Читать книгу "Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса - Александр Полюхов"

– Товарищи, максимально скоро доставьте ко мне Марию. Здоровье шалит и вообще без нее неудобно, – скороговоркой попросил/приказал, внимательно наблюдая за реакцией «дзержинцев».

– Сделаем, Владимир Ильич, – ответили хором и дружно оговорились, – как только станет возможно вывезти ее из Москвы.

«Не отказали – добрый знак. Зарезервировали возможность отказа – ждут, что скажет их начальство. Что ж, пушки к бою!» Боевой настрой испарился, как только оказался в апартаментах. Сперва поразила ванная – горячей воды, сколько душе и телу угодно, еще шампуни, лосьоны, духи и прочие пахучие и текучие субстанции в пузырьках музейной красоты. Распаренный накинул махровый халат с вензелем АПК «Подмосковный» («надо бы выяснить, что аббревиатура означает – Аграрная партия коммунистов?»). Вернувшись в спальню, рухнул на обширную кровать с бельем белоснежным, как встречалось в лучших отелях Женевы и Мюнхена. Хотя останавливаться в подобных не позволяла скудная партийная касса, заходить доводилось. В кремлевской квартире подобной роскоши не было и помине. Рука нашла выключатель у изголовья, свет плавно померк, заиграла умиротворяющая классическая музыка. Уже опущенные веки встрепенулись: «Аппассионата!». Надо же угадали мое любимое произведение!».

Реальность проще: третья жена латифундиста, повинуясь сиюминутной моде, решила стать дизайнером интерьеров и активно руководила отделкой виллы на свой вкус. Апартаменты, доставшиеся Владимиру, окрестила «Бетховенскими» – отсюда и Соната для фортепиано № 23 фа минор. Через недельку муж прилетит к ней на Сардинию и перескажет комплементарную ленинскую оценку. На радостях она позволит ему некоторые извращения в мастер-бедрум, где звучит «Волшебная флейта» Моцарта. Те самые, в немалой степени благодаря которым и стала его супругой, те самые, что после замужества стала придерживать для особых случаев. Пока же платиновая блондинка с обводами корпуса, будто из журнала про фитнес, перевернулась на спину и опустила изголовье шезлонга. Так загар лучше ложится на нижнюю часть подбородка и груди, опять же на прессе не останется светлых полосок в складочках. Шире раздвинула стройные ноги – пусть солнышко проникает и ТУДА. На собственной яхте приятно загорать нагишом под плеск волн.

Утро началось привычно: душ, сушка волос, завтрак, включение подзарядившегося мобильника, облачение в дневную одежду, малость косметики, сумку в руки и на выход. Печать легкой грусти усмотрели бы соседи на лице, встретив в лифте или подъезде. Но встретили Марию уже во дворе трое серьезных мужчин и вежливо-настойчиво усадили в «форд». Серый, без опознавательных знаков, не особо чистый снаружи и тесноватый внутри. Забрали ключи от квартиры и двое ненадолго туда зашли. Вышли отрицательно покачали головами и остались во дворе. Третий привез в неприметное здание без вывески и долго расспрашивал, выяснив в итоге ноль, как полагал, без палочки. Более опытный коллега, наблюдавший по внутренней видеосети, зацепочку обнаружил.

– Слишком спокойно себя вела, – изрек, поучительно подняв указательный палец, – для обычной курицы с улицы. Нет удивления и протестов нет.

– Так к ней в отделение, небось, наркополицаи через день шастают по поводу нариков-пациентов, – попытался возразить опер, проводивший допрос.

– Мне представляется, – старший гэбист пресек бунт на корабле, – ожидала нашего появления: на вопросы отвечала без раздумий, будто заранее представляла, о чем будем спрашивать.

– Хм, нельзя исключать подобный вариант. Как действуем дальше?

– Выставляем за ней «наружку», контролируем телефон и компьютер. Выведет нас на объект поиска. Уверен!

