Читать книгу "Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - Альфред Мэхэн"

Своевременно будет теперь ознакомиться с планами, исполнением которых собрание предполагало преобразовать военный флот в духе народных воззрений того времени.

В течение Американской войны за независимость выяснилось, что офицерский состав военного флота слишком малочислен для удовлетворения требованиям службы; обнаружился недостаток как лейтенантов, так и младших офицеров для несения вахтенной и артиллерийской службы на корабле. Правительство приняло меры для предотвращения такого затруднения в будущем. Королевским декретом 1 января 1786 года военный флот был преобразован, причем для комплектации его офицерами были открыты два источника. Первый составлялся из молодых людей исключительно дворянского происхождения, без надлежащих доказательств которого они не могли быть зачислены в категорию морских кадетов. Система сурового воспитания и профессионального образования последних, вполне отвечавшая действительным нуждам флота, давала основание заключить, что из этого контингента составилась бы надежная корпорация. Другим источником для комплектации королевского флота офицерами был класс молодых людей, называвшихся волонтерами. Доступ в этот класс был также ограничен, хотя уже более широким кругом. В него допускались, кроме детей дворян, также и дети обер-офицеров, служивших во флоте или в адмиралтействах, крупных коммерсантов, судовладельцев, капитанов коммерческого флота и людей, ведущих «благородный образ жизни». Волонтеры, несмотря на то что должны были сдать определенные испытания и приобрести установленный ценз морскими плаваниями, получали только чин мичмана и не могли производиться в высшие чины иначе как за выдающиеся отличия.

Такова была организация, с которой в 1791 году пришлось считаться народному собранию. Привилегия, согласно которой карьера во флоте, за исключением прохождения ее в низших чинах, была открыта одному только классу, и притом не по специальным заслугам его, была, конечно, отвергнута. Оставалось решить, следует ли дать упомянутую привилегию в будущем одному только классу, который должен заслужить ее посвящением всей своей жизни и энергии военно-морской карьере. Иными словами, следует ли признать военно-морскую службу специальной профессией, требующей и специальной подготовки, или можно признать, что между службой в военном флоте и службой на коммерческих судах так мало различия, что из одной в другую можно переходить без вреда для дела. Каждое из этих воззрений имело своих сторонников, но последнее восторжествовало даже на первом собрании. Те же, кто настаивал на полном отличии военно-морской службы от коммерческой, успели добиться лишь некоторых изменений в первоначальный план, представленный комиссией.

Новая организация была установлена двумя последовательными актами, 22 и 28 апреля 1790 года.[1]Подобно старой, она опиралась на два источника комплектации флота офицерами: один составлялся из молодых людей, получающих специальное военно-морское образование с юных лет; другим был контингент моряков коммерческого флота. Первые начинали службу со звания гардемаринов (aspirants) в возрасте от 15 до 20 лет, и из них триста состояли на жалованьи на военных кораблях. При этом они лишь обучались своему делу и не считались еще офицерами. Первым офицерским чином был чин мичмана (enseigne). Мичмана делились на две категории. Принадлежавшие к одной из них получали жалованье от правительства и состояли на действительной службе в военном флоте; принадлежавшие же к другой категории состояли на службе в коммерческом флот, но могли переходить и в военный флот, получая при этом старшинство по сравнению с другими мичманами, в зависимости от числа лет плавания их на национальных судах. Зачисление в разряд получающих содержание или в военный флот допускалось для мичманов в возрасте от 18 до 30 лет по сдаче ими установленного экзамена и по представлении свидетельства о том, что они совершили морские плавания в общей сложности не менее четырех лет. При этом не давалось никакого преимущества тем мичманам, которые начали службу гардемаринами или вообще служили в военном флоте. Те из державших экзамен на чин мичмана, которые заявляли о своем желании поступить в военный флот, подвергались более суровому экзамену, и от них требовались большие познания по математическим предметам; с другой стороны, те, которые возвращались на коммерческую службу, должны были предварительно прослужить двумя годами более чем первые, из них, по крайней мере, год на военном корабле. Все мичмана не моложе 24 лет от роду – и только они одни – могли командовать коммерческими судами, совершающими заграничные плавания, а также и известной категорией коммерческих судов внутреннего или каботажного плавания. По достижении сорокалетнего возраста мичмана должны были сделать уже окончательный выбор между военной и коммерческой службами. До этого же времени все они могли держать экзамен на лейтенанта, и, видимо, не было побудительных причин, чтобы они до названного срока отдавали предпочтение военной службе, за исключением только того, что пять шестых из числа наличных лейтенантских вакансий замещались теми из выдержавших испытания мичманов, которые больше плавали на военных судах. Для получения права на чин лейтенанта в зрелом уже, сорокалетнем возрасте и посвящения себя дальнейшей службе в военном флоте от мичмана непременно требовалось только, чтобы он ранее был на военно-морской службе в течение двух лет.

Сущность и дух этого законоположения выражаются в требованиях, удовлетворением которых приобреталось право на получение чина лейтенанта. До сорокалетнего возраста, т. е. в период жизни человека, наиболее драгоценный для приобретения определенных знаний и навыков, моряки могли распределять свое время между службами в военном и коммерческом флотах по выбору – руководствуясь личным интересом или просто капризом. Преимущества выбора военно-морской службы были слишком незначительны, чтобы служить противовесом для неустойчивых влечений людей молодых или не имеющих выдержки. Если только военно-морская профессия есть определенная специальность, что мы и утверждали уже выше, то, без сомнения, указанная сторона рассматриваемого законоположения делает его, безусловно, вредным. В благоприятную для процветания морской торговли эпоху военный флот лишился бы лучших людей в лучшие годы их жизни.

Надо отдать справедливость Учредительному собранию в том, что оно, при вышеизложенной организации военного флота на началах, осужденных, как логикой, так и опытом, не отвергло, как утверждали некоторые, услуг еще остававшихся тогда во Франции способных морских офицеров и не уволило их со службы прямым законодательным актом. Правда, декретом 22 апреля упразднялись существовавшие до того корпуса морских офицеров, но в нем же было указано, что новый личный состав должен быть сформирован «только на этот раз» из лучших офицеров старой службы, которым по возможности и должны быть предоставлены вакансии на высшие чины, в том числе и лейтенантские. Не попавшие же в число таких избранных увольнялись в отставку с пенсией, равной, по крайней мере, двум третям того содержания, которое они получали при введении в действие нового закона, и с производством в следующий чин, если только в данном чине они прослужили не менее десяти лет. Таким образом офицеры старого состава, за исключением попавших в последнюю категорию, лично не теряли ничего с упомянутым законом. Но непонимание со стороны собрания неисправимого вреда, угрожавшего стране в случае убыли в рядах тех людей, которые одни только были вполне подготовлены к исполнению сложных обязанностей военно-морской службы, и явившееся следствием этого непонимания невнимание к ним, нежелание поддержать их и защитить их права, привели к результатам не менее пагубным, чем те, к каким привело бы и прямое увольнение их в отставку.