Читать книгу "Ничего личного - Татьяна Корсакова"

Незнакомец у стены посмотрел на Андрея в упор. И от его взгляда у Андрюхи нестерпимо зачесался шрам.

– Это ведь вы?

Незнакомец не ответил и отвернулся. Словно не услышал, словно не было ему никакого дела до Андрюхи.

– Я как раз собирался вам сказать, молодой человек, – подал голос адвокат, – что Сергей Алексеевич Бердников является вашим родственником. Так сказать, вновь приобретенным. Он…

Родственник. Сергей Алексеевич? А он Андрей Сергеевич. Неужели это значит…

Андрюха не успел додумать, что это может значить.

– Вы мой отец? – спросил и сам испугался своей смелости, того, что сказанное может в самом деле оказаться правдой.

– Я не твой отец! – Лицо стоящего у стены мужчины исказила гримаса не то боли, не то отвращения. – Я не твой отец, – медленно повторил он. – Я твой… дед, – последние слова дались ему с явным трудом.

* * *

Этот мальчишка… Как же он был похож на Сережу! Те же волосы, те же глаза и скулы, даже взгляд такой же. Его внук.

Но думать о нем как о внуке нельзя. Нельзя забывать, что перед ним не наивный мальчишка, а преступник. Волчонок, узнавший вкус крови. Убийца. Если бы Сережа не погиб, все пошло бы по-другому. Но он погиб. И оставил после себя этого звереныша. Родная кровь, единственный наследник. С этим ничего не поделать, с этим придется смириться. А вот с остальным, с дурной наследственностью, нужно бороться жестоко и беспощадно. Иначе все впустую. Иначе незачем жить.

Сергей Алексеевич устало прикрыл глаза. Было время, когда он надеялся, что все еще пойдет хорошо. У него, молодого, успешного, обеспеченного, была семья: жена-красавица, маленький сын. А потом он чем-то прогневил Бога. Жена сгорела от рака за полгода. Не помогли ни его любовь, ни его деньги…

Он горевал, он не хотел жить, но ради десятилетнего сына взял себя в руки. Он пытался стать идеальным отцом. За предельно короткие сроки сделал невероятную карьеру в торгпредстве. И все ради Сережи, для того, чтобы у мальчика было все. Ради сына он отказался от повторного брака. Он мечтал, что Сережа вырастет, выучится, пойдет по его стопам, станет уважаемым человеком.

Сын вырос, стараниями Сергея Алексеевича поступил в МГИМО. Хороший мальчик из хорошей семьи – умный, перспективный. А потом все как-то внезапно разладилось, пошло кувырком. Сергей Алексеевич даже знал, с чего все началось – с долгожданного назначения в Париж. Уезжая, он думал, что Сережа уже взрослый, справится.

Сережа не справился. Связь оборвалась спустя год. Сын перестал отвечать на письма, не подходил к телефону. И Сергей Алексеевич бросил все, вернулся. К тому времени он уже знал правду. О правде рассказали оставшиеся в Москве знакомые. Его единственный сын, его гордость и надежда, отчислен за неуспеваемость и ведет аморальный образ жизни. Его единственный сын!

…Дверь Сергею Алексеевичу открыла незнакомая девица в безразмерном балахоне с длинными, давно не мытыми волосами.

– Вам кого? – Девица окинула его мутным взглядом, заложила за ухо сальную прядь.

Возможно, впервые в жизни он растерялся, не нашелся, что ответить. А потом из квартиры – его квартиры! – донеслись голоса и громкий смех. Властным движением Сергей Алексеевич отодвинул девицу в сторону. К тому, что его ждало, он был уже почти готов.

В лишенной мебели и от этого непривычно большой и гулкой гостиной было нечем дышать. Смрадный, сладковатый дух врывался в ноздри, вызывая дурноту. Они лежали и сидели прямо на голом полу. Девушки, точные копии той, что открыла ему дверь. Субтильные парни, омерзительные в этой своей субтильности. Сергей Алексеевич застыл на пороге, выискивая глазами сына.

– Папа?! – Один из парней попытался встать на ноги. Не сразу, но ему удалось. И даже приблизиться удалось, и стоять ровно, почти не шатаясь. – Здравствуй, папа. – Идиотская улыбка и плавающий взгляд. – А мы вот… отдыхаем. – От него пахло перегаром и давно немытым телом. – Ты бы это… предупредил, что собираешься приехать. Я бы тебя встретил.

Он говорил громко, даже визгливо. И остальные, которые уже не люди, решили, что им ничего не грозит. Загремела музыка, зазвенели стаканы, кто-то закурил, судя по запаху, марихуану. Его сын превратил квартиру в притон для этих вонючих и малахольных, опорочил честь и доброе имя отца, обманул ожидания. Черная волна ярости накрыла Сергея Алексеевича с головой, превратила едва ли не в безумца.

– Вон! Все пошли вон! Немедленно!

Сергей Алексеевич еще что-то кричал. Он метался по комнате, расшвыривая попадающихся под руку субтильных засранцев. А когда пришел в себя, в квартире больше никого не осталось. Почти никого. Протрезвевший сын и девица в балахоне испуганно жались к стене.

– Ты меня слышала?! – На девицу он посмотрел так, что та вздрогнула. – Пошла вон!

– Папа, это Лера. Она не может уйти, – сказал Сережа и посмотрел как-то странно, то ли с надеждой, то ли с вызовом.

– Плевать, пусть убирается. – Сергей Алексеевич настежь распахнул окно, впуская в комнату свежий воздух. Силы остались только на то, чтобы вот так стоять у окна и дышать полной грудью.

– Это невозможно, – голос сына неожиданно окреп.

– Почему? – Ему и в самом деле было интересно, почему.

– Лера моя жена. Будущая жена…

– Будущая жена… – Головная боль стальным обручем стиснула виски. Наверное, это было даже хорошо, меньше рисков сделать что-нибудь… необдуманное. И с Сережей, и с этой его… женой.

– Ей некуда идти, – сказал сын и обнял девицу за плечи. – Понимаешь, она не москвичка, приехала поступать в театральный и… не поступила.

А как же иначе! Если поступать, то только в театральный, а если выходить замуж, то только за москвича! Ушлая и хитрая, на все готовая, чтобы зацепиться за эту новую, недоступную жизнь. Пусть бы цеплялась – плевать. Но не за его единственного сына!

– Пошла вон, – сказал Сергей Алексеевич очень тихо, но как-то так, что этим двоим сразу стало понятно – он не шутит. – Чтобы через пять минут я тебя здесь не видел.

Пять минут – это слишком много. Он не выдержит. А впереди еще разговор с сыном, очень серьезный разговор.

Она не сдвинулась с места. Стояла, таращила по-коровьи большие глаза, всхлипывала, но уходить не собиралась.

– Папа, есть одно обстоятельство. – Сережа улыбнулся ему заискивающе, раньше он никогда так не улыбался. – Лера ждет ребенка. От меня.

Небеса не рухнули на землю. Ничего не изменилось и не дрогнуло в его враз окаменевшем сердце. Будет больно, но он должен решить все сейчас, раз и навсегда. Беременность какой-то провинциальной идиотки не являлась обстоятельством непреодолимой силы. Эта беременность не имела ни к нему, ни к его сыну никакого отношения. Какая-то абстрактная девица с абстрактной беременностью. Сергей Алексеевич выразительно посмотрел на часы.

– У тебя осталось четыре минуты, – сказал равнодушно.