Читать книгу "Хроники времен Сервантеса - Владимир Фромер"

Барбара целый месяц прогостила в Вальядолидском дворце Карла V, где был восхитительный сад с тенистыми аллеями и богатая картинная галерея. Эта девушка, не получившая никакого образования, привлекала Карла своей наивностью. Ему приходилось объяснять ей самые элементарные вещи. Зато она умела танцевать и петь. Насмешница и плутовка, она вся светилась радостной и беззаботной красотой, восхищала первозданностью чувств. В ее обществе он постепенно отошел душой.

Их первая ночь ему запомнилась. Барбара отвечала на его ласки так робко и стыдливо, что особого рода возбуждение долго не оставляло его, и заснул он только под утро, утомленный и даже пресыщенный любовью. Спал он, как обычно, без сновидений, а когда проснулся от лучей восходящего солнца, то увидел, что Барбара смотрит на него с каким-то странным выражением. В ее взгляде было так много удивительного и непонятного, что он спросил:

— Что с тобой?

— Я не знала… не знала, что любовь — это такое счастье…

Расстался он с ней, однако, без сожаления, а через некоторое время, находясь уже в Брюсселе, узнал, что эта девица, о которой он и думать забыл, подарила ему сына. К удивлению всего двора, Карл признал младенца своим без малейших колебаний, несмотря на то что внешне мальчик не был похож на своего венценосного родителя. Карл был брюнетом с синими глазами, а у его побочного сына были голубые глаза и золотистые волосы. Еще больше не походил он на отца характером. В жилах Карла было немного горячей крови, и вся она досталась этому ребенку.

Отец был человеком подозрительным и замкнутым. Сын же отличался общительностью, открытостью и обаянием, которому никто не мог, да и не желал противиться. Незаконное свое чадо Карл назвал Иеронимом — в честь любимого святого. Он отнял ребенка у матери, перевез его в Испанию и отдал на воспитание своему мажордому дону Кихаде. Мать же поспешно выдал замуж за одного из придворных и даже назначил ей пенсию, правда, небольшую. Карл был скуповат.

Торжество императора над германскими князьями длилось недолго. Протестантское учение уже прочно укоренилось в Германии, и война вспыхнула с новой силой. Империя Карла V была истощена, и в 1555 году он вынужден был пойти на унизительный для себя Аугсбургский мир, по которому немецкие протестанты получили свободу вероисповедания.

Такой ход дел вверг Карла в состояние тяжелой меланхолии. Все чаще мучила императора тоска, вызванная трагическим пониманием неосуществимости самой заветной цели его жизни. Он мечтал объединить весь христианский мир под католическим знаменем, сокрушить набирающую силу Османскую империю и освободить гроб Господень, а вместо этого получил Реформацию и гражданскую войну.

Все чаще Карл из-за усталости был не в состоянии спланировать рывок к очередной цели. К пятидесяти годам он весь был пропитан горечью и сдавленным раздражением. С каким-то даже удовольствием погружался он во мрак черной меланхолии, высасывающей мозг подобно вампиру. Этот человек, безмерно уставший от государственных забот и утомительных разъездов по просторам необъятной империи, окончательно утратил вкус к жизни и оказался во власти похожей на дремоту душевной апатии.

Что же касается Иеронима, то он воспитывался как обычный сын простолюдина — разорял птичьи гнезда, воровал фрукты из садов, участвовал во всех мальчишеских проделках. Он был ловок, силен и сметлив не по годам. Сверстники безоговорочно признавали его лидерство. Кроме нескольких человек, никто не знал о его царственном происхождении.

Кихада и его жена Мадлена окружили ребенка любовью и заботой и стали для него истинными родителям. Не имевшая детей Мадлена отдала приемному сыну всю свою нерастраченную материнскую нежность. Женщина умная и образованная, она воспитывала мальчика в духе благочестия и милосердия, рыцарства и благородства, учила грамоте и латыни, музыке и этикету.

Император не забывал о сыне. Время от времени он вызывал к себе Кихаду и спрашивал:

— Чем занимается мой сын Иероним?

— Он без устали скачет на лошадях, стреляет из лука и бросает копье. На прошлой неделе он, поверите ли, государь, убил кинжалом с серебряной рукоятью — тем самым, который вы послали ему в подарок, взбесившегося пса, мчавшегося к площадке, где играли дети. Иероним заслонил ему дорогу и всадил кинжал прямо в глотку. Пес подыхал у его ног, скуля, а он стоял над ним и смеялся.

Император прикрыл рукой глаза, ослепленный этим предзнаменованием будущего величия своего сына. «Ты вырвешь зубы у драконов и растопчешь львов», — прошептал он строчку из псалма Давида.

— Что вы сказали, государь? — спросил Кихада.

— Ничего.

Настал день, когда измученный болезнью и разными неудачами Карл решил снять корону с усталой головы и провести остаток жизни в тихом монастырском уединении. Свои обширные владения император разделил между братом Фердинандом и сыном Филиппом. Фердинанд получил Венгрию, Богемию и наследственные земли Габсбургского дома. Остальные владения, включая заморские колонии Испании, Карл передал Филиппу.

Обряд отречения от престола состоялся в Брюсселе в присутствии высших чинов нидерландского дворянства, испанских грандов и германских князей. Карл появился в зале под торжественную музыку, опираясь на плечо принца Оранского, штатгальтера Нидерландов. Ему было всего пятьдесят шесть лет, но измученный болезнью и заботами, он выглядел лет на двадцать старше. Он был в траурном платье, украшенном лишь орденом Золотого руна на цепи из черных изумрудов.

Карл избрал своей обителью монастырь Святого Юста в испанской провинции Эстремадура, славившейся чистотой воздуха, живописными холмами, кедровыми лесами и померанцевыми рощами. Специально для него построили здесь уютный дом с большим садом, где бывший император усердно занимался садоводством, отрываясь от чтения священных книг, бесед с монахами и занятий механикой.

Страстью всей жизни Карла были часы. Можно с уверенностью предположить, что он был одним из лучших часовых мастеров своей эпохи. Оказавшись на покое, бывший император целыми днями просиживал над сборкой и разборкой часовых механизмов. Ими были увешаны стены его кельи. Сожалел ли он о том, что ему так и не удалось превратить все части своей гигантской империи в часовые механизмы, работающие в едином ритме?

Депрессия не покидала его. Однажды Карл приказал совершить над собою погребальный обряд, ибо давно уже чувствовал себя живым мертвецом. Лежа в гробу, слушал он пение Requiem и De profundis и плакал.

По привычке следил он за ходом политических событий и посылал сыну письма с советами. Филипп II почтительно отвечал. Курьеры беспрерывно скакали из Эскориала в монастырь Святого Юста и обратно. Филипп бережно хранил все письма отца.

Удалившись в монастырь Святого Юста, Карл пожелал видеть своего сына рядом с собой. Он вызвал дона Кихадо в Эстремадуру и назначил своим гофмейстером, а Иеронима сделал пажом. Бывший император часто беседовал с мальчиком, гордился его умом и красотой, но, застывший в формах мертвого этикета, никогда даже взглядом не проявил своих отцовских чувств.