Читать книгу "PиRолиз - Алексей Лисниченко"

Рекламный бизнес в городе развит слабо, встала проблема – на чем их размещать. Размеры метр на метр. Для биллборда – маловато, для расклейки на стенах – великовато.

Решение есть! Емельянов вспоминает, что в Москве видел здоровые мольберты, на которых висели афиши. Сказано – сделано! В офисе появляются здоровые мольберты. Жалко детей из художественной школы, но неделю придется им потерпеть, да и деньги за аренду оборудования преподавателю не лишними будут. Одно плохо, юные Рембранты так заляпали краской своих меньших деревянных друзей, что выносить их на улицу было просто неприлично. Ситуация усугублялась тем, что на некоторых мольбертах ножом было вырезано отношение будущих художников к своим преподавателям, искусству и миру в целом.

Исправить все, как всегда, оказалось можно с помощью денег. Листы ДСП, бумажная лента и белая краска преобразили страшных подмастерьев юного художника в флагманы политической рекламы.

– Да-а-а! Художественная школа нам еще и приплатить должна за то, что мы их имущество так отреставрировали, а не деньги требовать, – удовлетворенно сказал Максим, отмывая руки от краски.

– Чего только не сделаешь на благо отечества! – поддержал я.

– Кстати, после посещения хозяйственного магазина у меня появилась замечательная идея.

– Колись…

– Почему срывают наши плакаты?

– Потому, что Бурков, соперник шефа, платит студентам за уничтожение вражеской пропаганды.

– Неправильно! Наши плакаты срывают потому что просто могут до них дотянуться, а стимул, который побуждает «срывателей» – это неважно.

– ?!

– Вывод: плакаты надо вешать так, что бы до них не дотягивались жадные до грязных денег руки. Вооружаем расклейщиков стремянками, и пусть «бурковцы» играют в кузнечиков.

– Замечательная идея, Алекс! Пойду перекурю, обдумаю, – улыбнулся Макс.

Он вышел, прошел в кабинет к начштаба и поделился теперь уже «своей» замечательной идеей. На следующей планерке Игорь обрисовал действия расклейщиков со стремянками, как собственную авторскую разработку, на основе опыта московских пиарщиков.

С приходом Емельянова штаб заметно расширился. Из областного офиса приехала секретарша Вороновича для выполнения своих прямых обязанностей (не подумайте плохого, исключительно бумажная работа), пара охранников, группа контроля, которая теперь постоянно находилась в штабе, и много левых людей, назначение которых мне до сих пор непонятно.

* * *

С момента разрешения официальной агитации в прессе настал звездный час Вороновича: все, о чем говорил редактор городской газеты, свершилось! По городскому телевидению шли ролики, в которых кандидат непрерывно пил чай с ветеранами, танцевал на молодежных дискотеках, общался со студентами, военными, рабочими, говорил правильные слова и обещал лучшую жизнь.

Одна из двух городских газет (формально газет в Гордореченске было значительно больше, но все остальные публиковали только платные объявления) регулярно печатала фотографии политика как бы случайно застигнутого объективом. Прошел футбольный матч местных команд – на фотографии в центре болельщиков Воронович, юбилей школы танц – на снимке Воронович вручает хрустальную вазу директору, ветром срывает крышу с самого старого дома в городе – Воронович на месте аварии вместе с комиссией МЧС.

Стоит заметить, что любое упоминание в прессе его соперникам приходилось оплачивать за каждый квадратный сантиметр газетной площади. Деньги вычитали из избирательного фонда, который был ограничен. Конкурентам надо было быть экономными, потому как любая зафиксированная трата на пропагандистскую кампанию мимо фонда каралась избирательной комиссией. Воронович честно платил газетчикам наличкой, оставляя избирательный фонд в девственной неприкосновенности. Деньги из него расходовали только тогда, когда нельзя было выкрутиться иначе, при оплате за официальные газетные материалы, где открыто хвалили Вороновича или выпуск листовок. Понятно, что зарплаты штабистам и рядовым агитаторам шли «черным налом».

Бурков не отставал. Видимо, у него состоялся разговор с редактором второй газеты. Так как там «случайно» фотографировали исключительно Буркова, частота мелькания его лица в этот период превысила частоту появления в прессе всех VIP-персон города вместе взятых Проблема осложнялась еще и тем, что в бесплатная печатная площадь, предоставляемая всем кандидатам, размещалась именно в этом издании. Предвыборные материалы, которые давали наши журналисты, моментально попадали на стол соперникам. В итоге хвала Вороновичу выходила вместе с язвительными комментариями оппонентов, опровержениями и открытыми наездами. Досвиданье неистовствовал, рвал на себе волосы и клялся, что у него скоро будет сердечный приступ.

Постепенно наиболее проницательные гордореченцы начали понимать, что когда людям очень хочется остаться у власти, они готовы на многое. В штаб потянулись толпы профессиональных просителей. Каждый предлагал что-нибудь, что, по его мнению, должно было кардинально изменить ход кампании в пользу Вороновича.

Первым пришел Милов – местный этнограф, философ и мыслитель. По крайней мере, такой славой он пользовался среди горожан. Самородок честно заявил, что сделал открытие: насыпи на берегу реки – это редуты полков времен Петра 1. Будучи не гордым человеком, Милов за определенную сумму денег готов уступить честь великого открытия Вороновичу. Несведущий в истории бизнесмен согласился. Следующий рекламный ролик посвятили красотам родного края, открытию очередной достопримечательности и перспективам развития международного туризма.

Бурковцы незамедлительно послали студента гуманитарного ВУЗа в гордореченский краеведческий музей. Оттуда он вернулся со справкой, что вышеозначенные редуты – не что иное, как давно известные останки зенитной батарей времен великой отечественной войны. Спустя сутки в газете был опубликован фельетон об исторических изысканиях некой вороны.

Потом пришел врач скорой помощи Иван Иванович (начальник моего друга Александра). Мило улыбаясь, скинул на компьютер секретарше подборку анекдотов, а потом предложил несколько черных технологий. Например, изготовление штампиков с надписью «иуда» и поголовное пропечатывание плакатов Буркова, закидывание тухлыми яйцами пикетов противника и много еще разных шалостей.

Емельянов честно выслушал все зверские планы с очень заинтересованным лицом:

– Правильно, Иван Иванович! А еще я думаю, можно ему под дверь насрать, сверху в кучу спичек натыкать, поджечь, а потом позвонить и сказать: «Пусть этот ежик у вас пока поживет», – сохраняя выражение серьезности, продолжал Игорь, – или дрожжей в туалет накидать в Областном собрании и записку оставить «Это сделал я – депутат Бурков».

Первой засмеялась Лена, потом Вильич, через пять минут ржали уже все.

– Вроде взрослый человек, Иван Иваныч, а такое предлагаете: тухлые яйца, разрисованные плакаты! Не стыдно?

Врача было не так просто смутить. Еще полчаса он с пеной у рта убеждал присутствующих в необходимости этих радикальных мер. Ушел он только тогда, когда сумел пропихнуть 3-х своих знакомых медсестер в качестве телефонных агитаторов (звонить по квартирам и интересоваться настроениями избирателей) и забрал деньги на их зарплату.