Читать книгу "Хроники 1999 года - Игорь Клех"

– Ты пойми, все мои давно на том свете. Мне надо к ним.

Была в ее словах какая-то суровая простота. Хотя ни иконок, ни крестов, ни прочих предметов культа в ее жилище не было и следа – одни подретушированные фотографии покойных мужа и дочери.

Мне довелось после возвращения с дачи провести в ее квартире несколько томительных часов. Утром я выкидывал мусор налегке, и сквозняком захлопнуло дверь – ни ключей, ни денег, ни сигарет, и жена только едет на работу в метро. Хорошо, Анна Ивановна не вышла никуда за покупками и оказалось где переждать и откуда позвонить.

Многонедельная жара наконец пошла на спад. У старого приятеля и моего ровесника родился во втором браке сын – лысый блондин. Другой мой приятель, постарше, неожиданно развелся и позвал отметить это событие, заодно со своим пятидесятилетием, в снятой им пустой новостройке на улице Наметкина. Мы сидели на свежераспиленных досках за импровизированным столом, обмахивались китайскими веерами, выпивали и закусывали, хозяйничала новая кандидатка в жены приятеля. Лето было в зените, только вот число 13-е – «иды». В гостях мешали веселиться скорбные мысли о ребенке как единственном для нас с женой способе пустить здесь корни – чтобы не превратиться в пару милых и печальных старичков, словно та выродившаяся сирень, у которой на запах уже недостает сил. И еще беспокоили мрачные мысли: где раздобыть 10-20 тысяч долларов, чтобы купить жилье?

А наутро стало известно, что мне предоставлено российское гражданство указом президента – сестре жены во Львове позвонили из консульства и просили передать, чтобы я явился за справкой. Первый шаг к легализации и натурализации длиной в девять с лишним месяцев – достаточный срок для появления на свет нового гражданина. Пора было собираться в дорогу туда, чтобы иметь возможность действовать дальше здесь, поскольку было ясно как день, что положение нелегалов и гастарбайтеров будет только осложняться. Никем, кроме русского, я себя никогда не чувствовал, и следовало подтвердить это каким-то набором действий.

Опять Галиция. Август

Императорские месяцы июль и август заменили нам языческие липень и серпень. В этом августовском серпне 13 числа, преследующего меня с самого дня рождения, мои родители скромно отметили «золотую» свадьбу. А сентябрьский вересень мать уже не пережила, в начале жовтня ее похоронили на Чуколовке. Последние годы в сердцах она часто поминала этот местный синоним смерти. Пронзительнее ненавистной Цветаевой об этом никто не сказал: любите меня хотя бы за то, что я умру.

Перед отъездом мне пришлось развить бурную деятельность, чтобы добыть денег на поездку и расходы. Ко всему позвонил сын хозяина квартиры сообщить, что тот собирается приехать в середине августа и рассчитывает, что мы оставим для него плату за четыре месяца, а лучше за полгода, потому что ему необходимо отправить младшего сына учиться в Америку. На телеканале «Культура» меня кормили обещаниями и поблагодарили за звонок, в «Гео» надо было дожидаться выхода сентябрьского номера, половина уже вышедших изданий по разным причинам тянула с выплатой гонорара. Неожиданно подвернулся странный заказ от Славы Курицына на очерк о нашем спальном районе для путеводителя «Неофициальная Москва». Как оказалось, едва возникшая СПС решила для своей осенней предвыборной кампании в Госдуму привлечь столичную арт-тусовку. В галерее Марата Гельмана было устроено совещание с участием всероссийского «киндерсюрприза» и экс-премьера. Тусовка рыла землю, очарованная личностью гостя и размерами его кошелька. Меня же удивило, как разительно профиль политика отличается от его фасада и больше говорит – возможно, так и стоит на них смотреть и показывать их с близкого расстояния. За три странички текста мне предложили полтораста баксов, и я состряпал его за пару дней, упаковав в него трехлетний опыт своего проживания в Ясеневе. Забрать несколько фотографий и дискету прислали курьера. На фотографиях были сняты с одной точки грозное двойное небо и треугольный клин закатных облаков над ясеневскими высотками, а также монументальная пустотелая колонна дощатой усадьбы в Узком. В бумажное издание они не вошли и, повисев на сайте, бесследно пропали вместе с негативами.

В итоге нам с женой удалось с грехом пополам наскирдовать больше тысячи долларов, оставить треть их хозяину, купить лекарства моим старикам, гостинцы родне, а себе железнодорожные билеты и 7 августа выехать во Львов. На Украине тем временем обвалилась гривна, повторив с запозданием судьбу рубля, что в данном случае было нам отчасти на руку. С собой мы везли американские доллары, которые нельзя было декларировать, поскольку после дефолта действовал запрет на их вывоз для нероссиян. Попутчиком оказался тюремный врач из Иванова, ехавший в Трускавец отдохнуть и подлечиться. В вагоне было пекло, кондиционеры не работали. Проводница пожаловалась, что весь фреон проводники давно попродавали на сторону за полсотни долларов. По мере продвижения на юг пошли поля выгоревших подсолнухов, пашни со всходами на мягких склонах, отяжелевшие яблоневые сады, ряды тополей и вязов вдоль дорог, под Тернополем поезд накрыл обильный летний ливень.

Сестра жены, воспользовавшись ее приездом, отправилась со своим неофициальным мужем на машине в Киев, куда настроена была перебираться из Львова, чтобы быть подальше от его официальной семьи и поближе к нам. Предоставив жене тешиться с племянницей и отцом, я занялся неотложными делами. Пустовавшая после смерти ее матери и предназначенная к продаже квартира уже год не находила покупателя – спрос и цены на жилье упали ниже плинтуса. Из-за протечки от соседей пошел пятнами и струпьями потолок на кухне и в прилегающих помещениях, требовался неотложный косметический ремонт. Но прежде следовало заняться своим гражданством и зубами.

Со справкой о предоставлении гражданства я вышел из российского консульства во Львове в среду пополудни в самую минуту начала солнечного затмения – черная шутка природы, а может, и судьбы. Двумя днями ранее в России слетел очередной глава правительства, и чеченские боевики вторглись в Дагестан себе на погибель. Двумя днями позднее Ельцин потребовал от Думы введения в стране чрезвычайного положения, и на московских улицах опять появились броневики.

С зубами оказалось сложнее, я выбрал опытного частного стоматолога – бывшего спортсмена, который, как мне показалось, не рассматривал мою голову как болванку для внедрения сверхдорогих протезов. На этот раз я не ошибся, он оказался добросовестным специалистом и славным малым, но все равно полтыщи долларов на верхнюю челюсть мне пришлось занимать у младшей сестры, которая научилась копить деньги. В следующем году ей удастся купить двухкомнатную квартиру в Одессе за пять тысяч долларов, а наша трехкомнатная во Львове еще через год уйдет наконец за семь тысяч. Впрочем, я где-то читал, что квартиры намного лучше в Кракове, Варшаве и Братиславе в конце беспокойных восьмидесятых стоили не больше. На другой день после посещения консульства зубной врач выдрал у меня изо рта почти все, кроме языка, и с такой брешью отпустил погулять, покуда заживет десна.