Читать книгу "Это моя земля! - Борис Громов"

– Все в порядке!

У-у, нет, девочка, так дело не пойдет. То, что Пак в свои неполные сорок еще не женат – вовсе не повод, чтобы таким макаром ему баки забивать. Такие вот сказки ровесникам своим можешь рассказывать, а вот Юре – не стоит. Он уже старый и, если и не мудрый, то уж точно опытный и циничный. «С волками жить – по-волчьи выть» – права народная поговорка. А Пак в лихие девяностые не просто уживался, а терки тер, базары базарил и прочие рамсы разводил с такими волчарами… В общем, Светик, лучше тебе даже и не знать, что такие упыри вообще на свете живут! Так что пытаться наколоть прожженного корейца – дело изначально безнадежное.

Слово за слово, и вот уже через пару минут примерная, самая общая канва событий Паку ясна и понятна: пришел, сделал весьма нескромное и откровенно оскорбительное предложение, после отказа попытался распустить руки, немного позанимался созерцанием дульного отверстия направленного ему точно в лоб ТТ, обматерил и, пообещав многочисленные проблемы, удалился. Осталось выяснить одну-единственную, но при этом чрезвычайно важную мелочь…

– Кто?

Света, немного помявшись, называет фамилию. О как! Ну надо же, какая честь нам оказана! Любимый сы́ночка, получается; так сказать, отпрыск и наследник…

М-да… и ведь не сказать, что для Пака произошедшее – большой сюрприз. Узнав, кто в учебке всем заправляет, Юра как чувствовал, что чем-то подобным все рано или поздно может закончиться. Если людишки прогнившие, то они свое нутро вонючее в экстремальной обстановке очень быстро покажут. Об этом ему еще много лет назад рассказывал бывший десантник Леха Лохматый, пытавшийся тогда наладить в бригаде Жмыха хоть какое-то подобие боевой подготовки. Не срослось – остальные «быки» были категорически против муштры. Тогда Лохматый некоторое время тренировал только тех, кто подобно Паку, сам захотел чему-то научиться, а чуть позже махнул на все рукой и вовсе из бригады ушел. Но именно он и поделился во время тренировок с Паком этой нехитрой, в общем, солдатской мудростью: на гражданке гнилой человек может годами свою сучность скрывать и изображать офигительного парня, но вот на войне, стоит только жизни такого чуть-чуть прижать, все дерьмо из него наружу так и полезет. Пак не был на войне, да и в армии не служил, но видеть самых разных людей в сложных жизненных обстоятельствах ему тоже доводилось. И с бывшим сержантом ДШБ он был полностью согласен. А тут, в гаишной учебке, прогнившие еще и при власти оказались. Не могло тут как-то иначе закончиться. Вопрос был только во времени. Правда, Пак предполагал, что возрождение феодализма в худших его проявлениях, вроде права первой ночи для новоявленных «сеньоров» по отношению к привлекательным «пейзанкам», займет несколько больше времени, и рассчитывал к тому светлому мигу приподняться достаточно, чтобы его и Свету все эти блудняки не касались. Похоже – не успел. Хотя, возможно, это просто у одного отдельно взятого придурка в мозгах короткое замыкание приключилось и, как говорится, «мнение редакции может не совпадать с мнением автора», – в смысле, все произошедшее – личная инициатива сы́ночки… Вот, пожалуй, и проверим…

В кабинет, раньше принадлежавший начальнику Учебного центра, а сейчас ставший своего рода штабом прибравших к рукам власть в лагере спасения «шишек» из Ивантеевского УВД и городской администрации, Юра вломился, словно маленький, но очень злой бульдозер. Попытавшегося было встать на его пути секретаря (а может, учитывая обстоятельства, ординарца) он срубил хорошо поставленным еще в юности хуком, да и дверь распахнул едва ли не ногой.

