Читать книгу "Мистер Селфридж - Линди Вудхед"

Впереди было много работы, и величайшие умы Чикаго взялись за дело. В первую очередь был переизбран мэр Чикаго Х. Харрисон. Он уже отслужил четыре срока подряд, так что жители знали, чего от него ожидать, – Харрисон был пылким человеком, алкоголиком и заядлым игроком. Неудивительно, что, победив на выборах, хотя и с минимальным отрывом, он объявил, что «постановил подготовить двести баррелей отличного чикагского виски, который охмеляет за милю» для приема официальных лиц. Когда это сообщение докатилось до Нью-Йорка, Уорд Макаллистер[8], свято верящий в нормы этикета «известнейшей миссис Астор», пришел в ужас и написал в газете «Уорлд», что «гостей из рядов нью-йоркского общества будет волновать не количество, а качество». Беспокоясь о меню, не говоря уже о содержимом винных карт, Макаллистер рекомендовал городу «выписать нескольких отличных французских поваров, поскольку джентльмен, привыкший к черепаховому супу и фуа-гра, не станет обедать бараниной с репой». Его заявления, что в Чикаго якобы не смогут организовать достойный банкет, произвели эффект взорвавшейся бомбы. В местной прессе его называли «главным дворецким» и «нью-йоркским лакеем». Макаллистер, не желая сдаваться, обрушил на Чикаго новую волну критики: «На то, чтобы научиться жить по правилам, уходит почти целая жизнь. Этим чикагцам не стоит притворяться, будто они могут потягаться с восточным побережьем в вопросах вкуса, их развитие было слишком быстрым, чтобы вместе с богатством нажить культуру».

Макаллистер, который положил начало знаменитой концепции «Четырех сотен» миссис Астор (именно столько людей могли с удобством разместиться в ее бальном зале), был одержим этикетом, танцами и антуражем. Не сомневаясь, что богачи из Чикаго не способны танцевать кадриль, он особенно ядовито проходился по дизайну особняков миллионеров, где бальный зал часто располагался на четвертом этаже, до которого – о ужас! – нужно было подниматься на лифте. «В Нью-Йорке бытует мнение, что путь, ведущий к бальному залу, должен быть столь же художественно оформлен, как и сам зал. Мы не приезжаем на танцы в лифтах».

Жители Чикаго, гордившиеся своими мясными меню и лифтами, пропускали мимо ушей большинство этих шпилек, но замечания о танцах их все же задели. Помощь подоспела в виде танцевальной академии Юджина Бурника, который, хотя больше привык обучать детей первым балетным па, теперь день и ночь преподавал родителям правила бального этикета.

По всему городу разносился гул строительства. Возводились отели, перестраивались старые, открывались рестораны, расширялись игорные дома – спрос на рулетки взлетел до небес, и, чтобы справиться с заказами, пришлось открыть новую фабрику.

Миссис Поттер Палмер, главная женщина города, была назначена председательницей «Совета управляющих леди», который отвечал за постройку женского павильона. Даже с учетом набирающего обороты движения за права женщин такой проект был для Америки радикальным шагом, и миссис Палмер была твердо намерена сделать все, чтобы он не остался без внимания. Совет нанял архитектора Софию Хейден, чтобы она спроектировала их павильон, в залах которого будет представлено все – от кулинарных мастер-классов до выставки высокотехнологичной домашней утвари, предметов дизайна интерьера, искусства, ремесел и даже модель детского сада. Было решено, что на концертах в зале будут исполняться только произведения композиторов-женщин, а на экспозициях будут представлены достижения женщин в культуре, науке и различных профессиональных областях. И, наконец, в павильоне будут выставлены последние новинки в сфере моды, а также редкие украшения и предметы антиквариата, которые миссис Палмер одолжила у своих богатых, титулованных подруг в Европе. В планах было продемонстрировать все, чего хочет и в чем нуждается женщина, кроме косметики.

Дело было не в том, что предприниматели в области зарождающегося косметического бизнеса не хотели по-участвовать. Мадам Йель, известная лекциями «Религия красоты, грех уродства», была бы рада представить свою продукцию на выставке. Но миссис Палмер и ее комитет твердо верили, что этого делать не стоит. Румяна и помады, говорила миссис Палмер, «это не то, на чем следует заострять внимание». Запретив участие миссис Йель, Берта Палмер следовала нравственным нормам эпохи, в соответствии с которыми использование косметики было чем-то недостойным. Такие дамы, как миссис Палмер, ухаживали за своей кожей с помощью воды и мыла и делали маски для лица из овсянки. Быть может, они и попробовали эксклюзивный крем «Рекамье» от Гарриет Хаббард Айер – сама миссис Айер происходила из хорошей чикагской семьи, – но в повседневной жизни им вполне хватало жирного ланолинового крема из местной аптеки. Учитывая, как суровы в Чикаго зимы, скорее всего, они использовали бальзам для губ (один отличный местный рецепт включал в себя боровий жир, полезный побочный продукт скотных дворов Чикаго). Бровям придавали форму с помощью пинцетов и воска. Наконец, тонкий слой пудры помогал избежать жирного блеска. Больше никакой косметикой дамы пользоваться не желали.

В результате в универмагах, таких как «Маршалл Филд», косметическому отделу внимания уделялось мало. Там продавались ручные зеркала, щетки и гребни, одеколон и богатый ассортимент красиво упакованного ароматического мыла. Филд не пытался добавить к этому парикмахерскую или предлагать такие процедуры, как маникюр и массаж, – они оставались в ведении маленьких, отдельных салонов красоты. Филд долгое время сопротивлялся натиску косметического бизнеса, хотя другие вскоре сдались. Еще в 1897 году в каталоге «Сирс» появилась их собственная косметическая линия, включавшая румяна, карандаши для глаз и пудру для лица, а сам Гарри Селфридж в 1910 году открыл первый в Англии крупный косметический отдел.

Зная, что на выставке ожидается двадцать пять миллионов посетителей, Маршалл Филд предприимчиво разработал план по развитию розничного департамента. В начале 1892 года он начал скупать здания к востоку от универмага и нанял Дэниела Бернема, чтобы тот за полтора года спроектировал новую девятиэтажную пристройку. Несмотря на невероятную нагрузку – Бернем руководил строительством более двухсот зданий для выставки, – архитектору удалось сдать проект Филда с опозданием всего на два месяца, и в августе 1893 года состоялось открытие нового крыла.

Гарри Селфридж скрупулезно следил за планировкой и оснащением нового пространства в девять тысяч квадратных метров, с которыми общая площадь магазина составила три с половиной гектара. С помощью Бернема он прошел настоящий мастер-класс по строительству, освещению и оборудованию помещения. Технологические инновации включали в себя тринадцать гидравлических лифтов и двенадцать отдельных входов с вращающимися стеклянными дверями. Внутреннее убранство пополнилось роскошными прилавками ручной работы из черного дерева с бронзовой окантовкой и долгожданной новинкой – великолепным набором дамских уборных. Теперь в «Маршалл Филд» было сто различных отделов, все они были устроены по последней моде и готовы встретить иностранных визитеров, которые посетят выставку и не преминут заглянуть в универмаг.

Год 1893-й для Селфриджа стал поворотным. В дополнение ко Всемирной выставке произошло еще одно важное событие – 10 сентября у них с Роуз родилась дочка, Розали. Это объясняет, почему Роуз не присутствовала на большинстве связанных с выставкой торжеств: беременные дамы в те времена не появлялись в свете.