Читать книгу "Кузница души - Маргарет Уэйс"

— Это было бы здорово! — вскричал Карамон.

— Мы не можем платить вам, — одновременно с ним сказал Рейстлин, и его лицо вспыхнуло от стыда.

— Пф! Я не ожидаю платы, — неожиданно гневно отрезал фермер. Он искоса взглянул на мальчиков, особенно задержав внимание на крепыше Карамоне. — Что я мог бы принять, так это помощь в полях. Мои собственные дети еще слишком маленькие, чтобы от них была какая–то польза.

— Я мог бы работать на вас, — подсказал ему Карамон. — Я буду помогать вам, пока Рейст в школе.

— По рукам, тогда.

Карамон и фермер пожали друг другу руки, предварительно поплевав на свои ладони.

— Почему ты согласился на него работать? — потребовал ответа Рейстлин, когда они устроились на краю телеги, болтая ногами в воздухе.

— Чтобы ты мог ездить в школу и назад, — сказал Карамон. — А что? Что не так с этим?

Рейстлин прикусил язык. Он чувствовал, что должен поблагодарить брата, но благодарные слова застряли у него в горле, как горькое лекарство.

— Просто… Просто мне не нравится, что ты работаешь ради меня…

— О черт, Рейст, мы же близнецы, — сказал Карамон, и счастливо улыбаясь, одарил брата тычком в ребра. — Ты бы сделал то же самое для меня.

Думая над слова брата, пока телега приближалась к Школе Магов Мастера Теобальда, Рейстлин вовсе не был уверен, что сделал бы это.

* * *

Повозка фермера была у школы днем, чтобы забрать их. Рейстлин, вернувшись домой, обнаружил, что мать попросту не заметила его отсутствия, а Китиара сначала удивилась, увидев его, затем разозлилась и пожелала знать причину неожиданного возвращения. Она всегда сердилась, когда все шло не по ее плану. Она решила, что Рейстлин будет столоваться в школе, и была недовольна, услышав, что он решил иначе.

Она выслушала рассказ фермера дважды, и даже тогда продолжала думать, что он замышляет что–то нехорошее. Мысль о том, что Карамон будет работать на фермера, еще сильнее разозлила ее. Карамон вырастет крестьянином, сказала она презрительно. Вместо крови врагов на его сапогах будет конский навоз.

Карамон возмущенно возражал. Они долго и шумно спорили; Рейстлин пошел спать, когда у него разболелась голова. Он проснулся, когда они закончили. Кит была озабочена чем–то другим. Она казалась задумчивой, раздражительнее, чем обычно, и мальчики вели себя тихо, чтобы не вставать на пути ее тяжелой руки. Все же она проследила, чтобы они были сыты, поджарив сомнительного вида бекон и поставив на стол останки заплесневелого хлеба.

Поздно ночью, когда Китиара заснула, маленькие ловкие руки сняли мешочек с ее ремня. Пальцы, чье прикосновение было легче, чем касание лапок мотылька, вытащили содержимое мешочка — мятый лист бумаги и плотный, сложенный в несколько раз кусок кожи. Рейстлин прошел с ними в кухню, где изучил их при неровном свете огня в очаге.

На бумаге красовался отпечатанный семейный герб, изображающий лису, триумфально стоящей над мертвым львом. Девиз гласил: «Нет слишком сильных», а под ним была надпись «Матар». На мягкой коже была неумело нарисована карта, обозначавшая тракт между Утехой и Соламнией.

Рейстлин быстро сложил рисунки, засунул их обратно в мешочек и снова повесил его на ремень Кит.

Рейстлин не сказал о своей находке никому. Он рано понял, что знание дает могущество, особенно знание чужих секретов.

Следующим утром Китиара исчезла.

6

В школе магов было жарко. Огонь, ревущий в камине, нагревал классную комнату, лишенную окон, до почти непереносимой температуры. Голос Мастера Теобальда гудел сквозь это тепло, потоки которого, исходящие от камина, были почти видимыми. Огненный шар был единственным заклинанием, которое по–настоящему хорошо получалось у учителя. Он никогда не упускал возможности показать свой талант.

Рейстлину жара не так мешала, как другим мальчикам. Он бы даже наслаждался ею, если бы ему не нужно было вскоре уходить в холод и снег. Переход от одной крайности к другой, необходимость выходить на мороз во влажной от пота одежде не замедлили сказаться на хрупком теле Рейстлина. Он как раз поправлялся после того, как больное горло и сильный жар, вынудившие его оставаться дома в постели, лишили его голоса на несколько дней.

Он терпеть не мог пропускать занятия. Он был сообразительнее своего учителя. И в глубине души Рейстлин знал, что он более способный маг, чем Мастер Теобальд. Но все еще оставались некоторые вещи, которым он мог научиться у учителя, и они были ему необходимы. Волшебство пылало внутри Рейстлина огнем, настолько же приятным, насколько мучительным. Что Мастер Теобальд знал, а Рейстлин — еще нет, так это как контролировать этот огонь, как заставить магию служить ее хозяину, как обратить пламя в слова, которые можно написать или произнести, как творить с помощью огня.

Мастер Теобальд был таким никудышным учителем, что Рейстлин часто ощущал себя сидящим в засаде, готовым наброситься на любой обрывок полезной информации, какой мог нечаянно появиться перед ним.

Ученики Мастера Теобальда сидели на высоких табуретках и отчаянно старались не задремать, что было нелегко при такой жаре, да еще после плотного обеда. Любого, кто клевал носом, тут же будил удар гибкого ивового прута по плечам. Мастер Теобальд был крупным рыхлым мужчиной, но при желании мог двигаться очень быстро и бесшумно. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как застать ученика дремлющим.

Рейстлин отмахнулся от вопросов своего брата насчет порки в первый день. С того дня его плечи успели почувствовать розгу несколько раз, хотя боль больше ранила душу, чем плоть. Раньше его никогда не били, если не считать редких шлепков от сестры, которыми она его награждала в знак расположения. Если иногда Китиара била сильнее, чем намеревалась, ее братья знали, что это не нарочно.

Мастер Теобальд наносил удар с блеском в глазах и с улыбкой на его полном лице, которая не оставляла никаких сомнений в том, что он получал удовольствие, наказывая детей.

— Буква а в языке магии, — монотонно бубнил по своему обыкновению Мастер Теобальд, — произносится не «а–а», как на Общем диалекте, и также не «а'ах», как в эльфийском, и тем более не как «акгргх», как говорят среди гномьего народа…

«Да, да, — тоскливо подумал Рейстлин. — Валяй дальше. Когда уже ты закончишь пускать нам пыль в глаза? Ты и эльфа–то живого ни разу не видел, старый толстый идиот».

— Буква а на языке волшебников произносят как «ай».

Рейстлин навострил уши. Эта информация была ему нужна. Он внимательно слушал. Мастер Теобальд повторил:

— Итак, это «ай». Теперь вы, молодые люди, повторите за мной.

Сонный хор различных «ай» прошелестел по душной комнате и закончился одним четким «ай», которое уверенно произнес Рейстлин. Обычно его голос был самым тихим из всех, потому что он не любил привлекать к себе внимания, в основном потому, что внимание часто сопровождалось болевыми ощущениями. Но он был так взволнован тем, что наконец узнал что–то полезное, и что был одним из немногих бодрствующих и слушающих в классе, что заговорил громче, чем собирался.