Читать книгу "Смерти вопреки. Реальная история человека и собаки на войне и в концлагере - Роберт Вайнтрауб"

Первый этап пути, до Гонконга, не был особо опасным, но для пойнтера, привыкшего к сравнительно спокойным речным условиям, океанское плавание стало пыткой. Морской болезни подвержены все млекопитающие, а не только люди, и большую часть времени Джуди тошнило. Команда пыталась помочь ей: Джуди не кормили и заставляли ее ежедневно делать «гимнастику», но собака пришла в себя только в последние 18 часов плавания и снова стала жизнерадостной собакой, какой обычно и была. «Она жрала как лошадь», – записал в судовом журнале рулевой[2]. После короткой стоянки в Гонконге «Кузнечик» продолжил путь к новому порту приписки.

Британская колония Сингапур, остров в форме алмаза, около 27 километров в длину и 45 километров в ширину, был местом, где моряки смогли перевести дух, но в то же время им пришлось вернуться к «настоящей военно-морской жизни». Джуди и команда «Кузнечика» ушли из зоны активных боевых действий в Китае в мирный, почти гедонистический город, в котором удовольствия были возведены в культ и в котором прославленные коктейли Лонг-бара в отеле Ruffles казались важнее подготовки к войне. В этом отношении время, проведенное в Сингапуре, напоминало беззаботные деньки европейцев в Шанхае до того, как японцы положили конец легкомысленной жизни в Китае. Говоря языком многочисленного местного британского населения, Сингапур был страной «запахов, китаёз и напитков» – токсичной смеси экзотической азиатской культуры, густой влажности, пьянства и плохой канализации.

В то же время канонеркам не надо было больше плавать вверх и вниз по Янцзы как фактически независимым боевым единицам. Теперь моряки несли службу на очень важной базе британского ВМФ, и в первые недели пребывания в Сингапуре моряков с канонерок изводили необходимостью постоянно козырять и внезапными проверками. Форменные рубашки приходилось заправлять в брюки (и вообще носить), бриться надо было ежедневно, а корабль – постоянно содержать в безупречной чистоте. Перемены ощутила и Джуди. Хотя никто из старших офицеров не выражал неудовольствия тем, что Джуди была талисманом канонерки, ее перемещения по кораблю жестко ограничили, и она больше не могла совершенно безнаказанно бродить по всему кораблю или пьянствовать, не думая о завтрашнем похмелье.

Война мало-помалу сжимала мир смертельными тисками. Довольно скоро Джуди снова услышит рев орудий. Но на другом конце света другие собаки уже оказались в гуще боевых действий.

* * *

Применение собак в боевых действиях восходит, вероятно, к VII веку до н. э., когда боевые псы Магнесии помогли отразить вторжение эфесян. Собак (сохранившаяся эпитафия сообщает, что одна из них носила кличку Летаргос) спускали для того, чтобы они завязали бой и расстроили ряды захватчиков, после чего следовала атака конницы[3]. Спустя два века персы использовали собак как орудие психологической войны, выводя в передовые ряды сотни псов, чтобы смутить своих противников-египтян, считавших собак богами. Собаки участвовали в битвах при Марафоне и в Фермопилах и служили в римских легионах по всей империи.

И в дальнейшем собаки участвовали почти во всех войнах и боях, крупных и малых, происходивших по всему свету[4]. Во время Гражданской войны в США собаки шли вместе с солдатами, как с теми, кто пел «Боевой гимн республики», так и с теми, кто пел «Дикси». На священной земле Национального мемориального музея битвы при Геттисберге есть памятник бостонскому терьеру по кличке Салли. Эта собака-талисман 11-го волонтерского полка Пенсильвании оставалась с бойцами с начала битвы при Геттисберге и до 1865 года, когда она была убита и похоронена в Вирджинии[5]. Сотни тысяч посетителей музея ежегодно читают следующую надпись, свидетельствующую о том, какую ценность представляли собаки для боевых частей во время войны между штатами:

ДЛЯ БОЙЦОВ, НАХОДИВШИХСЯ ВДАЛИ ОТ ЛЮБИМЫХ, ОНИ БЫЛИ

ЗАМЕНОЙ РОДНЫХ И ДРУЖЕСКИХ ЛИЦ,

ДЛЯ РАНЕНЫХ ОНИ БЫЛИ НАДЕЖДОЙ,

ДЛЯ УМИРАЮЩИХ – ПОСЛЕДНИМ УТЕШЕНИЕМ.

