, будто некоторые из юэ поднялись буквально рядом со мной. Думаю, я был не единственным из спрятавшихся в засаде, кому пришлось сдержаться, чтобы тут же не вскочить. Я лишь пошире раскрыл глаза и покрутил головой, чтобы оглядеть весь «амфитеатр» долины. Тот внезапно стал видимым и ощетинился зрителями, тысячами вставших зрителей, рядами и ярусами в виде подковы — в рост человека там, где они были ближе ко мне, величиной с куклу — подальше и мелкими, словно насекомые, — на самых дальних склонах долины. И все эти ряды были сплошь утыканы, словно бахромой, стрелами, нацеленными в центральную точку — представлявший собой отдаленную сцену лагерь.

Все это случилось почти в полной тишине и произошло гораздо быстрее, чем об этом можно рассказать. Затем послышался первый звук, изданный юэ, — он не был задуманным заранее для устрашения противника боевым кличем, как в монгольской армии. Звук этот был слегка необычным — шелестяще-свистящим звуком стрел, выпущенных одновременно. Тысячи этих стрел издали в полете своего рода вибрирующий гул, как ветер, пронесшийся по долине. Этот звук затих, удалившись от нас, а затем повторился, разделившись и усилившись, частично перекрываясь звуком вжиг-вжиг-вжиг, потому что юэ с огромной скоростью, но не одновременно выдергивали из своих колчанов стрелы — пока первые еще были в полете, лучники уже вставляли и выпускали новые. Стрелы взлетали в небо, на короткое время оно темнело, а они уменьшались в размерах до еле различимых палочек, прутиков, лучинок, зубочисток, волосков и медленно образовывали арку, превращаясь в темный моросящий дождь над лагерем (это, кстати, выглядело ничуть не страшней, чем серый моросящий утренний дождик). Мы, наблюдатели, находясь позади и ближе к стрелкам, увидели и услышали, как началась атака. Но их цели — бродившие по лагерю женщины, лошади, еще спящие мужчины — возможно, ничего и не заметили, пока не начался дождь из тысячи стрел, в изобилии лившийся на них со всех сторон. Однако стрелы, пожалуй, нельзя было сравнить с дождевыми каплями или моросью в ненастную погоду, ибо они были с острыми наконечниками, тяжелые, летели быстро и падали долго, не говоря уж о том, что многие из них, должно быть, угодили в плоть и пронзили кость.