Читать книгу "Брусиловский прорыв - Александр Бобров"

Под трубный звук, под звон кимвалов

В кровавый бой, как на парад,

Пошли тринадцать генералов

И столько ж тысячей солдат.

Был день тринадцатый июня;

Отпор турецкий был не слаб:

Солдаты зверем лезли втуне —

Тринадцать раз наврал наш штаб.

Под трубный звук, под звон кимвалов

С челом пылающим… назад…

Пришли тринадцать генералов,

Но… много менее солдат…

Громы и молнии понеслись на бедного Симборского от высшего начальства. Особенно был обижен генерал Гейман, отличившийся под Ардаганом и сплоховавший под Зевином. Симборский во время одной пирушки опять обмолвился по его адресу… После этого судьба нашего веселого, талантливого журналиста-корреспондента была решена окончательно: его выслали из пределов Кавказской армии, и русская публика была лишена возможности читать правдивые и талантливые статьи о войне». Так что Брусилов с молодости ценил образное поэтическое и публицистическое слово!

Кавказский театр военных действий, на котором пришлось участвовать Брусилову, отличался суровой природой, отсутствием сколько-нибудь сносных дорог. В ущельях, по заснеженным скалам бродили отряды башибузуков — турецкой иррегулярной конницы, подстерегая отставших и уничтожая небольшие русские отряды. Русские войска наступали на сильную турецкую крепость Карс, постепенно охватывая ее со всех сторон. Молодой поручик Брусилов был в авангарде русских войск, штурмовавших крепость. Мужественные русские солдаты штурмом взяли Карс, а опыт этих горных боёв особенно пригодится Брусилову во время боёв на карпатских высотах и перевалах.

Вскоре по окончании войны с турками Брусилов был назначен в офицерскую кавалерийскую школу в Петербурге, где и прослужил до 1906 года, закончив свою службу в ней начальником школы. После живописного Кавказа он надолго поселился на Шпалерной улице, близ Смольного монастыря, в Аракчеевских казармах, низких и приземистых, представлявших громадный контраст с дикой горной природой — неподалёку от них и был установлен памятник генералу. Но и Петербург ему был близок, поскольку Алексей там воспитывался и считал его родным. Следует сказать, что ещё в 1884 году Брусилов женился на Анне Николаевне Гагенмейстер, племяннице своего названного петербургского дяди. Брак был устроен ввиду общих семейных интересов и без особой страсти: просто тогдашние потомственные военные думали больше о карьере, о продвижении по службе, при котором жена являлась проверенной помощницей, что и доказал её серьёзный поступок: «Жена моя происходила из лютеранской семьи, и имение ее брага было расположено в Эстляндской губернии, недалеко от Ревеля. У меня были очень хорошие отношения с семьей моей жены, но по своим чисто русским, православным убеждениям и верованиям я несколько расходился с ними. Моя кроткая и глубоко меня любившая жена с первых же лет нашего брака пошла за мной и по собственному желанию приняла православие, несмотря на противодействие ее теток, очень недовольных тем, что она переменила религию. Впрочем, это не помешало нам поддерживать самые дружеские отношения со всей ее семьей». Но, несмотря на все практичные соображения и трудности, Брусилов уверял, что был очень счастлив, любил свою жену горячо, и единственным минусом семейной жизни считал постоянные болезни и недомогания слабой здоровьем Анны. У нее было несколько мертворожденных детей, и только в 1887 году родился сын Алексей, единственный оставшийся в живых. Но как раз первенец и погиб в трагическом 1919 году. Но об этом позже…

В апреле 1906 года генерал-майор Брусилов стал начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Стать офицером гвардии, а тем более начальником гвардейской дивизии издавна считалось в России большой честью. Русская гвардия была создана Петром Великим еще в 1687 году. Боевое крещение получила в походах под Азов и в тяжком испытании под Нарвой. С тех пор в течение двух столетий гвардия участвовала во всех без исключения войнах, которые вела Россия. Под Полтавой и у стен Измаила, на Бородинском поле и на бастионах Севастополя гвардейские знамена развевались в первых шеренгах наших войск. Их видели в Берлине и Париже, на горных кручах Италии и Болгарии, под стенами Стокгольма и Константинополя. И никогда не становились знамена русской гвардии добычей врага, даже тогда, когда наша армия терпела неудачи, — слово «сдаюсь» не значилось в гвардейском лексиконе. Великая честь служить в таком войске!

Во 2-ю гвардейскую дивизию, поступившую под командование Брусилова, входили старейшие и прославленные в боях кавалерийские полки — те полки, которые навечно связаны с нашей воинской историей. Лейб-гвардии Гусарский основан в 1796 году, Конно-гренадерский и Уланский ее величества полки — в 1809-м, все три храбро сражались в Отечественную войну двенадцатого года. Четвертым в состав дивизии входил Драгунский полк, причисленный к гвардии «только» в 1814 году, но довольно уже заслуживший воинской славы, в частности, в последней Русско-турецкой войне. Это был действительно цвет вооруженных сил страны — полки, бывшие ровесниками побед Суворова и Кутузова.

Но с началом массового рабочего движения слава русской гвардии несколько померкла, поскольку гвардейские части стреляли в толпы безоружных людей в Петербурге 9 января 1905 года, в Кровавое воскресенье. А в декабре гвардейцы подавляли рабочее восстание на Красной Пресне в Москве. Так Брусилов — последовательный противник использования армии против своего же населения — принялся укреплять лучшие традиции гвардии.

В 1908 году неожиданно умерла жена, и Брусилов сверхтяжело пережил утрату. Уже на исходе столь несчастливого для Брусилова 1908 года ему было объявлено о предстоящем назначении на должность командира 14-го армейского корпуса, что находился на западной границе, в Царстве Польском, под городом Люблином. А 6 декабря, в день святого Николая-зимнего, последовал высочайший приказ о производстве Брусилова в генерал-лейтенанты. Перед Рождеством он уже распростился с полками, которыми командовал более двух лет. Отдал прощальный визит великому князю Николаю Николаевичу, в полном одиночестве проводил печальный 1908 год и невесело встретил 1909-й. А уже через несколько дней отбыл поездом в Варшаву, где находился штаб его нового округа.

Часть Польши, входившая в то время в состав Российской империи и составлявшая так называемое Царство Польское, представляла собой проблемную территорию, как выражаются ныне, где завязался тугой узел острейших социальных и национальных противоречий. Начиная с 1905 года и вплоть до начала Первой мировой войны, стачки и волнения рабочих не прекращались. Царская администрация проводила неуклюжую национальную политику, оскорблявшую патриотические чувства польского народа. Верхушка этой администрации состояла преимущественно из так называемых «русских немцев», то есть весьма многочисленной в ту пору касты бюрократов, которая в западных губерниях царской России составляла что-то вроде правящего сословия. На этой почве пышным цветом взрастал польский шляхетский национализм. В итоге вспыхивала вражда между русскими и поляками.

Кроме того, округ был приграничным, причем тогда граница эта считалась стратегически наиглавнейшей. К моменту назначения туда Брусилова ни для кого уже не было тайной, что в Берлине и Вене давно уже задумывают повторение пресловутого «Drang nach Osten» — натиска на Восток. Войну ждали как нечто неизбежное, понимали, что начаться она может в любое время. Вот почему в штабе округа и в частях преобладало настроение довольно тревожное.