Читать книгу "Прощай, империя! Спасибо Путину - Виктор Алкснис"

Но эта Советская Армия погибла вместе с СССР.

Да, после развала Советского Союза многие части и соединения той великой Армии некоторое время еще продолжили существовать, а вернее, выживать. И выжили они в условиях развала 90-х годов только за счет советских традиций и верности офицеров советской присяге. И не только выжили, но и в те годы, по сути, спасли Российскую Федерацию от окончательного распада. Вспомните хотя бы Чечню тех лет.

Когда-нибудь напишут книги о том жутком для любого военного человека времени, когда офицеров ставили перед тяжелейшим нравственным выбором — или переприсягай новому государству, или уматывай. И, к чести советских офицеров, подавляющее большинство из них переприсягать отказалось.

Сейчас многие предъявляют претензии к офицерскому корпусу Советской Армии за то, что в 1991 году советские офицеры и генералы не спасли страну. Да, основания для подобных обвинений имеются. Но при этом обвинители не учитывают одну простую вещь — Советская Армия всегда была плоть от плоти и кровь от крови советского народа. В отличие от нынешней российской армии.

Напомню, 17 марта 1991 на референдуме 112 млн. человек, или 76 процентов избирателей, проголосовали за сохранение Советского Союза. Но когда 19 августа 1991 года было объявлено о создании ГКЧП, практически никто из этих 112 миллионов не вышел поддержать его меры, направленные на спасение страны. Этого не сделал и никто из тогдашних 19 миллионов членов КПСС. А уж тем более никто не вышел на улицы в декабре 1991-го, когда состоялся Беловежский сговор.

Я прекрасно помню те дни, когда с мандатом народного депутата СССР метался по Москве и пытался организовать сопротивление развалу. И помню упреки в свой адрес: «Так что, вы предлагаете стрелять в мирных людей, проливать их кровь?». И надо честно признать, что Советская Армия в те дни оказалась не готова стрелять в своих сограждан. Она была готова воевать с любым внешним агрессором, но убивать «своих» она не смогла. Вернее, она не смогла стрелять без приказа. А приказа не поступило…

Я ушел из Советской Армии в большую политику в мае 1989 года. Уходил из армии, находившейся на пике своего могущества. Да, в те дни мы вывели свои войска из Афганистана. Но ушли не побежденными, а по приказу политиков. Об этом никто сегодня не говорит, но, по мнению ведущих американских военных аналитиков, действия Советской Армии в Афганистане с точки зрения боевой эффективности относятся к эталонам военного искусства. Ведь по соотношению потерь наших военнослужащих и моджахедов мы воевали там намного эффективнее американцев во Вьетнаме или в других локальных конфликтах.

И вот эта эффективнейшая военная организация ХХ века всего через два года прекратила свое существование и уже к моменту ввода войск в Чечню в декабре 1994 года превратилась в толпу вооруженных людей, штурмовавших Грозный с огромными потерями. Единственное утешение — это уже была не Советская Армия.

И как бы ни относиться к первому министру обороны РФ Павлу Грачеву, но он был по-своему прав, когда в те дни утверждал, что мы Грозный возьмем за два часа одним полком ВДВ. Единственное, он не учел, что СОВЕТСКИХ полков ВДВ к тому времени уже не было.

А если бы такая задача была поставлена советским десантникам образца августа 1968 года, когда они за несколько часов взяли под полный контроль территорию Чехословакии, или образца декабря 1979 года, когда советская «десантура» при минимальных потерях захватила основные стратегические объекты в Кабуле, то, без сомнений, она была бы выполнена точно в срок и в Грозном.

И дело не просто в разной профессиональной подготовке. Как мне кажется, дело в различной мотивации советского и российского военнослужащего. А значит, именно в этом и заключается коренное отличие Советской Армии и российской. Мне много приходится общаться с офицерами нынешней российской армии (кстати, обратите внимание, «российская армия» пишется с маленькой буквы, а вот «Советская Армия» всегда писалась с большой. И, думаю, даже в этом есть сакральный смысл). И мне представляется, что у нынешних офицеров внутри нет ощущения принадлежности к Великой Армии Великой Страны. Да, большинство из них патриоты России, и они готовы отдать свою жизнь за нее. Но вот ощущения принадлежности к гражданам Великой Страны у них нет. А самое главное, у них нет ощущения, что ИХ страна всегда права.

Мне думается, что весьма трудно идти в бой с возгласом: «За Родину! За Абрамовича (кооператив «Озеро», Путина, Медведева и т. п.)!».

А вот в годы войны идти на смерть со словами: «За Родину! За Сталина!» было вполне естественным.

И что-то похожее я ощущал у французов. В центре Парижа находится знаменитая Триумфальная арка, возведенная в 1806–1836 годах в ознаменование побед Великой армии Наполеона. От Триумфальной арки расходятся 12 проспектов-лучей, большинство из которых носит имена знаменитых деятелей Франции, а также названия битв, выигранных Наполеоном. И есть один проспект, вызывающий особую гордость у любого француза — проспект Великой Армии (Avenue de la Grande-Armée), который назван в честь вооруженных сил Французской Империи в 1805–1807 и 1812–1814 годах. Прошло двести лет с тех славных для французов дней. За эти двести лет Франция навсегда утратила звание великой державы, но память о тех днях живет в сердцах французов, и они, как мне кажется, тоскуют по ним. Но, с другой стороны, на великие военные подвиги своих предков они уже не способны, что наглядно показали события второй мировой войны, когда в воинских формированиях фашистской Германии, воевавших на Восточном фронте, погибло больше французов, чем в рядах французского Сопротивления.

В отличие от французов и нынешних российских офицеров, у меня и моих сослуживцев всегда было ощущение принадлежности к Великой Армии Великой Страны. А самое главное, мы были твердо убеждены, что МОЯ страна всегда права. И если получен приказ, то наш долг — его выполнить! И выполнить без колебаний!

Мне навсегда врезались в память события лета 1980 года.

Я был капитаном, и мне было 30 лет. Прошло всего лишь полгода с момента ввода наших войск в Афганистан, во всем мире развернулась широкая пропагандистская кампания против Советского Союза. И в этот момент началось обострение ситуации в Польше — «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой развернула широкое забастовочное движение, грозящее сменой власти.

А поскольку Прибалтийский военный округ непосредственно граничил с Польской Народной Республикой, то тем летом нас несколько раз поднимали по тревоге, и ставилась задача — войти на территорию ПНР и взять ситуацию под контроль. Но потом поступала команда «Отставить!», и все возвращалось в исходное состояние. Но один раз все пошло по-серьезному, и началось реальное выдвижение к госгранице. Я был назначен старшим наземного эшелона нескольких авиационных частей, состоявшего из нескольких десятков спецавтомобилей для обслуживания самолетов и вертолетов.

Рано утром мы подошли к польской границе. Взошло солнце, и мы ждали приказа перейти ее. И я прекрасно помню то ощущение внутренней убежденности в необходимости идти в Польшу и выполнять приказ. При этом уточняю, что не был зашоренным догматиком «с Лениным в башке и с наганом в руке». Признаюсь, что при возможности даже слушал «Голос Америки» и Би-Би-Си. Но не потому, что был диссидентом, а потому что хотел знать, о чем говорит противник.