Читать книгу "Почти ангелы - Барбара Пим"

– Бернард, наверное, предпочел бы мюзикл, вроде того что идет в «Друри-лейн», – продолжала Дейдре, отвечая на вопрос матери, – но мюзиклы такие скучные. Сомневаюсь, что я высидела бы до конца.

– Дулкам очень понравилось, – вставила Рода. – И Малькольм собирается повести Филлис на ее день рождения.

– Вот видите, – откликнулась Дейдре. – Боюсь, это просто не мое.

– Я бы сказала, что Бернард высоконравственный молодой человек, – сказала Мейбл, следуя собственному ходу мыслей.

– Что касается меня, ему пока не представился шанс показать себя другим, – бойко возразила Дейдре.

– Нет, милая, но он положительный, – ответила Мейбл, думая про себя: окончил малоизвестную частную школу, потом отличился в армии, а теперь занимает обеспеченную должность в фирме отца… – Он всегда провожает тебя домой и приводит вовремя.

– О да, и только жиденькие поцелуи на прощание. Нет, правда, он не так плох. Мне пора. – Дейдре встала. – Еще не хватало опоздать из-за разговоров про нравственные принципы Бернарда.

– У тебя сегодня много лекций? – спросила Рода.

– Только после полудня. Я думала провести утро в «Фантазии Феликса».

И, возможно, там она столкнется с Марком и Дигби, а те расскажут что-нибудь про Тома Моллоу. Она едва позволяла себе надеяться, что увидит самого Тома.

В автобусе она размышляла, есть ли у Тома высокие нравственные принципы, как у Бернарда. Почему-то она была уверена, что он очаровательно их лишен.

В исследовательском центре она не застала никого и довольно мрачно уселась со своей стопой книг. Она проработала уже около часа, когда дверь распахнулась и вошел профессор Мейнуоринг.

– Мисс Кловис не у вас? – спросил он в пустоту. – Ага, она спряталась в своем святая святых, подальше от позорной суеты низменных толп.

Дейдре, сидевшая за столом совершенно одна (помощница библиотекаря работала с картотекой в дальнем углу), сочла намек несколько несправедливым, но решила, что ответа от нее не требуется, да и вообще сомневалась, способна ли дать адекватный…

– Надеюсь, к чаю я не опоздал? – продолжал профессор Мейнуоринг, обращаясь к помощнице библиотекаря.

Та заверила его, что чай сию минуту заварили, и предложила пройти в кабинет мисс Кловис, где ему непременно нальют чашечку.

– А, пригожая чаевница! – воскликнул он уже в кабинете. – Кажется, де Квинси так ее назвал?

Подергав себя за бороду, он испытующе глянул на библиотекаршу, от чего та захихикала и поспешила исчезнуть.

– Сегодня молодежи опиум не по карману, – деловито сказала мисс Кловис, возможно, не желая задерживаться на теме чая, которая однажды едва не обернулась для нее катастрофой.

– Да, на это даже щедрот Форсайтова гранта не хватит, – рассмеялся профессор Мейнуоринг. – Много уже заявок получили?

Мисс Кловис взяла на себя обязанности секретаря комитета по распределению грантов и от души ими наслаждалась, поскольку они позволяли ей удовлетворять природное любопытство, интерес к людям и стремление устраивать за них их жизни. Иногда возраст, семейное положение и образование позволяли вытащить на свет удивительные вещи. Например, кто бы мог подумать… Она улыбнулась какому-то воспоминанию, а вслух произнесла:

– Поступают понемногу. Комитет уже решил, когда будут проводиться собеседования?

Профессор Мейнуоринг подергал себя за бороду – практически тем же жестом, каким исполняют музыкальное пиццикато.

– Ах, это! У меня в этом году новый план, и, думаю, Фэрфекс и Вер такой одобрят. Вам я его представлю в должное время.

– Трудно привнести что-то новое в отбор получателей гранта. Может, заставить молодых людей заработать его или развлекать комитет на какой-то неакадемический лад? – предположила мисс Кловис в надежде вытянуть из него что-нибудь конкретное.

Но профессор оказался невосприимчив к уловкам и вскоре оставил ее мрачно размышлять над оттисками, которые она начала разбирать перед его приходом.

Отдельные статьи, изъятые из научных журналов, в которых они были опубликованы, приобретают в академическом мире странную значимость. Более того, дарение или получение оттиска зачастую может положить начало особым отношениям между дарителем и одариваемым. Молодой автор, сбитый с толку и обрадованный, когда ему выдают двадцать пять с чем-то экземпляров его статьи, поначалу растрачивает их на тетушек и знакомых девушек, но, став старше и умнее, начинает понимать, что тщательно спланированное распространение способно принести ему немалые дивиденды. Многие считали «хорошим тоном» послать оттиск Эстер Кловис, хотя не всегда было известно, почему именно. В большинстве случаев она всего лишь проявляла вежливый интерес к произведениям автора, но в иных подарок был вызван смутным страхом, – так вождь туземного племени приносит в капище жертвы, чтобы заранее задобрить божка или предков.

На большинстве оттисков имелось какое-нибудь посвящение: «С наилучшими пожеланиями», «С вечной благодарностью», «С сердечным приветом», «С величайшим уважением», – тут были представлены все степени уважения и почитания. До любви дело не доходило: слишком уж невероятной она бы тут показалась, не то какой-нибудь автор счел бы уместным выразить и ее. Некоторые посвящения были на иностранных языках, а к одной статье была даже прикреплена фотография ее автора-африканца.

Каждая статья (а многие оттиски успели пожелтеть от возраста) потянула за собой собственные воспоминания, и Эстер переворачивала страницы задумчиво, иногда чуть улыбаясь лицам и случаям, о которых они напоминали. «Mit besten Grüssen[7], Герман Обст». Эту статью, напечатанную тяжеловесным немецким шрифтом, она получила одной из первых, и ее автор уже скончался. Бедный доктор Обст… Однажды, много лет назад, на какой-то научной конференции за границей, они гуляли как-то вечером после обеда, и он взял ее за руку самым недвусмысленным образом. Скажем, не тратя попусту слов: он попытался за ней приударить. Мисс Кловис улыбнулась. С тех пор она стала старше и терпимее и спрашивала себя, так ли уж было нужно возмущенно давать пощечину? Почему она это сделала? Потому что помнила о своих правах как женщины, равной мужчине, с которой нельзя обращаться как с игрушкой, или потому, что она считала доктора Обста не слишком привлекательным? А дала бы она пощечину Феликсу Мейнуорингу, если бы поцеловать попытался он? Вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа. Немецкий язык она подзабыла, но все равно разобрала заголовок – Blutfreundshaft, «кровное братство»… что же, вероятно, даже уместно, на трогательный лад… Но мысленно она вернулась в теплую бархатистую темноту, услышала плеск фонтанов и увидела смутные силуэты острых листьев какого-то экзотического растения с огромными красными цветами. «Это канна, я думай», – прозвучал мягкий чужеземный говорок доктора Обста – а потом «инцидент». Мадрид, 1928-й или 1930 год, – она не могла вспомнить точно. С тех пор с ней такого не случалось и не случится снова. Убрав оттиск в папку, она открыла другой.