Читать книгу "Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов"

— Позволь, господин?

— Говори, — ответил тот.

— Отец, урусуты давят нас копьями. Кыпчаки идут им на помощь. Долго мы не устоим, — с жаром выпалил Урянхай, обращаясь к обоим.

— Поворачивайте коней. Пусть урусуты и кыпчаки крепче ухватятся за хвост дикого монгольского жеребца, а тот уж сам сделает свое дело, — молвил Субутдай, не дрогнув ни одним мускулом лица. Джебе и подъехавший Тугачар негромко одобрили сказанное самым опытным из них. Жестом руки Субутдай отпустил Урянхая. Затем махнул рукой одному из нукеров. Тот стремглав влетел на вершину.

— Скачи к Чегирхану. Пусть выводит пять тысяч навстречу кыпчакам. А впереди гоните этих собак, — сказал темник и указал плетью на несколько сот связанных и скованных колодками половцев, среди которых в основном были юноши и старики. Джебе, услышав это, усмехнулся одними губами и одобрительно кивнул головой.

Через несколько минут навстречу половцам, которых вел князь Ярун, во фланг сражающимся в балке татарам вышла из-за холма и стала разворачиваться лавой пятитысячная татарская рать. Впереди себя татары гнали пленных половцев. Татарские воины готовили луки. Половецкая конница шла наметом. Но вдруг в передних рядах кыпчаков произошло замешательство. Степняки увидели пленников, гонимых впереди. Воины передних рядов осаживали коней, задние стали налетать на скачущих впереди. Этим и воспользовались татары, пустившие через головы пленников тучу стрел. Тяжелые и дальнобойные татарские стрелы побили сразу сотни верховых и их лошадей. Половцы нестройно и недружно отстреливались.

Развернувшаяся широким веером татарская лава набрала ход. Погоняя и сминая пленников, пуская убийственные потоки стрел, татары дружно ударили по кыпчакам. Охватив с плечей половецкую рать, монгольские воины беспощадно секли и избивали врага. Половцы сопротивлялись недолго, и вскоре уцелевшие в этом побоище стали поворачивать коней и убегать от наседавших татар. Князь Ярун с выпученными от напряжения глазами кричал сорвавшимся голосом, пытаясь собрать для отпора своих воинов. Он истекал кровью, так как в левой руке его у плеча торчала стрела, пробившая кольчугу. Правой он еще держал саблю и отбивался от наседавших татар с кучкой своих нукеров. Но силы их таяли с каждой минутой. Нукеры валились с коней, пронзенные стрелами, сбитые копьями, связанные арканами. Слетали с плеч их отсеченные головы и руки, а кровь заливала коней и землю. Понимая, что приближается конец, Ярун крикнул нукерам, чтобы бежали, а сам, отбив очередной удар, все же сразил саблей в лицо наседавшего монгольского батыра. Огретый плетью, еще сильный и крепкий половецкий конь уносил Яруна от окружавших его врагов.

Не давая оторваться кыпчакам, татары «на их плечах» неслись на русичей у реки. Эта многотысячная конная масса отступавших и преследовавших катилась прямо на чело русского войска. В полках русской конницы произошло замешательство. Но князья и воеводы что-то еще пытались сделать и как-то собрать людей, когда вал степной конницы врезался в самый центр русского войска, сминая и сокрушая его строй. Памятуя эти события, русский летописец запишет: «Тъгда же Ярун съступи ся ними, хотя бити ся, и побегоша не успевъше ничтоже половьци назад, и потъпташа бежаше станы русьскыхъ князь, не успеша бо исполчитися противу имъ, и съмятоша ся вся, и бысть сеча зла и люта».

Еще несколько тысяч татар, вылетев из-за холма, ударили по правому плечу русской конницы, что дралась под рукой князя Даниила. Русичи, успевшие к тому времени выбить татар из балки, вновь были отброшены туда и оказались под угрозой окружения.

Чело русского войска, где стояли пешцы, конница Мстислава Удалого, полки трубчан, путивличей, козлян и черниговцев, было смято. Козельский князь Мстислав, понимая, что пришел и его черед, повел уцелевшую от сумятицы часть полка в соступ на татар. Горислав, бывший в первых рядах вместе с Твердиславом и Боримиром, увидел, как князь вылетел вперед, направив тяжелое копье на врага. Шелом его со златым образом святителя Пантелеймона сверкал на солнце. Слегка откинувшись станом назад, наклонив вперед голову и упираясь выпрямленными ногами в стремена, Мстислав налетел на одного из передовых монгольских воинов. Удар его копья пробил щит и оказался смертельным для врага. Но тут же князя со всех сторон окружили татары. Он успел слишком далеко оторваться от своей дружины. Рядом с ним было всего несколько отроков и дворян. Копье уже не годилось для ближнего боя, и, отбросив его, Мстислав выхватил из ножен длинный франкский меч. Все бывшие с князем русичи пали от стрел и ударов копий. Вражеские копья с крюками тянулись к князю, чтобы сорвать его с коня. Вот татарин бросил аркан, пытаясь стянуть руки князя у плечей. Но тот успел увернуться, и аркан пришелся на голову коня. Мстислав отсек петлю.

