Читать книгу "Тамерлан. Железный Хромец против русского чуда - Юрий Корчевский"

— Успокойся, девочка, она больше не войдет в твою комнату. Эй, евнухи!

В дверях появились двое мужиков с расплывшимися, по-бабьи безволосыми лицами.

— Выпороть служанку плетьми и пусть ухаживает в конюшне за ослами!

— Слушаемся, эфенди!

Евнухи подхватили испуганную служанку под руки и поволокли на задний двор к хозяйственным постройкам.

Тохтамыш погладил Ханеке по голове, с гордостью глядя на расцветающую юную дочь, и подумал: «Совсем уже взрослая стала, скоро четырнадцать лет исполнится. Пора приглядывать ей жениха, а потом — и замуж. Только с женихом не прогадать бы — чтобы из знатного и уважаемого рода был, где воинов много, дабы в верных подданных ходил, на кого опереться можно». Помнил еще хан времена замятни, когда за короткое время сменилось двадцать пять правителей Орды. Некоторые по три месяца всего успели посидеть на троне. Кого потом претенденты зарезали, кого отравили, потому как недальновидными были. Пришел к власти — в первую очередь недовольных и конкурентов убери. Если надо — казнить можно, придумав подходящий повод, или из Орды выслать, чтобы не мутили народ. И никто тогда слова поперек сказать не сможет. Хан в Орде — всевластный хозяин, может казнить или миловать любого. Сам Тохтамыш прошел через это, на своей шкуре почувствовал жесткие законы ханского двора и успешно применял их. Недовольные, конечно, были — как без этого, но и Тохтамыш не дремал, окутал сетью доносчиков всю Орду.

Особенно беспокоило его положение в Крыму. Города крымские далеко, от соседей, греков да генуэзцев, всяких мыслей дурных нахватались. Подчинить бы себе весь Крым, но это — война. А у хана сейчас другие заботы — вон, лазутчики доносят, Тимур снова зубы точит. Спит и видит Железный Хромец, как бы Орду себе подчинить, лишить ее могущества. Ведь Орда — перекресток торговых путей, это поток дани от русских княжеств, это водный путь на север. Только Аллах на его стороне. Были уже битвы с Тимуром, и хоть хан победы не одержал, так хоть на престоле сумел удержаться и власть сохранил. По всему выходит — ничья в военном раскладе, как в шахматах.

Лазутчики подвести не должны, сообщат вовремя. Это Тимуру с войском идти далеко, а хан за десять дней войско, которое не будет вымотано долгим переходом, соберет. Единственное, над чем подумать надо, — так это над переправой. Итиль — река широкая, полноводная. Пожалуй, послать в Булгар кого-то из нойонов надо, пусть суда речные пригонят, тогда воинов и лошадей переправить можно. У булгар судов много, не убудет.

— Ты о чем задумался, отец? — прервала его раздумья дочь.

— О делах государства и замужестве твоем.

Щеки дочери вспыхнули.

— Наверное, уже присмотрела себе багатура?

— Да, отец!

— И кто же он, из какого рода?

— Нуруддин, сын Идигея, — едва слышно произнесла Ханеке.

— Что?! — Тохтамышу показалось, что он ослышался. — Повтори!

— Нуруддин, сын Идигея…

— Не бывать тебе замужем за Нуруддином! — чуть не закричал Тохтамыш. — Ты же знаешь, что он — сын изменника и предателя. Отец его к Тимуру хромоногому переметнулся, чтобы их обоих Аллах покарал!

Ханеке стояла, опустив глаза.

— По сердцу он мне, — прошептала она.

— Я тебе сам мужа подберу достойного, чтобы из знатного рода был, богат и удачлив, в битвах себя храбрецом проявил. А главное — чтобы род его мне предан был и не злоумышлял измены.

Хан резко повернулся и вышел из девичьей.

Вот всегда так. Печешься о силе государства, о благоденствии подданных, а о дочерях забыл. А они, паршивки, не на тех смотрят. Ничего, он подберет им — и как можно скорее — видных мужей. И пусть Ханеке выбросит этого Нуруддина из головы. Как только ей в голову такое могло прийти?!

Немало расстроенный, хан прошел в свою опочивальню и улегся в халате на широкое ложе под балдахином. Надо обдумать, за кого выдать дочерей-близняшек. Хан и не сомневался, что они не посмеют ослушаться отцовской и ханской воли.

В опочивальню не слышно вошла рабыня в шароварах и полупрозрачной короткой кофточке по здешней моде. В мочке ее уха поблескивала модная серьга, указывая на принадлежность к рабам. Она поклонилась низко и спросила нежным голосом.

— Чего желает эфенди? Сладкого шербета, сушеного урюка или гранат?

— Желаю подумать в тишине. Оставь меня!

Рабыня с поклоном вышла.

Хан откинулся на подушки и стал мысленно перебирать претендентов на руку каждой дочери. Родились в один день и замуж пусть выходят тоже в один день.

Неожиданно мысли его перекинулись на жен, коих было трое — Урун-бике, Тогай-бике и Шукр-бике-ага, дочери эмира Арсака. И все были плодовиты. Одних сыновей у него восемь. Коран позволял иметь четыре жены, а у него их три. Не взять ли еще одну, молоденькую? Разогнать застоявшуюся кровь? Пожалуй, надо это обдумать. Наложниц полно, и дети от них есть, но на престол они претендовать не могут.

За размышлениями хан не заметил, как впал в дрему, а потом и уснул.

Проснулся он бодрым, полным сил. Хлопнул в ладоши. Вошел один из телохранителей, стоявших у двери.

— Скажи слугам, пусть поесть принесут.

— Повинуюсь, мой господин.

Вскоре распахнулись двери, вошли слуги с подносами и уставили яствами низенький столик.

Повара явно знали, как угодить хану. На серебряном блюде лежали кусочки осетра, жаренные на вертеле, в стеклянной генуэзской вазе розовато светился виноград, алел гранат. Горкой лежала на блюде халва, в кувшине — горячий шербет.

Хан махнул рукой, и слуги удалились. Тохтамыш любил есть и размышлять, а возня слуг его отвлекала.

Тохтамыш вцепился зубами в горячий кусок осетра и чуть не замычал от удовольствия. Хорош! Потом не спеша поел винограда, попробовал халвы.

Как же он забыл о Беке Ярык-оглане? Вот за кого надо выдать дочь замуж. Происхождения благородного, воин храбрый, предан хану всемерно! Пожалуй, самый подходящий для Ханеке муж. А то, что разница в возрасте, — не беда. Не выдавать же ее замуж за сопливого мальчишку! И воинов у Ярык-оглана много. По всем статьям муж подходящий.

А на следующий день была охота с барсами. Это был целый выезд ордынской знати. Ехали приглашенные нойоны, беки, огланы — каждый со своими слугами и телохранителями. Некоторые имели своих барсов, животных в Орде редких и дорогостоящих.

От города отъехали фарсангов на пять — ближе охотиться было почти бесполезно, дичь близко к городу не подходила.

Они слезли с коней, взяли барсов на поводок, рассыпались редкой шеренгой по полю и медленно направились вперед.

Из кустов, что шли вдоль небольшого оврага, выскочил шакал и бросился наутек.

— Ату его!

Хан спустил с поводка беснующегося барса. Желтой стрелой барс кинулся догонять убегающего шакала. Быстро настиг, бросился в прыжке сверху. Клацнули клыки на шее. Жертва задергалась и испустила дух.