Читать книгу "Рожденный дважды - Фрэнсис Пол Вилсон"

– Все равно приглашение остается в силе. Ужин за нами.

– Конечно, я буду очень рад.

Прощание было долгим. Рукопожатия и взаимные заверения в непременной встрече в ближайшее время. Билл с облегчением вздохнул, когда наконец закрыл за ними дверь, надеясь, что смятение чувств в его душе скоро уляжется.

Но этого не случилось.

6

Кэрол ждала, пока Джим заведет машину, но он неподвижно сидел за рулем, уставившись в пространство.

Она дрожала от холода.

– Если мы никуда не едем, Джим, может быть, включишь зажигание, чтобы заработала печка?

Он покачал головой и улыбнулся.

– Прости, я просто задумался.

Он повернул ключ зажигания, и десятилетний «нэш-рэмблер» ожил и затрясся. Джим повернул к проспекту Куинс.

– О чем же ты думал?

– О том, что головоломка начинает складываться. Уже скоро я узнаю, кто я такой.

Кэрол нагнулась и поцеловала его в щеку.

– Кто ты такой, знаю я. Почему ты меня не спросишь?

– Ладно. Кто же я такой?

– Человек, которого я люблю. Отличный парень, талантливый писатель и самый лучший любовник на всем Восточном побережье. – И она действительно так считала.

Он тоже поцеловал ее.

– Спасибо. Но только на Восточном? А как насчет Западного?

– Я там никогда не была.

– Ах так?! – Он остановился у светофора. – Где же будем есть?

– Мы действительно можем себе это позволить?

– Конечно. Я сегодня получил гонорар за серию «Бог умер». Мы в «сытом городе», как любит говорить наш президент.

– Наконец-то они собрались тебе заплатить!

Именно поэтому он предложил ей поужинать в ресторане. Джим придерживался вполне современных взглядов, но, как только речь заходила о трате на развлечения из жалованья Кэрол, оказывался в трясине предрассудков пятидесятых годов.

– Можем поехать туда, – он показал рукой в восточном направлении, в сторону дома, – и поесть даров моря у «Мемисона». Или еще куда-нибудь в городе. – Теперь он махнул рукой в сторону заходящего солнца.

Кэрол не была голодна, она вообще последнее время страдала отсутствием аппетита. Ее не прельщало ни одно блюдо, но она знала, что Джим любит макароны.

– Давай поедем в «Маленькую Италию». Сегодня я чувствую себя итальянкой.

– Странно... Ты совсем не похожа на итальянку.

– Ладно тебе. Поезжай, – сказала она.

Когда они подъехали к изящному мосту Куинсборо, у Кэрол внезапно возникла идея.

– Знаешь, еще немного рано ужинать. Ну, а раз мы уже все равно направляемся в город, давай заедем к тете Грейс.

– Куда угодно, только не к ней, – простонал Джим. – Я готов поехать с тобой даже в модный магазин.

– Перестань, она такая милая, а для меня особенно много значит.

Кэрол любила свою тетку. Старая дева была ей вместо матери в студенческие годы, была ее семьей, «домом», где она могла проводить праздники и летние каникулы. Кэрол всегда хорошо ладила с ней. Однако о Джиме этого не скажешь.

– Да, но от ее обители меня бросает в дрожь.

– Тебя ни от чего не бросает в дрожь, а потом, мне совестно иметь столько свободного времени, находясь в городе, и не заехать на минутку к ней.

– Ладно, – сказал он, когда они переехали Ист-Ривер и спустились по пандусу в Манхэттен. – Едем в Грэмэрси-парк. Но обещай мне, что, как только она попытается начать спасать мою душу, мы уедем.

– Обещаю.

ИНТЕРЛЮДИЯ В ЗАПАДНОЙ ЧАСТИ ЦЕНТРАЛЬНОГО ПАРКА – I

Сначала мистер Вейер не совсем понял, что это такое.

Это произошло, когда он полусидя-полулежа почти дремал на софе в гостиной перед новеньким цветным телевизором. На девятнадцатидюймовом экране маршировали американские войска – шла специальная передача новостей о новогоднем наступлении во Вьетнаме. Вейер вдруг почувствовал нечто в ромбовидном мозгу: покалывание, зуд. Он не знал, как назвать это ощущение, но было в нем что-то зловещее.

Предостережение?

Чем сильнее оно становилось, тем казалось все более знакомым. Как что-то из прошлого, нечто, известное ему прежде, но не встречавшееся уже много лет.

Чье-то присутствие?

Внезапно его охватила тревога; он стряхнул с себя дремоту и сел.

Нет, этого не может быть!

Он поднялся с софы, подошел к окну и стал глядеть вниз на голые деревья Центрального парка. Парк купался в оранжевом сиянии заходящего солнца. Темной оставалась только часть перед зданиями, высившимися вдоль западной его части. Дом, в котором жил Вейер, отбрасывал широкую полосу тени в оранжевое зарево.

Зловещее чувство росло, становилось сильнее, определеннее. Оно исходило с востока, с противоположной стороны города.

Этого не может быть!

Он увидел свое расплывчатое отражение в оконном стекле: крупный мужчина с седыми волосами и морщинистым лицом. Он выглядел на шестьдесят, но в тот момент ощущал себя много старше.

Больше не оставалось сомнений в том, что это за чувство. Но как это может быть? Это невозможно.

– Что случилось, милый? – спросила жена по-английски, с сильным акцентом, когда вернулась из кухни.

Это он! Он жив! Он здесь!

Глава 3

1

Грейс Невинс вытирала пыль с самой большой из своих скульптур Младенца и одновременно жевала хрустящую ржаную галету. Двенадцатидюймовая фарфоровая статуэтка изображала скорее не младенца, а юношу в золотой короне с земным шаром в руках, на верхушке которого красовался крест. Таких скульптур у нее было четыре. Они стояли в гостиной по углам в направлении четырех сторон света и все еще были облачены в рождественские одеяния. Однако скоро предстоит переодеть их. Близится Великий пост; в следующую среду – его первый день. Пост предписывал темные пурпурные облачения.

Грейс перешла к распятиям. Всего их у нее насчитывалось двадцать два, и на тех, что были богато украшены резьбой, собиралось особенно много пыли. Затем Грейс занялась восемью скульптурами Божьей Матери, начиная с небольшой, всего в шесть дюймов, которую она привезла из Национального собора в Вашингтоне, и кончая мраморной красавицей высотой в три фута, стоявшей в собственном миниатюрном гроте в углу против двери. В гостиной также висело шесть картин с изображением сердца Иисуса. Освященные пальмовые ветви, почти год обрамлявшие их рамы, потемнели от времени и стали ломкими. Ну что ж, не беда, в любом случае они отжили свой срок. В начале апреля, когда наступит Вербное воскресенье, она украсит картины свежими ветвями.