Читать книгу "Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго"

– Ты нервничаешь по поводу завтрашнего дня? – с сочувствием спросила Фелисити.

Элизабет кивнула. О завтрашнем дне она вообще уже не думала. Свадьба казалась ей такой же далекой, как и Барбадос. Ей стало легче, когда она наконец вывела Жемчужину из стойла и села на нее верхом. Словно обретя свободу, она галопом помчалась по полям, глубоко вдыхая чистый зимний воздух. В это послеобеденное время погода была лучше, чем накануне. Дождя не было, высохшая наполовину земля была твердой, а небо – голубым. На полпути ее вдруг охватило сильное беспокойство – нечто вроде предчувствия, предвкушение каких-то событий, повлиять на которые было невозможно. Казалось, что вместе с этим предчувствием у нее появляется странная уверенность – еще есть время, чтобы все вернуть назад. Стоит просто развернуть лошадь в противоположную сторону. Немедленно и решительно. И тогда ничего с ней не будет. Ее жизнь пойдет по запланированному пути, и ничего не нарушит этот порядок.

Однако она не повернула назад, а наоборот, стала подгонять Жемчужину, пуская ее в быстрый галоп, и каждый гулкий удар копыта был еще одним шагом в неизвестность. Топот копыт, казалось, сливался с гулким биением ее сердца. Затем она подъехала к коттеджу. И снова дым кольцами выходил из трубы, и снова Дункан стоял там и рубил дрова. Все было так, как будто вчерашний день не закончился и ее не было здесь всего лишь несколько мгновений. Но вот она появилась здесь снова. Он поднял взгляд, когда она, придержав лошадь, остановилась возле одного из яблоневых деревьев и соскочила с лошади, и тут же подошел ближе, беззаботно оставив свой топор.

– Ты приехала, – сказал он.

Это доверительное обращение прозвучало, словно ласка. Элизабет с бьющимся сердцем кивнула ему. Поводья Жемчужины выпали у нее из руки, и кобыла сразу же медленным шагом отправилась пастись на луг.

– Я хочу услышать эту историю, – сказала Элизабет. К ее досаде, голос стал каким-то хриплым, однако Дункан, казалось, этого не замечал. Он остановился прямо перед ней, в распахнутой рубашке, и его коричневая от загара грудь была мокрой от пота. Его запах ударил ей в нос, и у нее от возбуждения закружилась голова. Она поняла, что для нее главной была не история. Она хотела… Она сама не знала, чего хотела. Зато знал он. Он коснулся своей большой теплой ладонью ее щеки. Она почувствовала мозоли на его руке. Его ищущий взгляд, казалось, зажег внутри нее пламя.

– Ты знаешь, что нам теперь придется попрощаться еще раз, aye? Вчера было не в счет, потому что считается только последний день.

Она не отстранилась от него, когда он притянул ее к себе и наклонился, чтобы поцеловать. Ее сердце почти разрывалось – так сладко было чувствовать рядом этого мужчину и пребывать в плену его крепких объятий. Элизабет ответила на его поцелуй со всей страстью и, возможно, даже более пылко, чем накануне. Она не отбросила его руку, которая неожиданно и с каким-то само собой разумеющимся бесстыдством стала двигаться по ее телу и исследовать те места, к которым еще никогда не прикасался мужчина. Он расстегнул накидку, погладил ее по корсажу, сдвинул его вниз и большим пальцем коснулся ее соска. Она застонала, не отрываясь от его губ, и напряглась в крепком объятии, когда его другая рука стала скользить все ниже и ниже, задрала ее юбки и залезла между ее ног. Она сдавленно вскрикнула, когда он погрузил свой палец в ее скользкую горячую влагу.

«Нет, – подумала Элизабет, опьяненная наслаждением, которое дарили ей его прикосновения. – Нет, он не должен этого делать! Это грех, это измена и предательство!» Она должна запретить ему делать это, тут же, немедленно! Однако эта мысль улетучилась еще до того, как она ее осознала. У нее не было сил защищаться от него, пока он делал с ней это. Она еще никогда не чувствовала ничего подобного и была убеждена, что больше не сможет испытать таких ощущений, как здесь и сейчас.