ВЕТЕРАНЫ НАВЕЧНО СОХРАНЯТ ПАМЯТЬ О НИХ[6].

Многие собаки служили, не получая за это громкой славы[7]. В апреле 1862 года в маленьком городке Шайло в штате Теннесси из поезда вышла одинокая леди. Когда миссис Луис Пфайфф последний раз получила письмо от мужа, ему предстояло вступить в Шайло, где Теннессийская армия под командованием Улисса Симпсона Гранта прорвала западной фланг Конфедерации. Под Шайло разыгралась одна из самых кровопролитных битв Гражданской войны, в результате которой северяне заняли город[8]. Но лейтенант Пфайфф из 3-го иллинойского пехотного полка пропал без вести. Поэтому его любимая села на поезд в Чикаго и приехала в Теннесси, чтобы на месте выяснить, что произошло.

Миссис Пфайфф осмотрела примерно двадцать тысяч убитых и раненых, но безрезультатно. Она собиралась было прекратить поиски и вернуться домой, когда увидела, что к ней подходит собачка мужа. Маленькая дворняжка была в бою вместе с хозяином и отвела миссис Пфайфф из городка на дальнее поле, к ничем не отмеченной могиле, в которой похоронили Луиса Пфайффа. Расспросив очевидцев, миссис Пфайфф узнала, что собака находилась при хозяине, когда его ранили, оставалась рядом с ним до его смерти, а потом двенадцать дней верно ходила на его могилу. Миссис Пфайфф увезла собаку в Чикаго.

Первая мировая война стала более губительной для собак (и людей) по сравнению с Гражданской. Пулеметы, отравляющие газы и боевые танки унесли жизнь большого числа животных, находившихся в траншеях. Собаки, участвовавшие в Первой мировой, были в основном двух пород (особенно с немецкой стороны). Доберман-пинчеров и немецких овчарок вывели в Германии и активно использовали в немецкой императорской армии. Доберманы и немецкие овчарки были умны и легко поддавались дрессировке, и эти качества сделали их отличными сторожами. Кроме того, темный окрас позволял им незаметно для противника пробираться по местности ночами. В обеих сражавшихся армиях использовали также терьеров, натасканных на уничтожение крыс. Эти собаки боролись с грызунами в траншеях. Но чаще собаки становились часовыми, разведчиками и курьерами, а также животными-талисманами. Только из питомника Баттерси в Лондоне примерно двадцать тысяч собак приняли в армию, где они служили курьерами во время боев на Западном фронте[9].

Бостонский терьер по кличке Сержант Стабби был одной из немногих собак, перевезенных американской армией через Атлантику. Поначалу Стабби попал в армию как талисман, но потом стал играть более важную роль. Стабби был бездомной собакой из Нью-Хейвена, штат Коннектикут. Там пес питался объедками, которые добывал в отбросах. Однажды ему довелось попасть на плац Йельского университета, где обучали солдат 26-й дивизии армии США перед отправкой на войну в Европу. Пехотинец по имени Джон Конрой подобрал его, дал ему кличку Стабби за его обрубленный хвост и сделал пса талисманом части. Конрой полюбил Стабби так сильно, что когда настало время отправляться в Европу, не смог оставить его в США (это обычный сценарий отношений между солдатами и собаками). Итак, Конрой тайно пронес терьера на транспорт, и вскоре Стабби с перепачканным грязью носом носился по траншеям во Франции.

В битве при Сешепре, ставшей первым кровопролитным сражением для американской армии, Стабби ранило шрапнелью. Выздоровев, пес продолжал сражаться до конца войны. Вместе с 26-й дивизией янки он побывал в знаменитых сражениях при Сен-Мишеле, на Марне и при Шато-Тьерри. Ужасы войны не обошли собаку стороной: пес был отравлен газами, еще раз ранен и даже схватил немецкого шпиона, занимавшегося картографированием американских окопов в Аргонском лесу. После войны Стабби получил много наград и похвал, в том числе золотую медаль Общества гуманитарного образования. Драчливый маленький терьер по возвращении в Америку стал знаменитостью: он возглавлял множество парадов, его принимали три разных президента США (Вильсон, Кулидж и Гардинг), он получил пожизненное содержание от Ассоциации молодых христиан и жил в пятизвездных отелях.