Читать книгу "Спасти СССР. Адаптация - Михаил Королюк"

- Вот и отлично. Сядь поудобнее. Расслабься. Вот так, молодец.

«Сам булки свои расслабь, козел старый», - мысленно огрызнулась она.

Карл стянул с безымянного пальца золотое кольцо и привязал его к нитке. Джордж тем временем по-хозяйски освободил половину стола Фреда, выложил пачку бумаги, коробку карандашей, ластик и, похоже, собрался что-то рисовать.

- Кстати, о наблюдательности, - мягко зажурчал Карл, - ты же знаешь, что Земля вращается вокруг Солнца? Приметы этого разбросаны вокруг нас в повседневной действительности, нужно только их заметить. Это привычные нам движения теней, восходы и закаты. Прекрасные закаты и прекрасные восходы, особенно в южных широтах, не правда ли, джентльмены? Когда расслаблено полулежишь в шезлонге и тянешь через трубочку какую-нибудь пиноколаду. Ты пила пиноколаду, Синти? Прелесть, правда? Помнишь тот особый вкус во рту и умиротворение вокруг? Есть менее заметные приметы, которые доступны лишь особо внимательным людям. Ты, Синти, должна нарабатывать наблюдательность и дальше, если хочешь стать отличным специалистом. Вот, видишь это колечко? Оно слегка раскачивается взад-вперед. Вроде бы ничего необычного? Но приглядись, плоскость колебания чуть-чуть смещается, правда? Обрати внимание, я ничего для этого не делаю, моя рука неподвижна и расслаблена... А кольцо качается... Взад-вперед... И смещается, незаметно, но смещается... А рука расслаблена... Взад-вперед... Взад-вперед... Расслаблена... Рука расслаблена... Взад-вперед... Взад-вперед... Восемь, девять, десять. Просыпайся, Синти.

- А? - она ошалело моргнула и пошевелилась, разминая затекшее тело, - какого черта?

- Все хорошо, - отмахнулся Карл, - отдыхай.

«Ка-а-азел!» - догадалась она, - «нет, ну какой козел!»

Тут она вспомнила, чего именно боялась, и сердце ухнуло куда вниз. Медленно-медленно, осторожно-осторожно обвела взглядом присутствующих. Слава богу, на нее никто не смотрит. Стоят у стола и разглядывают какой-то рисунок.

«Уф-ф-ф... Кажись, пронесло. Но как развел, скотина...» - она с уважением посмотрела на Карла и сладко потянулась, вставая. - «Ох, и нихера себе! Четыре с половиной часа прошло!»

- Ну, что удалось из меня выжать? - она попыталась просунуться между мужчинами.

- Вот, полюбуйся, - Фред протянул плотный шероховатый лист, - фоторобот получился.

Сначала ей показалось, что это фотография, лишь потом дошло, что в руках у нее карандашный рисунок.

- Ух... Обалдеть! Здорово как! А кто рисовал?

- Я, - устало улыбнулся Джордж.

- Фантастика! А меня нарисуешь?

- Синти, - одернул ее Фред, - смотри на портрет. Вспоминаешь?

- Неа... Говорю ж, мельком взглянула, - она еще раз прошлась взглядом по рисунку и протянула разочарованно, - да... Мало. Фиг по такому найдешь.

- Уходящий профиль называется, - пояснил Джордж, - да, лицо видно сбоку и чуть сзади. Щека, глаза, брови, а основание носа прикрыто скулой... А вот ухо было открыто, и ты запомнила его качественно. А, между прочим, форма ушной раковины индивидуальна и с течением жизни не меняется. В отличие от черт лица подростка.

- Кстати, - вмешался Фред, туша в воздухе спичку, - для советских старшеклассников необычно короткая прическа. Обычно они носят волосы заметно длинней. Обратите внимание на улицах.

- Не факт, что он как-то с этим связан, - попыталась придавить нездоровый оптимизм Синти, - ребенок как связной...

- А что, неплохой вариант, между прочим, - отозвался Фред, выпуская дым в потолок, - на школьников КГБ внимание не должно обращать. Если пофантазировать... Ну, предположим, отец и сын хотят свинтить с Советов... Отец имеет информацию, сын-единомышленник работает как малозаметный связной... Как вариант, а, Карл?

- Всяко лучше, чем было сутки назад, - без энтузиазма отозвался тот, - как искать по ушной раковине подростка в Ленинграде я пока не представляю. Даже если убрать наблюдение КГБ за нами. Но эта ситуация с отсутствовавшим, а потом появившимся сигналом... Это пока единственная наша зацепка. Будем разматывать.

Понедельник, 05 сентября 1977, день

Ленинград, ул. Москвиной

Пора. В два торопливых глотка, не чувствуя от волнения вкуса, влил в себя остаток кваса, сунул пузатую кружку краснолицей продавщице и шагнул вперед, выходя из-за белой бочки на середину тротуара. Беззаботно спешащая домой Тома налетела на мой взгляд, как на стену и, что-то сдавленно пискнув, попыталась сдать назад.

- Ну, - пристально вглядываясь в девушку, я сделал еще пару шагов навстречу, - так и будешь всю остатнюю жизнь от меня бегать?

Она промолчала, несчастно глядя куда-то вниз и вбок, лишь на скулах ее все ярче разгорались пятна нервного румянца, да на тонкой загорелой шее над кружевом белоснежного воротничка загуляла жилка.

Мое горло перехватило горькой нежностью. Хотелось схватить девушку в охапку и, забившись в какой-нибудь темный и безлюдный закуток, до самого вечера жалеть эту ненароком контуженную случайным и, наверняка, мимолетным чувством. Я с большим трудом подавил этот безумный порыв, и протянул руку:

- Давай уж портфель, горе... Пошли домой.

Она мотнула головой и спрятала портфель за спину. Вышло так несвоевременно комично, что я против воли улыбнулся. Теплый ветерок, что хулиганил в переулке, тут же подхватил и уволок вдаль мою горькую печаль, оставив взамен спокойную уверенность.

Все пройдет и это тоже. Фигня все это. Жизнь прожить - не поле перейти, можно и споткнуться. Один раз.

Я оценивающе посмотрел на фигурку перед собой. Нет, не отдаст портфель.

- Хм... Ну, тогда просто пошли.

В молчании мы неторопливо шагали по тихому переулку, а еще не знающее о наступлении осени солнце жарило нам промеж лопаток.

Я осторожно покосился на девушку. Немного изменилась за лето, еще больше похорошев. Или это я подрос и теперь смотрю на нее чуть под иным углом? Или соскучился без меры?

- Слышала, - забросил я удочку, - Набоков умер? В июне.

Тома впервые прямо взглянула на меня:

- Нет, - удивленно дрогнула бровь, - только про Элвиса Пресли слышала.

- Ну да, и он тоже, - кивнул я, припоминая.

Память сначала сопротивлялась, словно раковина, нежелающая расставаться с замурованным сокровищем, а затем, внезапно сдавшись, выплюнула строчку, да прямо на язык; не успел я сообразить, как из меня громко вырвалось: «we're gonna rock, rock, rock, 'til broad daylight».

Я остановился, изумленно хлопая ресницами.

- Это, что... Я... Я не сфальшивил? Том? Или... Или мне показалось?

Уголки ее губ, до того поникшие, начали задираться вверх, а в милых глазах словно включился теплый свет.

- Нет, стой, - я опустил портфель, решительно расправил плечи, гордо вскинул голову и пропел. Потом, сконфуженно прокашлявшись, попробовал еще раз.