Он не прекращал целовать и гладить ее, и она не знала, сколько это продолжалось, потому что время потеряло всякое значение. Значение имело только ощущение, что она стремится навстречу великолепной, замечательной цели, которая находится в непосредственной близости. В какой-то момент он убрал руку, и Элизабет, словно сквозь пелену, почувствовала, что он возится со своей одеждой. Затем она потеряла почву под ногами и почти перестала соображать, что происходит. Ей показалось, что она каким-то таинственным образом взлетает от земли к небу, но потом поняла, что Дункан приподнял ее обеими руками, крепко сцепив пальцы у нее под бедрами, и прижал ее спиной к дереву. Ей не оставалось ничего другого, кроме как обнять его за шею. Мир перевернулся, когда что-то горячее и дрожащее прижалось к ее мягкой влаге, затем протолкнулось вперед и проложило себе дорогу внутрь нее. Она запрокинула голову и закричала, сотрясаемая резкими судорогами наслаждения и исполнения желания, в то время как нижняя часть ее живота, пульсируя, судорожно обхватила непрошеного гостя, прежде чем она по-настоящему поняла, что с нею происходит. Он мощно и быстро входил в нее, удерживая ее на весу безо всякого напряжения, словно она ничего не весила. Ее затуманенный разум молниеносно прояснился.

– Нет! – закричала она, напрягаясь и беспомощно обнимая его шею. – Перестань!

Однако с таким же успехом она могла приказывать морю прекратить движение волн. Дункан даже не слышал ее. Его тело, как молот, входило в нее, а затем он выгнул спину и испустил подавленный крик, за которым последовал продолжительный стон. Она почувствовала конвульсивное подергивание внутри себя, с которым он излился в нее, а затем сделал шумный выдох. Застыв от ужаса, она закрыла глаза, когда он медленно дал ей сползти по нему вниз и при этом выскользнул из нее.

Элизабет ничего не могла сказать. Она неподвижно стояла на месте, все еще прислонившись спиной к дереву, а ее взгляд был прикован к следам ног на глинистой почве. Краем глаза она уловила, что Жемчужина пасется всего лишь в дюжине шагов от нее. Дункан нерешительно протянул руку, подтянул ее корсет вверх и поправил на ней накидку.

– Я боюсь, что в пылу битвы мы несколько забылись. – Он осторожно погладил ее по голове. – Что с тобой? – спросил он.

Именно в этот момент она вышла из оцепенения. Говорить было не о чем. Оставалось только убежать, все остальное только ухудшило бы ситуацию, указав на ее позор. С развевающимися юбками она помчалась к Жемчужине, запрыгнула в седло и ударила кобылу пятками по бокам.

– Но! – закричала она. – Вперед!

Испуганная такой непривычной спешкой, кобыла встала на дыбы, однако Элизабет уже крепко держала поводья в руке. Она снова ударила пятками по бокам Жемчужины, взяла ее в шенкеля и заставила прыгнуть вперед, так что та буквально полетела галопом через поля, прочь от моря и от мужчины, который одновременно был и свидетелем, и виновником самого страшного позора в ее жизни.

Все ее тело горело от стыда, а в голове было пусто, словно ее кто-то вымел веником. Шок из-за случившегося парализовал ее разум. И лишь после того, как позади остались деревни и она снова направилась в сторону Рейли-Манор, девушка взяла себя в руки. Ей нужно было подумать, как вести себя, когда она снова окажется дома. Должна быть какая-то видимая причина тому, что она в столь смущенном состоянии. Не говоря уже о растрепанном виде, разорванном спереди корсете и следах на одежде. Когда она увидела пятна на юбке, то прокляла себя за свою глубочайшую глупость. Почему она не сообразила, что ей предстоит, когда он поднял ее на руки? В конце концов, она выросла в деревне и достаточно часто собственными глазами видела, как спариваются животные. Пусть даже у них это выглядело несколько по-иному, но сам процесс все равно был точно таким же.