– В больничке будет вне наблюдения. Надо бы в отделение человечка внедрить, вдруг «ленин» туда заявится.

– Под видом больного?

– Нет, из палаты сложно поляну сечь. Лучше под видом мента в коридоре посадим, мол, охраняет важного пациента или преступника-наркомана.

– Недурная затея! Займись. Бабу отпусти, извинись за недоразумение, дай свой телефончик, – руководитель опергруппы уже начал прикидывать, как грамотно доложить наверх, чтобы начальство пистон не вставило. – Волосы, что изъяли из сеточки слива в душе, отправим на экспертизу ДНК – через сутки определимся с аутентичностью «вождя».

Книги любил с детства, отец поощрял тягу гимназиста к литературе. За три единственные месяца университетской жизни успел немного, зато в сибирской ссылке наслаждался каждым томиком, что Крупская и товарищи присылали в Шушенское. В заграницах упивался возможностью прорабатывать серьезные издания, много занимался научной работой. Потом «запломбированный вагон» провез через Германию в революционную Россию, где времени смотреть на листы или покрывать их записями почти не осталось. Бумажный червь стал тигром, волею судьбы возглавившим восстание в Октябре. И сейчас он стоял перед полками с 55 (!) синими корешками Полного собрания сочинений самого себя и не верил глазам: «Я столько написал? В одиночку?» Выбрал наугад том, раскрыл. Названия статей знакомы: «Действительно моё!». Стал проверять другие, и в конце концов докопался до неизвестного названия «Все на борьбу с Деникиным». Проверил дату – 1919. «Так вот меня откуда занесло», – отложил на время знакомство с собственными трудами. Пренеприятнейшее происшествие. Или возможность начать заново, не повторяя известных ошибок? Помочь стране, вновь столкнувшейся с архисерьезными проблемами? «Пожалуй, пожалуй, – родилась уверенность, – ведь мои труды десятилетиями владели умами соотечественников, направляли их на борьбу и свершения. Не зря же в СССР напечатано аж пять моих ПСС. Столько бумаги сейчас не потребуется: стану блоггером, кажется, так сия профессия нынче называется».

Запах кофе либо нравится, либо нет. Большинству по нраву, иным нет. «Наденька в Швейцарии всегда заказывала кофе», – вспомнилось ему, предпочитавшему пиво, в Германии особенно ценившему баварские сорта Weissbier. «Вот сейчас и проверим, наступило ли изобилие после отказа России от социализма», – родился шуточный ход, когда вошел в столовую. Завтрак уже накрыли, при виде разнообразной еды у пришельца активизировалось слюноотделение.

– Что пить желаете? – спросила горничная с двумя термосами в руках. – Чай, кофе?

– Weissbier, bitte, – последовал заказ.

– Она только по-английски рубит, – встрял Вальяжный «дзержинец» и перевел прислуге. – Белого, нефильтрованного принеси.

«Похмеляется», – Спортивный просемафорил беглым взглядом в сторону коллеги. «Вчера трезвого привезли, а ночью спиртного негде взять», – безмолвно не согласился тот. «Зря ему потакаешь: появится товарищ Дю, взбесится». «Напротив – одобрит», – по молодости обучавшийся в шпионской школе старший уверовал, что алкоголь в скромных дозах расслабляет клиента, снимает настороженность. Это точно потребуется Боссу, ежели именно Ленин сейчас смакует пену в бокале. За прошедшие сутки сомнения почти исчезли, слишком цельный образ вождя маячит прямо перед глазами. Как ложечкой снимет верхушку вареного яйца, как подтыкает салфетку за воротник. «Стоп! Заношена рубашка! Наверное, и бельишко попахивает уже. Экипировочку следовало бы освежить, негоже Ильичу ходить в грязном исподнем». Карманы гостя уже проверили, пока тот неспешно наслаждался ванной. Находок не густо: пропуск от Бонч-Бруевича, небольшая сумма в мятых современных рублях и сухарь, трогательно завернутый в сравнительно чистый носовой платок.