Читать книгу "Абсолютная вера в любовь - Джессика Гилмор"

– Ни одного. Мы поменяли религию для того, чтобы служить Тюдорам, и цвет наших роз соответствует Плантагенетам. Вам будет интересно узнать, что предприимчивый младший сын отправился во Францию с Карлом П. Унаследовав титул, сделался первым графом Холгейтом. Хотя есть предположение, что графом он стал благодаря жене, одной из многочисленных королевских любовниц, причем с согласия собственного мужа.

– Приятно слышать, что она внесла свой небольшой вклад в процветание семьи. Это до сих пор вменяется в обязанность графиням? Не уверена, что смогу соответствовать!

– Рад слышать. Нет, я более чем счастлив носить этот титул, так что никаких одолжений для дальнейшего продвижения не требуется. Разумеется, с тех времен замок оказался заброшен. Им не пользовались с конца четырнадцатого века, а Грейт-Холл был пристроен сотню лет спустя.

Себ вывел Дейзи из холодного каменного здания в тюдорианскую часть замка. Она провела целый день в этой части замка, когда фотографировала венчание. Зал произвел совершенно иное впечатление, когда из него убрали длинные столы.

– Я понимаю, почему все выбирают этот зал. Он намного теплее остальных помещений. Наличие новой крыши определенно большое преимущество, плюс крепкий пол, – заметил он.

– Особенно если сдаешь помещение, – согласилась она. – Думаю, невесты немного капризны в отношении таких вещей, как зал с грязными полами и дырявой крышей.

– Этот зал в отличном состоянии, – возразил он.

Ей довелось сделать так много фотографий, вплоть до деталей: резьба на панельной обшивке, изогнутые громадные балки.

– Так и нужно. Детали должны производить такое впечатление, словно к ним не прикасались с елизаветинских времен. При этом повсюду электричество, туалеты и полностью оснащенная кухня. В действительности здесь все приведено в большее соответствие с современными требованиями, чем в главном здании. В зале всегда проходили балы, что несколько облегчило принятие решения о том, чтобы сдавать его. Мой дед считал, что на нас лежит обязанность делить замок с остальным миром, но не из соображений выгоды.

– Отсюда и ограниченные часы посещения?

– Совершенно верно. Не представляю, что бы он сказал, доведись ему увидеть эти свадьбы. Но и они не в состоянии радикально изменить положение дел, несмотря на то что я беру с заказчиков неприлично большие деньги. Нужно найти способ перевести замок на самофинансирование, одновременно сохранив его для себя в качестве дома. Сохранить его сущность в первозданном виде. Это нелегко.

– Так ты, то есть вы собираетесь остаться здесь? Больше не поедете в Оксфорд?

– Перейдем на «ты»? – предложил он. – Я могу продолжать жить в Оксфорде, работать в колледже, если понадобится, хотя несколько странно вновь встраиваться в прежнюю жизнь, словно разрываясь между карьерой и потребностями родного дома. И для того и для другого требуется мое присутствие, по крайней мере мне так кажется. А что касается именно этого места, полагаю, мне выпала высокая честь быть его хозяином, заботиться о нем. – Глаза Себа горели воодушевлением, жесткие черты лица смягчились, когда он демонстрировал интересные архитектурные детали и сообщал захватывающие подробности из фамильной истории. Все убеждало Дейзи в том, что он на своем месте. Ей еще не доводилось общаться с человеком, обладающим скандальным семейным древом – повесы и разбойники с большой дороги, украденные невесты в каждом поколении.

– Вам, то есть тебе, правда все это очень дорого?

– Разве может быть иначе? Расти здесь все равно что владеть собственной машиной времени.

Я мог быть любым из персонажей, от Робин Гуда до Дика Терпина.

– Но всегда разбойником?

– Мне казалось, именно они жили самой полной жизнью. Имели лошадей, обожание толпы и лучших женщин.

– Короче, все самое важное в этой жизни.

– Точно.

Он снова усмехнулся, и это придало его лицу мальчишеское выражение. Такое желанное. У Дейзи даже дух захватило, пересохло во рту. Их глаза встретились. Оба не смогли отвести взгляд, так и стояли, долго-долго, не двигаясь. Его глаза потемнели, в них мерцал намек на опасность. От предчувствия у Дейзи по спине побежали мурашки. Она отодвинулась, прислонилась к прохладному дереву, благодарная за поддержку слабеющим ногам. Себ подался вперед, совсем немного, уперся в панель по обе стороны от Дейзи. Она не могла отвести взгляда от его глаз. Странное тепло волной распространялось от живота к ногам, кожа словно горела от его взгляда, воспоминания о его прикосновениях будоражили нервы. Ощутив невероятное возбуждение, она облизала губы, жар в теле усиливался от его взгляда, скользнувшего к ее губам, она распознала знакомое голодное выражение. Он сделал еще шаг навстречу. И еще. Она замерла, практически парализованная решимостью, которую прочла в его лице. Ее пульс зазвучал настойчивым ритмом желания. Прижаться к нему каждой клеточкой, сладко, до боли в груди.

– Себ. – Прозвучало почти как мольба или рыдание, крик о завершении жгучей тоски, внезапно затопившей ее.

Он помедлил, не отводя от нее взгляда. И наконец сделал еще один, последний шаг. Еще ближе, по-прежнему не касаясь, несмотря на то что она звала.

И он не коснулся. Оба продолжали стоять, не двигаясь, разделенные миллиметрами, впившись друг в друга глазами, в ожидании, волновавшем все больше и больше. Поцеловать ее. Или она спонтанно воспламенится. Он должен крепко прижаться к ней губами, дать волю умелым рукам узнавать ее снова. Дарить ей удовлетворение. Он обязан.

Дейзи подпрыгнула от звука, резко рвавшегося откуда-то из кармана бойкой мелодией знаменитого хита отца. Себ отступил. Дейзи неуклюже нащупывала телефон, чувствуя, что вот-вот расплачется то ли от разочарования, то ли от облегчения. Она еще не переехала, а что с ней происходит. Готова умолять его о поцелуях. Ну да, очень смахивает на деловые отношения. Вспотевшие ладони наконец нащупали телефон. Она поняла, что не в состоянии сфокусировать внимание. Нажав дрожащими пальцами кнопку, поднесла его к уху.

– Алло.

– Дейзи, это ты, собственной персоной?

– Роуз!

Дейзи в знак извинения улыбнулась Себу. Сердце продолжало колотиться.

– Вай сказала, чтобы я позвонила тебе прямо сейчас. Где это ты была? Не думаю, что круто отключаться от связи без предупреждения, а, сестренка? Ничего хорошего.

Сейчас что, четыре часа дня? А казалось, прошло много времени с того момента, как она проснулась этим утром в собственной постели. В Нью-Йорке сейчас еще совсем рано. Воображение рисовало сестру с чашечкой кофе, удобно устроившую ноги на столе – гремучая смесь готовности к деятельности, раздражительности и непринужденного стиля.

– Все как-то немного сумбурно.

Ее дыхание прерывалось, но это вполне допустимо. К счастью, сестра, скорее всего, спишет все на девичью восторженность.

– Роуз! У меня новости, я обручена.