– Ну и какого рожна этот урод себе позволяет, я не понял? – с порога рявкнул он, поправляя висящий на плече «укорот». – Я спрашиваю: у него что, как у того кота, девять жизней в запасе? Может, еще и проверить хочет?

Судя по выражениям лиц четырех сидящих за столом мужчин, они уже в курсе произошедшего. Еще бы, вон в углу кабинета, на небольшом кожаном диванчике, больше на кресло-переросток похожем, как раз сам сы́ночка и устроился. Сидит, сука, ручки на коленочках сложил. Пай-мальчик, мать его! Только рожа уж больно бледная, да глазки бегают, словно у пойманного за руку базарного карманника. Чует кошка, чье мясо съела.

– Спокойно, Юрий, не стоит делать необдуманных поступков и говорить опрометчивые слова, – неторопливо и веско бросает один из сидящих за столом. Бывший зам ивантеевского мэра, папа провинившегося. – Думаю, никто не хочет, чтобы сейчас произошло что-то, о чем мы все потом будем жалеть. Ведь так?

– Допустим, – с прищуром оглядел четверку «шишек» Пак.

Так, кто тут у нас? Заместитель мэра Гапонов, старый знакомец; не один раз Пак к нему с пухлыми конвертами захаживал. Он тут явно за старшего. Двое в милицейской форме: начальник УВД и начальник этого самого Учебного центра. Плюс Скороходько – один из самых крупных и влиятельных городских бизнесменов. Ага, вроде Жмыхова, такой же «меценат и благотворитель», блин. В девяностые бригада Скорохода крышевала несколько рынков в Пушкино. В Ивантеевку Скороход благоразумно не лез, понимая, что со Жмыхом ему не тягаться, а когда жмыховской братве некисло накернили азербайджанцы, времена уже переменились и вопросы решались совсем не на «стрелках». В общем, Жмыхов со Скороходько во вражде не состояли, да и конкурентами не были, хотя и союзниками их назвать было сложно. Так, просто «в одном сегменте рынка» работали. Что для Юры было совсем не плохо, как-то не с руки ему было иметь врагов среди властей «лагеря спасения». А тут как раз собрались если и не все, то, пожалуй, самые влиятельные, «деловые». Если они что-то решат, то остальные противиться не смогут, даже если захотят, что вряд ли. Ну, значит, будем договариваться.

– Я действительно не хочу ни с кем портить отношения, но и себя за лоха и терпилу держать не дам. Это понятно?

– Вполне, – кивнул старший «деловых».

– А раз понятно, то пусть твой не в меру общительный отпрыск зарубит себе на носу: еще раз он подойдет к Свете хотя бы на десять метров, с ним сотворю что-нибудь нехорошее. Предупреждаю заранее и предельно ясно. Надеюсь, это тоже понятно?

Сы́ночка попытался было подорваться со своего диванчика, но по резкому жесту руки Гапонова снова рухнул на мягкое сиденье.

– Он все понял, Юрий, – сказал заместитель мэра (хотя скорее уже бывший заместитель, ведь уже скоро две недели как нет ни мэра, ни самой Ивантеевки). – Больше подобное не повторится. Я даю слово.

– Хорошо, – мотнул головой Пак. – Я понял.

Интересно, Гапонов действительно что-то полушепотом сказал, стоило Паку закрыть за собой дверь, или это Юре просто померещилось? Кто знает… Но что-то подсказывало ушлому корейцу, что лучше ему считать эти слова произнесенными и готовиться к последствиям с максимальной обстоятельностью и серьезностью. Потому как если слух Пака не подвел, то, когда дверь закрылась у него за спиной, заместитель мэра, будто змея, прошипел кому-то (да отпрыску своему, кому же еще!): «Сидеть! Позже…»

Едва выйдя из штабного корпуса, Юра быстрым шагом направился к курсантской казарме, превращенной в общежитие для семейных. Ему нужно было срочно поговорить с Чугаевым.