Читать книгу "Между нами девочками, говоря… - Зента Эргле"

— Ну и беги, если он тебе дороже меня! — упрекнула Байбу Санита. Новый сосед был Саните совсем не по душе. Имант никак не мог понять тех ребят, которые вертелись около девочек, писали им записки, приглашали на свидание. И его глубоко задело, что Даумант, самый сильный, самый стоящий парень в классе, погибал у него на глазах, а он, Имант, ничем не мог помочь.

— Мне казалось, ты железный парень, но стоило какой-то девчонке взмахнуть ресницами, и ты тут же раскис, — бросил он Дауманту.

— Ну, ты, булыжник! Байбу лучше не трожь, иначе узнаешь, что почем! — и он поднес прямо к носу Иманта свой внушительный кулак.

— Ты что, шуток не понимаешь?

* * *

Главную роль в деле перевоспитания Дауманта могла сыграть учительница рисования Майга Эдуардовна Путныня — в этом и Рейнис Карлович, и Байба были просто убеждены. Ребята, проявившие склонность к рисованию, находились под ее особой опекой. Не считаясь со временем, Майга Эдуардовна занималась с ними и до уроков, и после уроков, обучая своих подопечных сверх программы технике рисунка, живописи, графике. И каждый раз, когда ученики Майги Эдуардовны завоевывали первые места на конкурсах, ее доброе круглое лицо с приятными ямочками озарялось улыбкой.

В учительской это увлечение Майги Эдуардовны неоднократно служило поводом для дебатов.

— Не вижу смысла уделять им столько внимания. Думаете, они вам скажут спасибо? — разглагольствовала учительница истории.

— При чем тут «спасибо»? В каждом человеке живет художник, в детях тем более. Мы не имеем права дать угаснуть этой искре.

Победит, кто потеряет,

Кто отдаст, тот получает...

— процитировал Рейнис Карлович Райниса.

— А ваше собственное творчество? Когда-то вас считали способной портретисткой. — Историчка не обратила внимания на замечание Кадикиса.

— В школе моя отдача больше, чем в мастерской, где я буду писать посредственные портреты. Когда собираются мои бывшие ученики, теперь известные художники, и показывают свои работы, у меня такое чувство, словно в каждой из них есть частица меня.

— Вы, коллега, идеалистка, — с иронией произнесла учительница истории. Сама она не задерживалась в школе ни на минуту сверх положенного. Историчка отрабатывала обязательные три года после окончания университета. Шел последний год. Обязанности свои она выполняла, и большего, по ее мнению, не имел права требовать никто.

— Оказывается, в нашей школе собралась целая компания идеалистов — Антон Антонович, Мара Петровна, Рейнис Карлович, и меня тоже можно к ним причислить, — засмеялась Иева Александровна Лице.

— Это уж ваше личное дело, — не сдавалась историчка. — Я считаю, что учитель имеет право на личную жизнь тоже. Всего хорошего, до завтра!

* * *

На одной из перемен восьмой «б» развеселила карикатура Дауманта на учительницу английского языка Марджорию Робертовну Шип. Клав, подражая ее жестам и выговору, дополнял представление. Никто не

заметил, что за ними наблюдает учительница рисования.

— Колобок, ребята! Сматывайся!

Восьмиклассники с шумом бросились к двери, Даумант поспешно стал стирать с доски. Байба в испуге опустилась на парту.

— Ты рисовал? — спросила учительница. Даумант кивнул.

— А меня нарисуешь?

— Пожалуйста, но за последствия не отвечаю. — Даумант с минуту изучал объект, а затем быстро и уверенно изобразил на доске округлую фигуру.

Ребята, вошедшие в класс со звонком, не знали, как реагировать на рисунок.

— Здорово! — громко засмеялась Майга Эдуардовна. — После уроков зайди в кабинет рисования.

— Это еще что за фокусы? — рассердился Рейнис Карлович, взглянув на доску. — Сейчас же сотри!

— Майга Эдуардовна сама велела, — встала Байба на защиту своего подопечного. — Она была очень довольна портретом.

— Пусть катится твой Колобок, никуда я не пойду! — прошептал Даумант Байбе.

— Еще как пойдешь. И не забудь, что ты обязан оформлять стенную газету.

— Заставит еще заниматься в своей «студии талантов»!

— Вот было бы замечательно! А постараешься, осенью в художественную школу Розенталя поступишь.

— Рисовать бородатые гипсы? Благодарю покорно. Слава художника меня не влечет.

— А что же тебя влечет?

— Я уже сказал, что.

— Ты круглый дурак.

— Благодарю! Это мне день в день твердят.

В кабинет рисования Байба притащила Дауманта чуть ли не силой. Человек десять ребят, среди них и Даце Эргле из их класса, старательно писали натюрморт. На столе стоял коричневый глиняный кувшин, рядом лежали два красных яблока. Лучи солнца отражались в блестящей глазури.

— Кувшин не просто коричневый. Посмотрите внимательно: на нем алые отблески от яблок, зеленые —от скатерти, белые и голубоватые — от солнца и оконного стекла, — объясняла Майга Эдуардовна.

Даумант с интересом рассматривал акварели. А он сумел бы? Надо будет дома попробовать. Вдруг из него действительно получится когда-нибудь знаменитый художник? Как Улдис Земзарис, Эдгар Илтнер или Гунар Кроллис. Вот был бы номер! Раз-два — и он бы переплюнул своего выдающегося брата. Выставки, награды, почетные звания. Статьи в газетах — молодой способный график, нет, лучше живописец Даумант Петерсон... Выставка талантливого художника Петерсона в Варшаве, Софии, Праге...

А почему бы и нет?

— У тебя цепкий глаз, ты схватываешь суть, это важно. А как у тебя с цветом? — обратилась к нему Майга Эдуардовна.

Даумант молчал. Его способности карикатуриста раскрылись совсем недавно, когда тренер Роберт Страут попросил оформить сатирическую газету «Чертополох».

— У тебя не сохранились твои старые рисунки?

— Все в печке.

— Жаль. Я попрошу твои рисунки у учителя рисования из старой школы. Как его звать?

— Не надо, я вас очень прошу, пожалуйста. Я принесу рисунки, если они вам так нужны, я нарисую все, что захотите!

Майга Эдуардовна задумчиво смотрела на красивого парня, который от смущения не знал, куда деть свои длинные руки. Он бы охотно удрал, если бы рядом, словно тень, не маячила Байба. Мысленно он посылал девочку ко всем чертям.

— Занятия у нас по понедельникам с утра и по пятницам после шестого урока. Чтоб обязательно явился! — добавила учительница.

— Мы с Даце об этом позаботимся, — пообещала Байба.

В субботу Даумант пришел на тренировку с блокнотом и фломастерами и, как только выдавалась свободная минута, старательно рисовал.

— Вот черт! — восторгался Хроникер. — Конопатый со всеми своими веснушками. И Валдынь. Бьет слева. И тренер. И Рыжий со скакалкой. У тебя, Даумант, глаз-алмаз. Чистый художник, хоть на выставку.