Княжеский боярин Косьма, собрав молодцов — гридей, среди которых был и Горислав, кричал князю:

— Не давай, княже ся, еси пожди! — и, круша большой двуручной секирой татарские головы, плечи и руки, прорубался на пределе сил к своему господину.

Но тщетно! Вот две новых петли стянули руки и предплечья Мстиславу. Вот кривым, мечом татарин ошеломил князя сзади. Вот татарские копья прободили чешуйчатый доспех на плече и груди. Меч выпал из рук Мстислава. Арканом сдернули его с седла, да не отпустило тесное стремя. Князь не упал на землю, а лишь завис над ней. Да уже рядом был княжий боярин со своими молодцами, от которых, правда, и трети не осталось. Боримир получил в бок удар копья, что пробило ему кольчугу, и пал с коня. Твердислав, хоть и держался в седле, но из левого бедра его ниже кольчуги торчала татарская стрела. Лишь Горислав пока был цел, но потерял щит, и кольчуга на нем была сильно посечена. Он, и еще четверо кметей с боярином отбили князя у татар, всадили его в седло и привязали к шее коня. Окружив своего господина со всех сторон, заслоняя его от стрел и копий, гриди и отроки рубились с остервенением. В этой сумятице Горислав успел заметить краем глаза, как над его челом чья-то рука занесла кривой татарский меч. Свист и просверк клинка над головой заставил юношу мгновенно податься в седле корпусом назад и выставить свою саблю вперед. Но сабля лишь ослабила тяжелый, заранее намеченный удар меча. Тот все же достал самым острием лицо юноши и пришелся наискось от десной надбровной дуги к носу и ошеей щеке. Боли Горислав не почувствовал. Казалось, что будто обожгло лицо, а десное око стало заплывать чем-то густым и липким. Но юный гридь удержался в седле и из последних сил сам ударил в ответ саблей наотмашь. Он не посмотрел и не оглянулся туда, куда пришелся его удар, ибо конь уже унес его от того места, а надо было смотреть только вперед и по сторонам, защищая от ударов беззащитное тело князя. Вырвавшись из вихря конной сечи, остатки козельской дружины сопроводили своего князя сквозь строй расступившихся пешцев и, поддерживая его под руки, стали съезжать в реку. А козельский полк, вступивший в бой, смог лишь на малое время сдержать татар.

С левого плеча вывел в соступ часть конной черниговской дружины воевода Юрий Домамерич. Но полки черниговские стояли на месте, ощетинившись копьями, рогатинами и пуская стрелы. Князь Михаил выжидал. Полностью смешав строй русских, стоявших в челе, половцы князя Яруна как. вода сквозь песок просочились к реке и в панике переправлялись через Калку. Град стрел и сабельный смерч обрушили монгольские воины на смятые русские полки. Князь Мстислав Удалой, пытаясь перестроить свой полк, стал уводить его к переправе, чтобы встретить татар на правом берегу реки. Татары вклинивались между русичами, рассекая войско на части. Устилая землю павшими, укрываясь щитами от свистящих, бьющих и разящих стрел, отбиваясь копьями и секирами, отходили к реке и пешие русские полки. Подняв железную личину, Мстислав Удалой посмотрел на большой курган, где, загородясь возами и тыном, не трогаясь с места, стояли киевляне. Смоленский полк Владимира Рюриковича, отстреливаясь из луков, лишь кое-где переходя в копейные сшибки, медленно отходил левее большого кургана. Там же, вслед за смоленцами и правее кургана отступали вырвавшиеся из балки галичане, волынцы и куряне. Их сильно поредевшие и истекающие кровью полки еще как-то бились под рукой князя Даниила, хотя людей потеряли больше других. Даниил, понимая, что сдерживает более двух часов со своими людьми втрое превосходившие их силы татар, уводил к реке своих почти обессилевших и израненных воев. Вся его челядь или потерялась, или была побита. Он не знал, где его брат Василек, где князь Олег Курский. Лишь старый боярин Борислав Несторович, что служил еще его отцу князю Роману, да несколько кметей помогали князю. Уже третий по счету гридь сменился под княжьим золотым стягом. Чувствуя страшную жажду, молодой князь пустил коня к реке. Разбрызгивая воду, загнал его по грудь. Свесившись с седла и сбросив тяжелые кольчужные рукавицы, он горстями черпал и жадно пил речную воду, плескал ее себе в лицо и на грудь. Вдруг он увидел, что у самой воды лежат побитые стрелами люди и кони. Вода у берега окрашивалась кровью. Грудь сильно саднило от боли. Он осмотрел себя. Вода, стекавшая по железным чешуям панциря, на кожаной рубахе у бедер и седла окрашивалась багряными и розоватыми разводами. Даниил понял, что во время брани из-за дерзости, храбрости и юного возраста не заметил он раны. С детских лет от головы до ног не знал он в себе порока. Но сейчас силы медленно уходили из его могучего тела. Отрезвление пришло сразу. Увидев, что киевские полки так и стоят на горе, не вступив в сечу, Даниил выбрался на берег, велел боярину уводить полк за реку и отрываться от наседавших татар.