Читать книгу "Золотой день - Яна Темиз"

Первое время после ее свадьбы братец Тимур изо всех сил старался подружиться с Энвером, настойчиво предлагал какие-то фантастические проекты организации совместного бизнеса и быстрого обогащения. При этом, разумеется, имелось в виду, что первоначальный капитал должен вложить муж сестры, а прибыль достанется им обоим и будет поделена в соответствии с уже придуманными умным Тимуром условиями контракта. Слава богу, думала Илайда, у Энвера хватило здравого смысла не ввязаться ни в один из гениальных планов брата.

Телефон снова зазвонил, хотя она едва повесила трубку. Илайда быстро схватила ее, чтобы повторный звонок не разбудил малыша.

– Это опять я, – голос матери был дружелюбен и мил: так она говорила, когда хотела понравиться. А она всегда хотела. «Только не мне», – Илайда с грустью подумала, что знает почти наверняка, что сейчас скажет Джан. Но надо сделать вид, что она об этом не догадывается. – Я забыла напомнить… к тому колье у тебя, кажется, был браслет?

– Да. И серьги. И я все принесу. В такси наденешь, – обреченно ответила дочь. – Я пойду, мам, малыш плачет, – соврала она, чтобы прекратить разговор. Все равно матери ничего, кроме украшений, не нужно, а ведь будет вид делать, что еще что-то хотела спросить, время терять… Ей, видите ли, кажется! Как будто она не знает про этот браслет!

Она прошла на кухню и закурила.

Поговорить с тетей Гюзель или нет? Чем она, в сущности, может помочь? В таких делах никто никому не может помочь. Интересно, откуда Энвер мог узнать? Как ему вообще сама идея забрела в голову? Конечно, она рассказала тете Гюзель про Тимура, но это другое дело. Тетя Гюзель журналистка, а журналисты умеют добывать и проверять информацию. Может быть, она уже все проверила и узнала. Непонятно только, что дальше-то делать с такой информацией, вот в чем вопрос. Сказать матери? А толку? Разнервничается, расплачется – и все. Мужу? Энвер и так недолюбливает Тимура, считает его бездельником и глупым, самовлюбленным мальчишкой. Да теперь он и не станет ее слушать! Поговорить с братом? А что она ему скажет? Он же ни в чем не признается, да она и не знает, в чем его подозревать. Только в том, что он каким-то образом – а каким? – зарабатывает немалые деньги. Очевидно: зарабатывает, раз может покупать дорогие вещи и вещицы, и компакт-диски, и хорошие сигареты, и ходить по ресторанам и дискотекам. И зарабатывает он их в летние месяцы, уезжая куда-то.

А между тем Илайда знала совершенно точно, что фотостудии с удачно подобранным Тимуром английским названием «Тимз Фото» в Анталье нет и никогда не существовало.

И тут ей в голову пришла настолько неожиданная мысль, что Илайда вскочила со стула. Вот это да! Почему же она раньше не подумала о самом очевидном? Надо как-то проверить… кстати, это не так уж и сложно.

И посоветоваться с тетей Гюзель – непременно!

3

– Это просто удивительно! Так не бывает! – Айше живо представила себе, как ее бывшая соседка улыбается, качает головой, встает и снова садится, не в силах совместить бурную восторженную жестикуляцию с необходимостью держать телефонную трубку. – Значит, завтра увидимся. Как же я рада!

София была искренне рада.

Она любила Айше и жалела, что та не вернулась в свою квартиру. Хотя об Айше жалеть было нечего, она вышла замуж и, кажется, счастлива, и София понимала, что жалеет она саму себя, лишившуюся подруги. Конечно, друзей у нее много, к ней все прекрасно относятся, но с Айше всегда было интересно поговорить. Она рассказывала о книгах, которых София не читала – не потому, что не хотела или не любила читать, а просто потому, что никогда в жизни не имела на это времени. Да и денег, чтобы покупать книги.

Иногда она думала, что если бы ее жизнь сложилась иначе, то ей хотелось бы иметь такую профессию, как у Айше: читать книги и все про них знать. Но для этого надо было… только сейчас, когда ей уже за пятьдесят, София начала понимать, что для этого надо было совсем не много – всего-навсего думать о себе и своих желаниях. А этого она никогда не умела. Она думала и заботилась о многих: о родителях, о муже, о его родителях, о своих детях, о соседях и подругах, она всем помогала, прибегая по первому зову, не отказывалась выполнять просьбы, делать для кого-то покупки, сидеть с чьими-то детьми, часами ждать в чужой квартире вызванного соседями электрика или сантехника, быстренько что-нибудь пришить или подшить, выслушать чьи-нибудь жалобы на жизнь и попытаться утешить, – и все, разумеется, этим беззастенчиво пользовались.

Кроме Айше. Само собой получилось так, что, если самой Софии приходилось несладко, она шла к Айше. Хотя та была намного моложе, вела совершенно иной образ жизни, не имела житейского опыта и семьи, но почему-то именно ей за чашечкой кофе София рассказывала и про свои нелады с мужем, и про сложности с деньгами, и о капризах и выходках детей. И ей становилось легче, несмотря на то, что от Айше трудно было ожидать мудрых советов. Разве что литературных параллелей, которые Айше обожала и вставляла к месту и не к месту. Но главное было выговориться. Это ведь всегда помогает.

София слегка завидовала молодой соседке: независима, одинока, сама зарабатывает на жизнь, прекрасно образована, умеет принять решение и подумать о себе – разве у многих хватило бы духу развестись через месяц после свадьбы? Самой Софии понадобилось почти тридцать лет, чтобы в конце концов решиться. Тридцать лет! Целая жизнь.

Жизнь, прожитая не так.

И она – позади. Теперь София тоже разведена, тоже сама зарабатывает на жизнь, тоже почти независима. Почти, потому что надо вырастить младшего сына. Ей было сорок два, когда он родился; она целых пять месяцев не подозревала о беременности. Менопауза, думала она, что ж тут такого? Потом, узнав от врача правду, она плакала, и курила, и снова плакала, и думала о своей неудачной, неправильной жизни, и хотела умереть, и снова думала, и курила, и… И вот ей пятьдесят, и ее сын Эрим пошел в школу, а она наконец решилась. Ей давно уже не нужен и не интересен этот мужчина, которого когда-то ей было лестно заполучить в мужья. Они ссорились, начиная с времени помолвки, подчас доходя до разрыва; потом мирились, оба втайне надеясь изменить друг друга. Они были красивой парой: круглолицая, хорошенькая София и смуглый высокий Хакан. Но за этим благополучным фасадом… ох, сколько слез пролито, сколько жестоких слов сказано, сколько раз хлопала входная дверь, обещая конец этим взаимным упрекам и бесконечным мучениям.

Ради детей, только ради детей заключались компромиссы, а дети росли и многое видели и слышали, и втайне мечтали остаться с одной матерью – заботливой, спокойной и милой, когда рядом не было отца. И так прошло десять, пятнадцать, двадцать лет. Дочь и сын выпорхнули из гнезда, и можно было подумать о себе, но София, как всегда, не успела. Родился младший, и ей пришлось, собрав остатки сил, сжать зубы еще на несколько лет.

Теперь она свободна. С какой гордостью сообщила она вернувшейся из-за границы Айше о своем разводе! Лучше поздно, чем никогда, но она тоже будет самостоятельна и будет жить, как Айше.

– А я как раз выхожу замуж, – ошарашила ее бывшая соседка. – Не знаю, правда, что из этого получится. Я так привыкла одна.