Читать книгу "Игры с темным прошлым - Анна Данилова"

– А что так?.. – не поняла я.

– Да все люди как люди, а я вот сижу, смотрю на тебя и думаю…

– …как меня пришить, пристрелить, удушить, зарезать? – рассмеялась я.

– Почти. Во всяком случае, я практически всегда зрительно выискиваю место, где можно было бы запрятать труп, всматриваюсь в глаза прохожих и пытаюсь понять, чем они живут, о чем думают, кого любят или ненавидят, кого хотят убить и, главное, почему?

– Это не слишком примитивно?

Теперь настала ее очередь рассмеяться.

– Конечно, я преувеличиваю, шучу, но в каждой шутке есть…

– …доля шутки! Это я понимаю. Но какая же у тебя интересная профессия… А что бы делаешь в Созополе? Собираешь материал?

– Почти. Просто здесь тихо, идеальные условия для работы… Знаешь как хорошо пишется под плеск волн или дождь? И главное, никаких соблазнов вроде пляжей, ресторанов, даже побездельничать не хочется… Опять же, свежий воздух, курорт…

– Теперь понятно, почему ты попросила у меня сюжет с хозяйкой, которая платит квартирантке деньги… Напишешь?

– Еще не знаю…

– Ты уже что-нибудь начала писать?

– Начала. И ты удивишься, когда узнаешь, что мой сюжет тоже связан с фотографией на некрологе… Мне тоже показалось, что я увидела знакомое лицо…

– Здесь жутковато, скажи?

– А мне нравится… Есть время поразмышлять, поспать, побродить по пустынным улицам… Жалко только, что народ тут неразговорчивый, люди косо смотрят, когда я пытаюсь просто поговорить с теми же продавщицами, с рыбаками на пристани… В каждом поступке ищут проявление широкой русской души в самом извращенном смысле… Это неприятно. Но вообще-то болгары милые люди…

И тут в воздухе произошло какое-то движение. Я спиной почувствовала, как в кафе кто-то вошел, не успела я обернуться, как увидела лишь темный силуэт, растворившийся в темноте улицы… На двери же появился белый листок, я подбежала, сенбернар зарычал, и я увидела тот самый некролог, который еще днем так поразил меня. Он был еще влажный от клея, и я, сорвав его, осторожно неся двумя пальцами, показала моей новой знакомой.

– Вот, смотри, это фотография моей сестры, это Оля… Я звоню ей, а она не отвечает…

– Маша, успокойся, эту девушку зовут Мина Туманова, и ты напрасно сорвала этот некролог, местным жителям это не понравится… Не усложняй себе жизнь, постарайся приклеить, вернуть этот листок на место… Хотя это же кафе… Смотри, бармен идет к нам…

Черноволосый паренек подошел к нам, устало взглянул на некролог, взял его у меня и вышел с ним на улицу, через несколько секунд он вернулся и, не глядя на нас, растерянных, чуть не споткнувшись о задравшего большую лохматую голову пса, расположился у себя за стойкой.

– Думаешь, выбросил? – предположила я. – Стеклянные двери, ему еще придется очищать их от клея…

– Для этого существует уборщица, думаю, он просто переклеил листок на столб… Да что ты так разволновалась?

– Я не знаю… Но у меня нехорошее предчувствие…

Я схватила телефон и снова принялась набирать номер. Послышались долгие гудки, я напряглась, вытянувшись в струнку и стараясь не глядеть моей спутнице в глаза, и вдруг послышался щелчок, трубку взяли, и я услышала женский голос:

– Это Маша? Вы где, Маша?

– А кто это?

– Это жена Игоря Чаплина. Это правда, что вы ждете от него ребенка?

– Я… никого не жду… кто вам сказал?

– Да об этом уже все знают… Ваша сестра, когда узнала об этом, позвонила моему мужу, они договорились встретиться возле памятника Пушкину, так вот, когда Оля переходила улицу… Словом, ее сбила машина, она так спешила… Оля скончалась в машине «Скорой помощи»… Вы же где-то за границей, так вот, вы не спешите, отдыхайте себе спокойно, вашу сестру уже похоронили, Игорь помог, все устроил…

– Кто это? – испуганно спросила Лена, наблюдая за выражением моего лица, ставшего, очевидно, белым, потому что я физически почувствовала, как кровь отлила от него и спустилась куда-то к желудку, грозясь выплеснуться горьким отвратительным кофе, такое мерзейшее было ощущение.

Я прикрыла трубку и сказала, сильно заикаясь:

– Ж-жена Игоря…

– Пошли ее куда подальше… – Лена жестом показала мне, что следует отключить телефон.

Но голос дамочки продолжал заливаться в трубке:

– Это ты, сучка, во всем виновата, кто просил тебя оставлять этого ребенка? И себе решила жизнь испортить, и Игорю… Он человек ответственный…

Лена вдруг вырвала телефон из моих рук и отключила его.

– Значит, так. Что тебе сказала эта дрянь?

– Почему дрянь? Ты что-нибудь знаешь?

– Сначала расскажи, что она тебе наплела. Скорее всего, постаралась сделать тебе больно, так?

– Она сказала, что Олю сбила машина…

– Идиотка! Разве шутят такими вещами?

– Лена, зачем ты вырвала у меня трубку?

– Да потому что все это – ложь! Хочешь, я попозже позвоню твоим родителям и выясню, что случилось с Ольгой?

– Но если она погибла, а я об этом ничего не знала, я опоздала, и она погибла из-за меня, не думаю, что мама захочет слышать меня…

– Какие странные у тебя родители. И как можешь ты быть виновата в смерти своей сестры? Это ты, что ли, толкнула ее под колеса машины?

Лена раскраснелась, она была возмущена. Я тогда еще поразилась ее неравнодушию, любая другая на ее месте просто следила бы за мной, развлекаясь в душе этим бесплатным вечерним шоу. Ей-то что, спрашивается?

– Может быть, ей действительно, я имею в виду жену твоего Чаплина, стало известно о твоей беременности, так же как и ему, и она испугалась, понимаешь? Но это было бы слишком, как ты говоришь, примитивно… Маша, скажи мне, кто, помимо этой женщины, может желать тебе зла, хочет извести тебя и заставить скинуть ребенка?

– Извести меня?

– Ты лучше скажи, есть такие люди или нет? Может, ты стала наследницей, у тебя за границей, случайно, богатых родственников нет?

– Да кто ж их знает… Но мне, во всяком случае, об этом ничего не известно. Лена, ты что-то знаешь?

– Знаю. Потому и пришла к тебе, почувствовала, что с тобой хотят сыграть злую шутку… Я и про косынку придумала, и про то, что живу в соседнем доме. Я живу на другой улице и совершенно случайно услышала телефонный разговор… Женщина, которую я всегда принимала за болгарку, говорила по телефону на чистом русском языке. Речь шла о голубом платье и белой кофте. Она все волновалась, что этот наряд ей будет слишком тесен, она баба крупная, как корова, еще говорили о деньгах… Я сидела на балконе (разговор происходил на улице, в двух шагах от меня), курила и внимательно слушала, как она договаривалась об оплате. Двести левов ей пообещали, как я теперь понимаю, за то, чтобы эта мерзавка шлялась по улицам в голубом платье и белой кофте, наряд, как я понимаю, характерный для твоей убитой соседки, и пугала тебя. Эта женщина, которую кто-то нанял, может, и не понимала, что готовится помочь совершить преступление…