Читать книгу "На крыльях мечты - Анна Матир"

Солнце пекло мне шею и плечи, пока я терла одежду о доску, а потом каждую вещь протянула через пресс для отжима белья. Воздух наполнили взрывы смеха. Я распрямилась и посмотрела в бесконечную синеву у меня над головой.

Карантин означал, что Артур не мог больше летать? Или он мог быть в небе в эту самую минуту? В газете я прочитала историю о том, как самолет совершил аварийную посадку прямо у кого-то в саду. Как только пилоты выбрались из машины, семья пригласила их на ужин.

А что, если Артур упадет с неба? Он выживет, получив лишь несколько ссадин и синяков? Над моей головой лениво кружил ястреб, и я помолилась, чтобы крылья Артура летали так же уверенно. И если уж он и совершит аварийную посадку в чьем-то дворе, то пусть это будет мой!

Когда солнце было уже в зените, я вымыла детям ноги, перепачканные в грязи, затем вытерла рукой мокрый лоб. Выстиранная одежда лежала в корзине, ожидая, пока я смогу ее развесить. Я не думала, что можно выполнять тяжелую работу и при этом присматривать за детьми.

— Я думаю, вам всем днем нужно вздремнуть.

В ответ все, кроме Дженни, застонали. Она захлопала в ладоши, наморщила носик, улыбнувшись от уха до уха. Разумеется, она ничего поняла, но тем не менее это помогло справиться с остальными детьми.

Спешно подав ланч из традиционной кукурузной каши с патокой, я сказала себе, что позже необходимо обследовать подвал и приготовить что-то другое. Отправив детей спать, я достала из корзины всю мокрую одежду и развешивала ее до ломоты в плечах, пока все вещи не заколыхались на ветру. Несмотря на усталость, руки и ноги двигались с какой-то нервной энергией, как у лошади перед забегом.

Всю жизнь в День независимости, четвертого июля, я любовалась блестящими гнедыми скакунами и серыми в яблоках лошадьми, которые мчались по необработанному полю за Даунингтоном. Я видела, как они стояли, пританцовывая на старте, нетерпеливо ожидая команды. Наблюдала, как при звуке выстрела они трогались и бежали к финишной прямой. Мой старт начерчен сейчас передо мною — я жду телеграммы от мамы или письма Артура, зовущего меня к себе, они и будут звуком выстрела, который отправит меня вперед к цели. И поле, по которому я побегу, будет наполнено задачами, более прекрасными, чем чистка стойла, стирка белья или свадьба в сельском саду. Но до этого я сдержу свое обещание и буду заботиться здесь обо всех и обо всем.

Использовав последнюю прищепку, я пошла на кухню. Я нашла полмешка муки, сахар и несколько консервных банок в шкафу. И, конечно, полный мешок кукурузной муки. Я посмотрела на пустой сад перед домом. В подвале я надеялась обнаружить овощи, заготовленные на зиму. Если это так, то в ближайшее время у нас на столе появится разнообразие.

Я зажгла маленький фонарь и толкнула тяжелую деревянную дверь, ведущую вглубь земли. Сказать по правде, я ненавидела подвалы. Если, конечно, не играешь в прятки. Большая дверь, открывшись, ударилась о стену. Подняв фонарь повыше, я спустилась вниз. Вдоль стен шли грубо сколоченные полки. Я подкрутила фитиль, чтобы стало светлее, и заглянула в первую корзину, килограммов на пятнадцать. Зеленая фасоль. Бочка около полки наполнена картофелем. Тыква. Лук. Репа. Немного гороха и початки кукурузы. С деревянных стропил свисали пучки трав.

Набрав полные пригоршни зеленой фасоли и картофеля, я сложила их в подол фартука, как в сумку для сокровищ. Выбравшись на свет, я потушила фонарь. Мысль о фасоли и картофеле, приготовленном с солониной, которую я ранее заметила на кухне, заставила меня проголодаться, и я рысью понеслась на кухню.

Вдруг мое внимание привлек громкий сигнал автомобиля. Машина шерифа Джефриса проехала по траве к дому. Мое сердце затрепетало. Я никогда не думала, что приезд шерифа вызовет в моей душе волнение, но поймала себя на мысли, что ожидала его визита с нетерпением. Я подняла руку, чтобы приветственно помахать, забыв, что обеими руками держу фартук с овощами. Фасоль и картофель рассыпались по крыльцу. Я отряхнула грязь с фартука и пошла встречать гостя.

— Где дети?

— Спят. По крайней мере, я надеюсь.

Его губы изогнулись в улыбке, пока он доставал что-то из кармана.

— Это вам. — Он протянул мне телеграмму.

Мое сердце радостно забилось, пока я не прочитала слова, напечатанные на бумаге.

Мама заболела. Оставайся на месте. Скоро напишу.

С любовью, папа.

Мои ноги сами сделали несколько шагов, пока я еще раз перечитала строки. Мама заболела? Насколько серьезно? Чем — испанкой?

Я тяжело опустилась на край крыльца и прислонила голову к столбу, который поддерживал крышу.

Я еще раз поднесла к глазам телеграмму и заставила себе ее перечитать.

— Что случилось? — Кадык шерифа качнулся, а шляпа привычно закрутилась у него в руках.

— Моя мама заболела. — Произнеся слова вслух, я осознала, что они стали реальностью. В уголках глаз застыли слезы. Я не могла на него смотреть.

— Что вы сказали?

Я посмотрела ему в глаза.

— Я беспокоюсь о ней.

Его глаза сузились.

— А разве ваш отец не позаботится о жене?

— Конечно, позаботится. Но, может быть… — Я снова посмотрела на черные буквы на белой бумаге. Папа велел оставаться здесь. Но разве я не была нужна маме?

— Вы же не собираетесь бросить этих детей, правда? Разве не из-за них вы приехали сюда?

Моя голова дернулась в его сторону.

— Да я даже не знала о них, пока не приехала сюда! Я думала, что тетя Адабель быстро поправится. Я думала… — Я махнула рукой и закрыла глаза. — Не важно, что я думала.

— Но вы же останетесь. Не так ли? — Голос сорвался, лицо застыло.

Паника, ясно как день.

Собрав всю волю в кулак, я отбросила сомнения и вновь обрела твердость.

— Разве здесь, в округе, некому позаботиться о детях, пока не вернется их отец?

Голова шерифа качнулась, потом еще раз, и еще. Как качели, которые раскачали и некому остановить.

— Не думаю. На всех сейчас, помимо ежедневных хлопот и обязанностей, лежит бремя войны и гриппа. А что будет со скотом Френка? Вы не можете вот так все бросить и уехать.

— Это не моя ответственность. — Я глубже вдохнула и выпрямилась как можно сильнее. Но все равно мне пришлось откинуть голову назад, чтобы взглянуть в лицо шерифа.

Он хлопнул шляпой по бедру.

— Я ожидал, что любой родственник Адабель поступит так же, как и она, и выполнит свой христианский долг.

Меня передернуло. Как он смеет предполагать, что я менее христианка, чем моя тетя? Мои кулаки сжались, а губы плотно сомкнулись. Кивнув головой, я приказала телу расслабиться и сделать вид, будто все в порядке.

— Конечно, я останусь и позабочусь о детях, по крайней мере до тех пор, пока их отец не примет иного решения. — Или пока папа не велит мне приехать домой. Или Артур не позовет меня в жены.