Читать книгу "Компас сердца. История о том, как обычный мальчик стал великим хирургом, разгадав тайны мозга и секреты сердца - Джеймс Доти"

Ну вот, опять я это сделал – подумал о чем-то помимо дыхания! Задача оказалась тяжелой, и у меня ничего не получалось. Казалось, моей сосредоточенности хватает всего на пять вдохов-выдохов, а потом я принимаюсь думать о чем угодно другом. Я решил было считать вдохи и выдохи, но до меня тут же дошло, что так я тоже буду думать не только о самом дыхании. Нет, абсолютно невыполнимое задание. Неужели кто-то способен с ним справиться? Рут так умеет? Сколько вдохов-выдохов она может сделать, ни о чем не думая? Может, спросить ее? Рут тоже понадобилось много времени, чтобы этому научиться, или это я такой нерадивый ученик? И потом, какой в этом смысл?..

Я изо всех сил старался угомонить свои мысли, однако моему разуму никак не удавалось успокоиться и смирно сидеть вместе с телом. А поймет Рут, если я притворюсь, что у меня получилось?

– Открой глаза.

Я посмотрел на Рут. Ничего не вышло.

– Слишком сложно, – сказал я. – У меня не получится.

– У тебя может получиться все, что угодно, Джим.

– Но не это.

– Тебе просто нужна тренировка. Попробуй попридержать мысли на секунду. Затем – на несколько секунд. И так далее.

– У меня и правда ничего не выходит.

Несколько мгновений Рут смотрела на меня, ничего не говоря.

– Все поначалу говорят то же самое. Ты можешь добиться успеха в чем пожелаешь. Просто пока ты еще не знаешь об этом.

Внезапно я почувствовал всю ту боль, которую испытывал, когда мне казалось, что я недостаточно хорош, или что я чужак, или что я не могу себе что-то позволить. Я тут же ощутил жжение в глазах. Во время занятий с Рут меня иногда захлестывали подобные эмоции, и в такие мгновения мне хотелось одного – опустить голову и заплакать.

– Когда твой разум отвлекается от дыхания, это не плохо и не хорошо. Он просто делает то, что делает. Тебе нужно лишь обратить на это внимание, а затем направить его обратно к дыханию. Помочь разуму снова сосредоточиться на нем. Вот и все. Ты должен показать ему, кто тут главный. Все, о чем я тебя прошу, – обращай внимание каждый раз, когда начинаешь думать о чем-то. Чуть позже ты заметишь, что твой мозг больше не носится как угорелый.

– Я потренируюсь.

– Превосходно. Большего от тебя и не требуется. Тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться.

– А с вами было так же? – спросил я.

– Точно так же, – ответила она; мне сразу полегчало.

– Сначала нужно расслабить тело?

– Сначала расслабься, а затем успокой разум и усмири мысли. В конечном итоге все приемы, которые я тебе показываю, сольются вместе, и ты научишься одновременно расслабляться и успокаивать разум. Но пока делай все по очереди.

В тот день я твердо решил, что любой ценой научусь затыкать надоедливого диджея. Когда я пришел домой, было тихо: отец еще не вернулся, а мама лежала в кровати у себя в комнате. Я сел, сконцентрировался на том, чтобы выключить «радио», и принялся медленно дышать. Однако окружающая тишина словно добавляла громкости голосу, который я слышал. Я знал, что у отца запой и что в любую секунду он может вломиться в дом либо пьяный в стельку, либо с жуткого похмелья. Эта сцена будто стояла на повторе в моем жизненном плей-листе: она проигрывалась снова и снова, всегда одна и та же. Отец переступал порог, родители бурно ссорились, он винил маму во всех своих прошлых проблемах, а затем давал обещания на будущее, которые никогда не сдерживал. Снова и снова, одно и то же.

Когда мои родные замечали, что я сижу на стуле с закрытыми глазами, чаще всего они ничего не говорили по этому поводу. Никто не спрашивал, чем это я таким занимаюсь. Никто не спрашивал, о чем я думаю. И уж точно никто не спрашивал, что я чувствую. Я усердно отрабатывал магические приемы, которым учила меня Рут, но чем дольше отца не было, тем сильнее я переживал и тем упорнее в моем мозгу вертелась мысль о том, что произойдет, когда он наконец решит показаться дома. С чего начнется их спор? А вдруг мама опять примет слишком много таблеток? Я пытался не думать об этом, но тщетно. Кого придется вызывать на сей раз – полицию или «Скорую»? С кем придется разговаривать? Как я объясню тем, кто приедет, почему брат прячется под одеялом в нашей комнате? Заберут ли отца? Я старался думать исключительно о дыхании, но один мысленный сценарий бедствия сменялся другим – и каждый начинался с того, что отец перешагивает через порог. Нечто подобное бывает, когда знаешь, что приближается торнадо, но от страха застываешь на месте, не в силах убежать и спрятаться. Иногда я видел сны об этом. Настоящие кошмары. В них я открывал рот, чтобы окликнуть кого-то и предупредить, но не мог произнести ни звука.

Рут, видимо, понимала, как мне непросто, потому что несколько дней спустя решила попробовать новый подход.

– Есть другой способ, позволяющий остановить назойливые мысли.

Она принесла в подсобку свечу, зажгла ее и поставила на письменный стол, после чего попросила меня подвинуть стул, чтобы тот оказался прямо напротив свечи.

– Сосредоточься на свече. Точнее, на ее пламени.

В каком-то смысле мне было проще утихомирить разум с открытыми глазами. Переживания и тревоги наваливались на меня как раз тогда, когда я закрывал глаза и становилось темно. В темноте не на что отвлечься, и все мои страхи так и норовят вылезти наружу и поизводить меня. Когда нас выселят в очередной раз? Почему отец пьет? Маме когда-нибудь станет лучше? Когда у нас появятся деньги? Почему у меня не получается помочь своей семье? Что со мной не так? Глядя на пламя свечи, я думал, что в нем можно затеряться. Иногда я сосредотачивался на голубом свечении у основания огонька, а затем на оранжевом в середине, похожем на жевательные конфеты в форме кукурузных зерен, столь популярные на Хэллоуин. Иногда я фокусировался на белом кончике пламени. Мне казалось, что я почти могу проникнуть внутрь его. Было гораздо легче отключить диджея, когда я смотрел на пламя, которое лишь слегка колыхалось при каждом моем вздохе. Оно также напоминало мне о том, как однажды друзья моих родителей пригласили нас погостить в их домике в горах. Там был камин, и я частенько сидел перед ним. Тогда у отца была работа. И он довольно долго не напивался. Мои родители считались более добропорядочными, а мамино здоровье шло на поправку. Я сидел напротив пламени, рассматривал его языки и забывал обо всем. Я ощущал тепло. Мне было хорошо. Я чувствовал себя счастливым.

Я провел немало часов вместе с Рут, наблюдая за огоньком. И по сей день пламя свечи помогает мне успокоиться. Возвращаясь после того занятия, я подумал, что у нас дома нет свечей. Потом я вспомнил, как несколькими неделями ранее ходил с другом в католическую церковь, потому что у него заболела бабушка. Он бросил десятицентовую монету в коробку, стоявшую внутри, зажег свечу и прочитал молитву. Мне это показалось весьма необычным. По дороге домой я заглянул в церковь, взял две свечи и несколько спичек и бросил в коробку пятнадцать центов – столько было у меня в кармане. С тех пор каждую ночь я упорно смотрел на пламя, стараясь увеличить промежутки между мыслями.